Право первой ночи (СИ) - Бушар Сандра - Страница 16

— Что?.. — хотела спросить Адалин, но феодал крепко зажал ее губы ладонью.

Теперь в гробовой тишине девушка слышала лишь бешеное биение своего сердца и… змеиное шипение.

Одним ловким и уверенным движением фон Миллер опустил руку на подушку под головой Адалин, пока второй буквально вытолкнул девушку с постели на пол.

Адалин поздно спохватилась, не сориентировавшись, посему ощутимо приложилась головой об комод с острыми резными ручками. Не дожидаясь объяснений мужчины, она быстро поднялась на ноги и, накинув по пути на плечи лежащий в кресле плед, зажгла свечу.

—  Дьявол! —  вырвалось с ее губ, но тут же зажав руками рот, Адалин замолчала.

Как бы фон Миллер не прижимал подушку к постели, тонкая, словно лента, черная змея выползла из-под нее... Ее голубые глаза внимательно изучали феодала, дразня кожу рук хвостом.

— Уходи, Адалин, — кратко и жестко скомандовал фон Миллер таким тоном, будто отдавал приказ бойцу на войне. Сомерсильд не нравилось, как напряглась спина мужчины, как старательно тот избегал каких-либо движений. Ничего хорошего это значить не могло. — Это «Черная смерть». Один укус и спустя сутки болезненной агонии отдашь богу душу.

Адалин чувствовала себя бессильной и слабой. Она смотрела на фон Миллера и даже думать не могла о его смерти. Тем более, в обмен на жизнь невесты. Девушка жадно искусывала губы в кровь, не позволяя себе плакать и поддаваться эмоциям. Взгляд ее жадно скользил по комнате, пытаясь придумать выход.

— Адалин… — недовольно прорычал сквозь зубы фон Миллер. — Прочь! Позови кого-то из работников.

— К тому времени будет уже поздно, — пробурчала себе под нос девушка, на носочках направляясь в сторону огромной железной миски с фруктами, закрытой плотной крышкой. Адалин осторожно достала из нее яблоки, переложив те на диван, после чего медленно, но уверенно направилась к постели.

Чем ближе были шаги Адалин, тем сильнее напрягался фон Миллер. Он знал, что «Черная Смерть» не щадит никого. Яд ее заставлял человека испытывать адские мучения, спазмы в каждой мышце тела. Будь то человек или оборотень.

Король использовал данных змей для пыток пленных: перед смертью в агонии несчастные сознавались во всем, что только можно, слезно моля о противоядии. Но, увы, его не было.

Когда феодал увидел невесту в шаге от подушки, сердце его предательски пропустило удар. Мужчина не боялся умереть, не страшился боли… Но лишь одна мысль о мучениях Адалин заставляла мурашки скользнуть по спине, а руки вероломно задрожать.

— Не смей! — рыкнул фон Миллер, пытаясь передать яростным шиком все негодование и сердитость. Но Адалин и не смела слушаться! Кроме того, мужчина с ужасом заметил, как блеснуло в ее руках что-то железное. Наплевав на безопасность, феодал решил, что обязан переманить внимание опасного создания на себя, громко и отчетливо встрепенул воздух воем:

— Почему ты такая упертая? Уходи вон!

Испуганная змея восприняла хозяина замка, как прямую опасность, поэтому буквально кинулась на мужчину, обнажив длинные острые клыки. Но не успел яд коснуться тела, как железная чаша прихлопнула «Черную Смерть», плотно прижимая ту к постели.

— Получилось! — завизжала Адалин, радостно подпрыгнув. Девушка ждала какой-то реакции от фон Миллера, но тот продолжал настойчиво молчать. Только Адалин взглянула на него и тут же поперхнулась от того, как внимательно и странно феодал разглядывал ее с ног до головы.

— Я просил тебе уйти, Адалин, — твердо отчеканил тот по слогам. С каждым словом тон его повышался, а голос странно дрожал все больше и отчетливее. Темные глаза вновь становились алыми, а воздух вокруг стремительно накалялся. — Нет… Приказал! Почему ты осталась? Неужели не понимаешь, насколько это опасно? Что за вздор!

— Но… — Адалин нахмурилась и растерялась. Девушка ждала благодарности, но вместо этого теперь ощущала себя неблагополучным нашкодившим ребенком. Внезапно внутри зародилась странная необъяснимая ярость, а на губах появилась коварная улыбка:

— Я могу прямо сейчас поднять чашу, выполнив вашу просьбу. Хотите, господи?

