Мэри Поппинс для квартета (СИ) - Тур Тереза - Страница 28

Я не знаю, куда бы мы занеслись в этом приступе сумасшествия, когда просто невозможно было разорвать объятий, взглядом, когда мы не могли напиться дыханием друг друга, но… Телефон заорал машкиным голосом:

— Мамочка милая, очень красивая и пельмешки так вкусно варит.

Я подпрыгнула, мы столкнулись лбами, обнаружили… ох, много чего. Так, на мне вполне приличный бюстгальтер. Фух. Телефон разрывался.

— Сумка. Сумка. Сумка-а-а-а, — я как слепая, пыталась найти пропажу, одновременно пытаясь понять, что вообще происходит.

Томбасов склонился подал мне сумку, упавшую под сидение.

— Держи.

Передо мной мелькнула совершенная обнаженная спина. Он же был в пиджаке, рубашке и галстуке.

Мамочки моиииии.

Я трясущимися руками выхватила телефон — хоть он не стал от меня прятаться.

— Да, доченька.

Какой же у меня преувеличенно бодрый голос. Кошмар просто.

— У тебя все в порядке? — строго спросила одиннадцатилетняя дочь.

Я оглядела себя. Где моя футболка, а? Посмотрела на мужчину рядом: какие руки, какой пресс — он чему-то загадочно улыбался. Покачала головой и жизнерадостно выпалила:

— Конечно.

— А то я не знаю, что машину, в которой ты ехала, поцарапали и фару разбили.

— Иван доложился?

— Они мне хором звонили, сказали, что ты уже выехала. Я хочу сказать, что со мной все нормально, я тебя жду. Чтобы ты не волновалась.

Я отбила и задумчиво посмотрела на Томбасова.

— Извиняться не буду, — честно предупредил он. — Я вообще этим поцелуем бредил. Практически с самого начала.

Растерянно кивнула. Бог мой. А вот сколько мы с ним знакомы? Стала озираться. О. Футболочка. Отлично. Я развернулась и потянулась к заднему сидению.

— Олеся, — он прижался щекой к моей спине, провел губами. Меня просто в жар бросило. — У меня странное ощущение. Что я знаю тебя долго-долго. Что ты рядом давно. Что я прихожу домой — а ты сидишь и разговариваешь с мальчишками в гостиной…

— Меньше надо видеозаписи просматривать, — проворчала, одеваясь. — Маньячелло.

Он рассмеялся:

— Практически. Разоблачив заговор в собственном доме и решив перед тем, как что- то предпринимать, ознакомиться с уликами, так сказать, я и думать не смел, к чему это все приведет.

— А к чему все это приведет? — тихо спросила я.

Он улыбнулся. Хорошо так, разом посветлев. Погладил меня по щеке, скомандовал:

— Пристегивайся и поехали.

— Ты б хоть рубашку нашел, — рассмеялась я.

— Ах ты, черт.

Мы переглянулись. И захохотали. Разом. Ну, чисто подростки с первыми поцелуями. И хочется, и крышу сносит, и негде. Томбасов обнаружил рубашку под сидением. Пуговицы на месте — какое облегчение. И даже не расстегнуты толком — через голову он ее стаскивал что ли. Вот пиджак почему-то пострадал больше — измялся дико. А галстук мы так и не нашли. Да и ну его.

Потом огляделись. Машина на аварийки, прижата к тротуару. Посреди города… И мы… два великовозрастных… слов нет, кого, дорвавшихся друг до друга. Мдаааа.

— Кто бы мог подумать, — сказали мы хором. И снова рассмеялись.

А что еще делать.

У меня просто голова шла кругом от того, что произошло за эту неделю. Подумать только — всего неделя и один день, как я познакомилась с Томбасовым, узнала о существовании квартета «Крещендо». И. Что? Что происходит со мной? К чему все это приведет? Сумасшествие какое-то.

— Ты вздыхаешь, — проницательно проговорил Томбасов. — Что?

— Мне кажется, что все происходящее — бред.

— Ох, и слова ты умеешь находить, Олеся. Ну, ладно бы — чудо… Или что-то приятное. Почему бред сразу?

— Не знаю.

Ехать было не так и долго, Иван нашел базу для тренировки, не так далеко находившуюся от репетиционной. Тоже в лесу. На скамеечке, чинно сложив ручки на коленочках, сидела Маша. Увидев нас, дочь посмотрела на меня, не скрывая насмешки. Мы переглянулись — и разом покраснели. Потом перевела взгляд на Олега.

