Не рычите, маэстро, или счастье для Льва (СИ) - Тур Тереза - Страница 22

Она, как и обещала, отправила фотографии. И видео, включая то самое, историческое, где Саша впервые увидел рояль. Улыбалась, предвкушая реакцию музыканта на другого музыканта, пусть даже и маленького.

И задумалась. Может быть, последовать совету бабушки – и отправить ему что-нибудь воодушевляющее, связанное с роялем и тяжелой небрежностью и прозрачностью в одежде. Она, конечно, не злилась на утренний демарш. Конечно. Но.

Рассмеялась.

Или хватит с него пока нежнейшей мести в виде «подслушанного» разговора с высоким университетским начальством? Выходка, конечно, просто подростковая. Глупая. Но до чего же приятная. А насчет фотосессии с роялем надо подумать. С другой стороны – не такая это и пакость. Может, она отблагодарить за прекраснейший инструмент хочет. Она же девочка – кто ее поймет. Она и сама себя во всем, что касается Левы не понимает.

Вот с чего она все время смотрит на телефон? Вот кто ей скажет?

Надо подготовиться к лекциям и практическим. Проверить работы студентов. Выгулять собаку. Пописать книгу – она вдруг пошла. И совершенно не та, которую она планировала после выхода «Счастья для квартета». Ей стала писаться вдруг веселая комедия положений из жизни родного универа. О сексуальном и неотразимом декане и молоденькой преподавательнице, что, терпеть друг друга не могли, попадали в комические ситуации и изо всех сил пытались не завести служебный роман. Понятно, совершенно безуспешно.

Читатели хохотали и были в восторге. Издатели уже прислали договор. Тут главное, чтобы книгу не заценила бабушка. Потому как вот эта «макулатура», на которую Ира тратит прорву времени – это не написанная еще докторская. А еще в планах было написать роман о фигуристке, которая выиграла все, что можно. И окончила карьеру. И не могла понять – а что дальше. Останавливало Иру то, что смешного в той истории было мало. Безнадежного, правда, тоже, но все же…

Не смотреть на телефон. Не ждать смски. Не думать о белой обезьяне. И о зеленоглазом льве заодно. Вот, правда, мог как-то и отреагировать на фотографии и видео!

Зараза! Не будет она отправлять ему фото с роялем. Или поднимется – раз уже все равно ворочается и не может заснуть – и наделает чего-нибудь изысканно-развратного прямо сейчас. Главное, чтобы Джесс от любопытства, чем же озабочена ее сумасшедшая хозяйка, не перебудила весь дом. И к ней с предложениями помощи и советами не присоединились Саша и бабушка. Тихонько рассмеялась. Приказала себе заснуть. Вот прямо сейчас. Немедленно.

Но перед глазами просто крутились воспоминания о вчерашней ночи. И, вспоминая о сбывшейся мечте, о том, что в реальности все может быть даже лучше, чем в самой-самой-самой эротической фантазии, она сладко заснула. Чтобы тотчас подскочить от голоса Левы. Ее любимый просто богический вокализ. Вот реально – ее просто сносило с его голоса. Но вот сейчас!!! И хорошо еще, что она звук практически убрала.

- Да, - прошептала она.

- Я музыку написал. Хочешь послушать?

И такая тревога в голосе. Не наигранная, не для того чтобы покрасоваться и послушать уговоры… Странно просто.

- Хочу, - ответила Ирина.

Она просто услышала, как Лева счастливо улыбается, расплываясь в улыбке как счастливейший из Чеширских котов. Закрыла глаза. И…

В этих нотах было все. Тревога, боль. Непонимание. Встреча. Трепетное ожидание счастья. Сомнения. Недоверие. А потом - ее вздохи в его объятиях. Нежность. Страсть.

- Лева, - вытерла она глаза, как только смолкли последние звуки. – Ты же чертов гений, а…

- Ты так думаешь? – он бездумно, какими-то тихими-тихими вариациями перебирал клавиши.

- Да. Уверена.

- Можно попробовать маме показать, - спустя какое-то время проговорил Лев. – Мне кажется, даже ей понравится.

Ирина только покачала головой. Странно все.

- Долго смотрел на фотографии, - продолжил Лев. – Видео. Потом послушал то, что родилось в твоем доме. И… сложилось. Спасибо.

- Я рада, что ты приехал.

Он замер, рояль завздыхал и затих.