— Дай мне крышку, — отмахнулся фон Миллер, буквально выхватывая ту из рук Адалин. Девушка проследила за тем, как мужчина быстро и умело запер змею в чаше. После чего направился к двери ровно в тех ошметках одежды, что остались на нем после поцелуя и ласк. — Не смей покидать спальню. Могу я хоть сейчас рассчитывать на выполнение приказа?

В тоне мужчины было столько жестокость и негодования, что Адалин с трудом сглотнула обиду, ехидно пробормотав:

— Да, господин.

Как только дверь хлопнула, девушка ощутила дикий страх. Паника накрыла ее с головой, а невидимая опасность заставила залезть в кресло, поджать под себя ноги, испуганно оглядываясь по сторонам. Адалин вдруг осознала, что если в собственной постели не безопасно, то… Как быть дальше? Как расслабиться и выдохнуть?

— О, нет… — девушка поздно заметила, что свеча почти догорела. Чтобы сменить на новую нужно было подняться и пройти босыми ступнями по не осветленному участку ковра. Выбрав из двух зол наиболее приемлемое, Адалин осталась сидеть в кромешной тьме.

В тишине шума волна слышался лишь тихий, сдавленный плачь девушки, ее жалобный скулеж. Руки Адалин онемели от долгого сжимания коленок, спина встала колом. Повсюду Сомерсильд слышалось то шипение, то чьи-то шаги…

Наконец кто-то вошел в спальню, медленно проследовав к постели. Адалин страшилась развернуться и взглянуть опасности в лицо, но смиренно ожидала худшего, не в силах угомонить дрожь.

— Адалин… — удивленный шепот жениха застал девушку врасплох. Ей было стыдно проявлять слабость перед фон Миллером, но успокоиться категорически не выходило. — Почему ты не спишь?

Феодал сел на колени напротив кресла, стараясь заглянуть Адалин в глаза, но та старательно прятала их в плед. Положив ладонь на оголенную стопу, он почувствовал невероятный жар несмотря на мурашки и дрожь.

Что-то странное взыграло внутри, похожее на чувство вины. Фон Миллер категорически не хотел быть тем, кого спасают, поэтому неосознанно сорвался. Его пугала мысль, что Адалин готова была так отчаянно пожертвовать ради него свой драгоценной жизнью! И, между тем эта же мысль и… восхищала.

— Прошу, — надрывно молил он, сам не зная, о чем. Мужчине хотелось защитить невесту, уберечь от всего мира, избавить от печалей. Но фон Миллер боялся обнять девушку, сделав лишь хуже. — Ты в безопасности, Адалин. Теперь все будет хорошо. Прошу, поверь мне.

Девушка медленно подняла на мужчину взгляд, долго размышляя, стоит ли говорить ему о внутренних чувствах? В тусклом свете луны она вдруг отчетливо подметила раскаянье фон Миллера, его боль и отчаянье, посему не сдержалась:

— Мне теперь страшно закрыть глаза, господин.

— Позволишь? — феодал встал на ноги, потянувшись к девушке. Когда та кивнула, бережно поднял ее на руки, унося прочь из проклятой комнаты. Всего за пару дней в ней случилось столько ужасного! Теперь фон Миллер был твердо намерен навсегда запечатать эту спальню.

На руках у мужчины Адалин ощущала себя защищённой. Будто внезапно вокруг появился купол-преграда, спасающая от всех ненастий. Пока фон Миллер неторопливо нес ее по коридору, девушка поддалась искушению и таки прикрыла глаза, тут же задремав. Лишь слабо ощутила, как тело ее опустили на постель, а затем крепкая рука намертво прижала дрожащее тело к горячей груди.

Во сне Адалин казалось, словно она лежит под палящим солнцем, умирая от жары и жажды воды. Девушка пыталась зайти в тень, но не могла сделать и шага… Барахтаясь на месте, она проснулась, обнаружив себя буквально лежащей под хозяином замка.

Покрывало, скрывающее наготу, размоталось и осталось валяться на полу. Голая грудь девушки касалась торса фон Миллера, а бедра плотно упирались в пах. Девушка разрывалась между противоречивыми чувствами: стыдом, отчаяньем, но победило среди них одно – желание сделать хотя бы глоток кислорода.