Мэри Поппинс для квартета (СИ) - Тур Тереза - Страница 7
- Предыдущая
- 7/43
- Следующая
— Так что же я не стал терпеть?
— Как я поняла, у вас случился конфликт с… Длинноволосый?
— Лева.
— Именно. Вам никто не говорил ничего грубого. Нет. Я так поняла по движениям и жестам, что вокалистам такого уровня это и не надо. Изменились взгляды. К вам просто начали вставать спиной, когда вы пели. Позволяли себе разговаривать или засмеяться, когда у вас был сольный кусок. Беззвучно, чтобы не портить запись. Но вы спиной это чувствовали. Вы старались. Лучше петь, старательнее интонировать. Но становилось все хуже и хуже.
— Олег, — солист откинулся на спинку стула, глядя на меня с какой-то опаской, — я беру свои слова. И мнение заодно. Все беру обратно. Это не учитель, это — колдунья.
— Ха, — передо мной появилась тарелка, вилка и нож.
Я кивнула. А что они хотят — вот много-много лет назад, у меня был конфликт в седьмом классе между мальчишками, дрались серьезно, с упоением, чудом без серьезных членовредительств… Вот там мы мозги сломали. Что делать? Как остановить? Чтобы никто не покалечился? Как произошло. С чего? Вот с чего вдруг в нормальном классе, подобранном и до того дружном, такая вот… беда.
Разрешилось все случайно. Я шла домой — и услышала около помойки родные до боли голоса.
— Долговцы поганые!
— Свободовцы уродские.
И много других выразительных эпитетов.
Я кинулась, соображая. Свободовцы и долговцы — это было из игры «Сталкер», которая вышла в том далеком году — самая первая, самая-самая. Мужское население фанатело ей до жути. Массово. И нас это не минуло. А мальчишки в классе разделились. Просто разделились на группировки и привнесли это в настоящую жизнь.
Потом, на выпускном, они говорили, что реально испугались, когда я влетела на ту помойку. Вид у меня был такой, что я сейчас убью всех, не разделяя на группировки. Причем не расстреляю, как военные. Или не пырну ножом, как в пьяной драке, как другие сталкеры. Нет. Просто порву. На маленькие-маленькие кусочки.
Как адская гончая.
Я сочла это комплиментом, хотя мальчишка, ляпнув, очень смутился.
И как-то все стихло. Ну, после моей проникновенной речи. Или все-таки побоялись, что на самом деле загрызу?
Вот тогда догадаться, что в головах у подростков, было сложновато. А тут. Видео полно, интервью, где этого Сережу просто затыкали — тоже. Так что… Догадаться было «сложно». Странно было, почему обратила на это внимание лишь я.
— Ты почему мне не сказал? — гневался между тем Олег Викторович.
Сергей только смотрел укоризненно.
— На своих не стучим, — перевела я взгляд.
— Я Леву просто пришибу!
— Не надо, — попросила я. — Даст обратный эффект.
Сергей наигрывал на столе, на воображаемых клавишах, какую-то воображаемую мелодию. Судя по тому, какая морщина прорезала его лоб, то мелодия явно была тяжелая и не получалась.
— Я чуть петь не перестал, — наконец выдохнул он. — С ума сходил.
— Зачем? — прорычал хозяин балагана. — Нет, Сереж, у тебя реально с головой проблемы!
Любопытно… Вот людям за сорок, а проблемы те же, что и у подростков. Сразу сказать, сразу возмутиться. Сразу выяснить отношения! Да даже в нос дать! Не, им, вокалистам, наверное, нельзя. Не жизнь, а самоотречение. Семечки нельзя, холодное — табу. Даже водки вдоволь не выпить, если плотный график, а поешь вживую.
Но вот так молчать несколько месяцев… Особенно, если окрысились свои… Не человек. Дуб. Крепкая порода дерева.
— Возвращайся, Сереж, — проникновенно проговорил Карабас. — Я ударю Леву по самому дорогому, что у него есть!
— Надеюсь, не по его эго, — хмыкнул вокалист. — Он не переживет.
— Нет, ваши эго останутся с вами. Вы с ними поете лучше. Я вдарю по кошельку.
Сергей отрицательно покачал головой:
— Слушай, я ведь смотрел, как ребята мотались в этом году. По стране, по миру. И вдруг понял, что… слишком я стар для этого.
— Не выдумывай! Тебе сорок только.
