Серебряная осень (СИ) - Беляев Николай Владимирович - Страница 3

А вот что–что, но за стенами оказываться в одиночку не было особого желания. Если тут есть хоть какой–то закон и порядок, то там — вообще никакого.

Завели моторы, глушители выплюнули клубы вонючего дыма — бензин тут не ахти, что–то вроде пресловутого «семьдесят шестого», более приличный фиг получишь. Везут его в основном с Нефтехима, выше по реке, и тут, как ни крути, эксклюзив у Гидростроя — везут по реке, а приличная пристань есть только у них. По дорогам–то сейчас ни один нормальный человек не поедет — километров семьдесят, да еще с таким ценным грузом… Нееет.

Вот и приходится периодически кататься в Гидрострой — так–то и недалеко, и десятка километров не наберётся. Раньше это вообще были районы одного и того же города, городской автобус ходил, но — не сейчас.

Остановились на проходной, расписались за выезд, и внедорожники, выкатившись за пределы Базы, протряслись по второстепенной и вывернули на Космонавтов — центральную улицу.

Еще там, «в другой жизни», мне приходилось пару раз заезжать в этот небольшой городок — правда, здешняя версия, развитие которой остановилось в критичном восемьдесят третьем, заметно отличалась от привычной. Впрочем, слева точно так же тянулась вереница огромных трёхэтажек ещё довоенной постройки, разве что и справа стояла череда одинаковых деревянных двухэтажек, тоже древних, как какашки мамонта — в том городе, что я видел «у себя», их давно снесли, а тут вполне использовали. Жить можно, а что еще надо…

Сентябрь ещё только начинался, погода стояла тёплая, люди на улицах есть — а вот детей не видно. Занятия в школах уже идут — как ни крути, учиться надо, нынешнее руководство города это быстро просекло. Особенно когда стало ясно, что детишки, народившиеся… «после», отличаются от тех, что были «до».

Выездные ворота находились на пересечении Космонавтов и Партизанской — в стену были встроены пятиэтажки, ограничивающие Вокзальный с этой стороны. Своё наименование поселение получило по вполне прозаичной причине — именно в этой части города когда–то находился вокзал, ныне не действующий за ненадобностью. Выезд был сделан шлюзом — бетонный коридор, в который поместились бы две фуры, ворота на входе и на выезде. По бокам — стрелковые ДОТы, причём поставленные так, чтобы огонь можно было вести и внутрь ограды, и наружу, потасканный БРДМ городской милиции — у них таких всего два, и еще кое–что из брони есть у боевой группы.

И, разумеется, поверху мостки, с которых отлично простреливался коридор–шлюз.

Дежурный милиции вдумчиво проверил документы, бегло просмотрел количество стволов и махнул рукой, чтобы открывали шлюз. Плотников уже начал было материться, когда рядом с ГАЗиком появился белобрысый паренёк на вид лет 20 в потёртой кожаной куртке, с арбалетом в руке — лёгким, из тех, что можно взвести без упора ногой:

— Кто Павел Иваныч? Я Соколов.

— Смежники, чёрт бы вас побрал, — набросился на него Пашка. — Где ты раньше был? Нам весь день тебя ждать?

Паренёк замялся:

— Простите, Пал Иваныч, задержали меня в нашем комплексе…

— Дают школьников, — продолжал ворчать Плотников. — Тебе хоть 16-то есть?

— Мне 22, — насупился Соколов.

— Ладно, иди во вторую машину… Боевые выезды уже были?

— Да. Два. Со старшими.

— Блин. Шагай уже…

Соколов неумело залез в УАЗик на заднее сиденье, захлопнул неподатливую дверцу:

— Здрасте. Соколов, Сергей. От колдовского Колледжа.

Тёзка… Все только коротко кивнули, представляться никто и не подумал. Машины уже въезжали в шлюз.

Соколов сидел как оплёванный. Интересно, чем думало начальство, отправляя в «топливной» колонне желторотика? Нет, понятно, что самому старшему из колдунов сейчас всего тридцать — они ж начали рождаться только «после», но какого чёрта посылать пацана, который пороха не нюхал, будь он хоть лучшим на курсе?

— Идём 30, по возможности 40, не останавливаемся, смотрим по сторонам, — послышался из головной машины голос Пашки. Ворота со скрипом разъехались, впереди открылась разбитая, кое–где подсыпанная гравием дорога, когда–то бывшая продолжением центральной улицы города.