Они молчали, разделенные километрами восьмьюстами, засыпанными снегом. И почему-то им было хорошо. Спокойно. И тепло в этом молчании.

Ирина впервые представила себе – каково это. Этот мужчина – и рядом. С вечными ожиданиями с вечных гастролей. С миллионом пятьсот одних только рубашек в гардеробе. Непременно белоснежных. И непременно с запонками. Нашел он свои в гостинице, кстати говоря?

С возможностью коснуться. Пусть к себе другого настолько близко, чтобы понять все его одиночество, тараканов и удивительное недовольство собой, получается…

- О чем ты думаешь? – вдруг спросил он.

- О тебе.

- И как?

- Хочется обнять. А ты?

Тяжкий вздох.

- Думаю о том, какой я дурак.

- Похоже, ты слишком самокритичен, - рассмеялась Ирина, подумав о том, что фотосессию она ему все-таки устроит.

- Я бы мог улететь на концерт из Питера.

- Ты бы не написал волшебную мелодию.

- «Я так хочу быть с тобой», - напел он, тут же себе подыграв.

- «В комнате с видом на огни, с верою в любовь?» - тихо спросила она.

Глава тринадцатая

Всё будет хорошо. Ну и что, что не у тебя

(С)

- Это не день, это сюр какой-то! Мы прилетели с опозданием, машины ждут, все дергаются. Ветрище. Холод такой, что зубы сводит! И что ты думаешь, на въезде в город, нас какой-то урод подрезал. Он унесся, а мы въехали друг в друга. Стоим, красивые такие. И скорость была небольшая, а багажник одной – всмятку, перед у другой – тоже хорош. А, главное, наши чемоданы! Они были как раз в том багажнике, который и пострадал.

- Вы сами, самое главное, не пострадали?

Голос Ирины раздавался через какую-то раздражающую его паузу. Связь была отвратная. И вообще – лучше бы всего, чтобы она каким-то волшебным образом оказалась здесь, рядом с ним. И тогда…

- Лева?

- Нет, с нами все в порядке, чего нельзя сказать о ботинках. Костюмы отгладить хоть можно, а вот обувь. Как-то смялась.

- Бедняги. Это вы который у вас день подряд? Седьмой? Семь дней – семь концертов?

- Нет. Шестой. За семь дней. Мы где-то сутки проспали. Погоди. Это только прелюдия. Без распевки, без подготовки, мятые! Не успели ничего! Мы уже не просто забегали на сцену. Мы влетали на нее, как кенгуру. Прыжками. Ванька первый, я – за ним. Уже под минусовку. И… Натыкаемся на стол.

- Что?

- Стол. Длинный, во всю сцену. Зеленый такой. С бархатной скатертью. Цвета взбесившейся елки. – Он нажал на экран, пересылая. – Лови стол. И сцену.

Ирина расхохоталась:

- Вы там ничего в микрофон не сказали?

- Нет, - сделал вид, что обиделся, Лева. – Мы проглотили. Потому как пели.  Ну, мы как-то допели. Поздоровались. И – вот прямо спросили: дорогие зрители, это…. ЧТО?!

- А они?

- А они нам – у нас выборы. Утром были дебаты. И завтра – дебаты. Что эту дуру зря туда-сюда таскать. Мы такие: «Гмммм. А каким боком мы сюда вписываемся?» Выяснилось, что в виде подарка.

- Хороший такой подарок, - заценила Ирина. – Дорогой.

- Любимую группу пригласили. Сказали, что очень жалеют, что в зал. Изначально обещали, что на стадион, чтобы поместились все желающие.

- Куда?!

- Ну, всего-то минус двадцать пять. Еще же осень. Не зима.

- И что остановило организаторов? Неужели подумали, каково будет вам петь, а зрителям слушать?

- Да ты что? Кто ж об этом думает! У них в честь выборов на стадионе еще какое-то мероприятие по счастью было запланировано.

- Минус двадцать пять?

- Это их не то, чтобы остановило, эти их и не огорчило ни разу.

- Красота же!

- Да неописуемая. Мы поем, пытаясь двигаться аккуратно. И тут я понимаю – если на сцене стол. То где, простите, рояль?

Ирина просто залилась. Вообще, слово «рояль» вызывало у нее какие-то странные приступы смеха. Стоило бы проверить, что с тем, уже кабинетным, что обосновался в их квартире, в Питере, как ему начинало казаться за эти две неделе, просто на другой планете.