— Мне уже сорок. А этим… По тридцать два всего.
И они синхронно посмотрели на меня. Я же увлеченно ела рыбку- моя страсть, тем более, настолько хорошо приготовленную. Да, и мне тридцать два — и что с того? У некоторых вот — и в сорок ума нет.
— Сережа. Ты же скучаешь, — решил с другой стороны зайти хозяин балагана.
Тот молча разлил по рюмкам водку. Вопросительно посмотрел на меня. Я отрицательно покачала головой.
— Может, вина? — спросил господин Томбасов.
— Спасибо, не хочу.
Он кивнул, сразу признавая за мной право. Плюс ему в репутацию — потому как достаточно редко кто из мужчин способен сразу услышать и правильно воспринять женское «нет».
Олег Викторович устало посмотрел на вокалиста, вздохнул и тихо проговорил:
— Выручай, Сережа.
Глава шестая
Чувствую себя так, словно меня убили,
Закопали, потом пришли бродячие собаки,
зачем-то раскопали. А потом я поднялась — и пошла
на работу…
(с) Инет
Утром понедельника мы ожидали четверку, не сказать, боевую, стоя с Олегом Викторовичем на крыльце особняка, в которым располагалась репетиционная база группы.
Господин бизнесмен поглядывал на часы с неослабевающим интересом. Вот интересно, может быть, у него там что-то было типа рецепта смысла жизни? Или добычи денег из воздуха? Вот второе вернее.
Следующий костюм нового серого оттенка, галстук теперь в полоску. Мрачен. Недоволен. Или нервничает?
Десять утра ровно. Открываются ворота и впускают на роскошном велосипеде… что-то очень ярко-оранжевое. Бейсболка козырьком назад, солнцезащитные очки в пол-лица, футболка и кроссовки вырви глаз. И зеленоватые штаны.
Прелесть какая. Это у нас блондин-тенор пожаловали. Как я понимаю, единственный вовремя. Он глянул на почетную делегацию в моем лице и в суровом лице хозяина балагана и такое ощущение хотел развернуться и рвануть что было сил в закат. Но ворота уже закрылись.
— Добрый день, — вежливо поздоровался он с нами.
— Добрый, — ответили мы хором. Я с улыбкой, потому как по-другому на это чудо смотреть было попросту невозможно. Господин Томбасов же — с сомнением.
Певец тяжело вздохнул, прислонил велосипед к стене. Улыбнулся нам, неуверенно, стащил очки, покусал дужку. И потянулся за телефоном.
— Пожалуйста, не надо, — отреагировал на это его движение Карабас Барабас. — Мне хочется сделать сюрприз и представить Олесю Владимировну всем и сразу.
— А Олеся Владимировна?.. — перевел на меня взгляд певец.
— Все, как я и обещал.
Любопытно, что им обещал господин Томбасов, что парня так перекривило. Вот обидно. Меня из отпуска сдернули, все планы нарушили. А певец мне козьи морды корчит. Но что-то мне подсказывало, что это все цветочки.
Мы с интересом смотрели друг на друга. Не знаю, что мужчина пытался рассмотреть во мне, а я наблюдала опять же, потрясающую энергетику. Если Сергей был скалой — незыблемой, мощной… но вместе с тем какой-то странно- уютной, то этот мальчишка — был переливающимся на солнце ручейком. И если не всматриваться в серые, бездонные, мудрые глаза, то… мальчишка — и мальчишка. Не скажешь, что мой ровесник.
Бэха и мерс появились синхронно. Одинаково черные, блестящие и прекрасные. И так же синхронно остановились, пропуская друг друга. На дорожку, ведущую уже к отъехавшим воротам, разом могла подъехать лишь одна машина. Потом одновременно тронулись — и чуть не цапнулись. Я не сдержала тревожного «Ай!»
— Не переживайте, — улыбнулся Иван. — Это у них традиция такая.
Наконец, Артур на Бэхе и Лев на мерсе выстроились — и чинно друг за другом заехали. Вышли, улыбнулись Ивану, настороженно посмотрели на господина Томбасова, недовольно — на меня. Потом снова — уже вопросительно — на Ивана.
Были они одеты нарочито просто. Белые футболки и джинсы. Но вот если на Льве — высоком и вальяжном все сидело как с иголочки, то Артур выглядел помятым. И белая футболка странно контрастировала с его несвежим лицом.
- Предыдущая
- 7/43
- Следующая