Сорок — это весьма оптимистично. Выезд у меня далеко не первый, и точно знаю, что тут и до 30 не всегда можно разогнаться.

А самое мерзкое — низина Чёрной Речки, на которую выходил Вокзальный своей восточной стеной, была затянута туманом — не сильным, а этакой нетолстой пеленой, и многочисленные корявые деревца Болота торчали из этой пелены, словно вися в воздухе. И это девять утра — нормальный туман к этому времени уже должен бы расползтись, тепло же. Значит, туман… нехороший. Вот как выскочит из него какой–нибудь прыгун… Тварь не сильно опасная, но очень уж шустрая.

— Твою мать, — выругался Славик, и я с ним был полностью согласен. Головная машина притормозила, позволяя встать рядом — тут, на расчищенной площадке, такая возможность ещё была.

— Смотрим в оба, — приказал Пашка. — Колдун, как там тебя… на тебя вся надежда.

— Может, попросить, чтобы «бардак» чесанул из КПВТ? — предложил Лёха Лукин.

— Чесанёт, ага… толку, — плюнул Плотников.

Ну да, толку не было. Даже за то время, что я здесь, туман поднимался трижды. Стрелять в него, конечно, пробовали — но, такое ощущение, любые пули, кроме серебряных, входили в эту вату и словно терялись в ней. Ну а серебром из автоматики не постреляешь — дорого.

— Ничего не чувствую, — пискнул Соколов. Голос–то сел — боится…

— Замечательно, — вздохнул Славик. — Волк, давай уже, страхуй пацана.

Страхуй… От слова «страх». Вместе будем, это… страховаться. Или страхаться. Хотя, если разобраться, обнаруживать нечисть или обнаруживать ауры колдунов учат чуть не первым делом. То есть, если Соколов ничего не чувствует — есть шанс проскочить.

Хреново, что в этом долбаном постапокалипсисе совершенно нет приличной электроники, не говоря уж о джи–пи–эс или мобильной связи. Накрыло их в восемьдесят третьем — задолго до появления не то что нормальных компов, но даже компакт–дисков. Из магнитофонов здесь — разве что кассетники, нормального армейского вооружения на окрестных складах тоже не нашлось. Расцвет Советского Союза… Вот и пожинаем «хвосты». Дедовскими методами, можно сказать.

А ещё мерзко, что в этом проклятом тумане наверняка опять откажет компас, а дальнобойность раций снизится метров до тридцати. Только вот рейс цистерн отменить никто не позволит… Встречать их придётся в любом случае.

Я устроился поудобнее, поставив ноги враспор, проверил застежки кобур с пистолетами. СКС — не лучшее оружие в машине, но зато убойное и ухватистое, потому большинство серебряных пуль делали именно под эти карабины. Кстати, говорят, в казённых СКСах даже затыльники прикладов поначалу делали серебряными — для возможности удара прикладом, но потом выяснилось, что они как–то подозрительно быстро «истираются». Ничего удивительного — один выход, второй, третий — вот и напилил себе серебра, а списать все можно на износ — материал–то мягкий. Рассказывали, что был жуткий скандал с изгнанием виновных за стены, а затыльники поменяли на обычные стальные.

За стены… Нет, не хочу за стены. Особенно пешком.

ГАЗик ушёл вперёд, мы двинулись за ним на расстоянии метров в 20. Ближе не рекомендовалось после того, как обнаружили новую напасть — самопроизвольное оседание дороги. Последний (не хочу говорить «крайний») раз это было при мне, и прикомандированный колдун клялся и божился, что чувствует присутствие некоего существа, хотя на деле все выглядело как обычный размыв. А грузовик чуть не ухнул… Остаётся одно — внимательность.

Внедорожники вошли в полосу тумана — она оказалась не выше чем по борт, мгла скрадывала землю метрах в тридцати от машин. Плохо — реагировать, если что, придётся быстро. Соколов молчит, а лицо–то напряжённое — такое ощущение, что вслушивается, а воздух вокруг него этой ихней непонятной энергией напитан — того и гляди, затрещит. Неудивительно, что колдуны не носят огнестрела — любое сложное оружие в их руках моментально клинит. Только арбалеты, чаще всего с серебряными или зачарованными болтами. Впрочем, у этого болты явно не из серебра, по цвету видно.