— Привет, — сказала я. — Познакомишь с тренером.

— Угу. — Ребенок не сводил взгляда с моего работодателя.

— А я вот… маму подвез.

— Сильно испугалась, — просто проделывая дырки в мужчине.

— Нет. По-моему, Иван — больше.

— Это правильно, — пробормотал Томбасов. — Не умеешь ездить — не берись.

— Мама вот водит отлично, — сообщила дочь, наконец улыбаясь и бросая на меня какой-то снисходительный что ли взгляд.

— Ну. Уж. Нет! — рявкнул Томбасов, снова становясь самим собой. — Только профессионалы после соответствующей подготовки. Никаких любителей.

Мне жить бы хотелось иначе, Носить драгоценный наряд… Но кони — всё скачут и скачут,

А избы — горят и горят… ©Найдено в сети

— Вот могли бы сразу правду сказать. А то — учитель-учитель.

Как-то Лев просто кипел. Остальные же изо всех сил пытались его остановить. Я уже немного разобралась в их жестах, которыми певцы общались между собой, когда пели или не хотели проговаривать что-то вслух. Судя по тому, что остальные трое показывали баритону ладонь, потом растопыривали пальцы, чуть приподнимая руки и собирали их в кулак, они требовали, чтобы он прекратил подавать звук. А судя по выражениям лиц и зубам, которые они демонстрировали в оскале, то он или пел мимо или говорил что-то с тем же успехом. И они требовали, чтоб он замолк. Но Лева как-то не обращал внимания ни на кого. Он пылал чем-то праведным. Похоже, что и гневом.

И закрыть рот он просто не мог. Как-то эта функция в его организме отключилась.

— Зачем вы нам морочили голову?

— Какую правду вы хотели услышать? — спросила.

— Олеся, мы ж вроде бы перешли на ты, — улыбнулся Сергей, не включая, однако режима мачо.

Я же смотрела прямо в глаза баритону, ни на кого не отвлекаясь:

— Лев. Хотите верьте, хотите нет. Но я встретилась с господином Томбасовым лишь восемь дней назад. Тогда же получила предложение о работе. И…

— И тогда это вас замечательно харак…

— Или ты закроешь рот, или я дам тебе в морду, — тихо проговорил Артур. А остальные шагнули к тенору, явно поддерживая его решение.

Лев оглядел нас бешеным взглядом. Вот Сергей был прав — об этот взгляд зарезаться было можно. И надо ничего говорить, не надо даже оскорблять. И так все понятно.

Баритон развернулся. И молча направился к двери. Та вдруг приоткрылась — и в репетиционную залу влетела Клеопатра. В самом что ни на есть раздраженном состоянии — глаза горели просто потусторонним огнем. Она застыла на пороге, не сводя разъяренного взгляда с певца. Уши злобно топорщились. Моя защитница была готова порвать всех.

— Что. Это. — Прошептал Лев.

— Кошечка Олеси. — Мстительно сообщил ему Артур. — Трепетное создание. Мне так сказали. Хотя может и убить. Взглядом. Как столкнешься в темноте с ее глазами — а они горят… Так и сдохнешь в муках. От ужаса.

— Хорошо, что сейчас не ночь, — задумчиво сказал Лев, не сходя с места, как загипнотизированный.

— Ну, я думаю, что для тебя это роли уже не играет.

— Да бросьте вы, — радостно улыбнулся Иван. — Она же просто прелесть. Само изящество и красота.

Клео перевела на него царственный взгляд. И снисходительно кивнула.

— Вань, ты все-таки с другой планеты, — почесал нос Сергей. — Как и эта… кошка. Если это кошка.

Но после плавного грациозного шага в его сторону, правда с выпущенными когтями, бас что-то пробормотал. И отступил назад.

— Слушайте, — в зал влетела Машка, размахивая телефоном. — Клео, привет. Тут такоеееее.

— Что еще? — вздохнула я, на самом деле раздумывая, злится мне на Леву или не стоит. С одной стороны — хамство же. С другой… ничего кроме правды. Как характеризует меня эти восемь дней? А? А вот впервые в жизни я не знаю… И не то, чтобы хотела узнать.

— Маааам! Ты меня слушаешь?

— Что? — я огляделась и поняла, что Клео сидит в кресле и приглядывает за порядком, а все остальные что-то судорожно роют у себя в телефонах. И беззвучно переговариваются. Крайне злобно.