Алекс и Алекс 4 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 41

— А откуда у тебя такой уровень владения федеральной темой, которая, сказать мягко, широко не тиражируется? Ты же даже не наша гражданка?

— Пекинский университет ханьской традиционной медицины. У нас даже не в этом веке начались исследования по теме. Сейчас, при помощи современной техники и на стыке с западной наукой, получилось окончательно оформить выводы. Коэффициента полезного действия величиной в сто процентов не бывает.

Я давлюсь своим кофе, а Алекс по внутренней связи задумчиво пишет в воздухе:

— Ты смотри. Кто бы мог подумать. Оказывается, умные люди везде думают одинаково.

— И у вас об этой коррекции буквально все знают? — мне сложно поверить в совпадения, несмотря на лучащегося оптимизмом Алекса внутри.

— Я на девятом уровне. — Напоминает она обиженно. — Это типа вашего доктора науки. Да, я пока молода и не имею обширной практики за спиной, но с теорией и рекомендациями учителей у меня всё в порядке. На ежегодные закрытые демонстрации меня зовут каждый год!

— Такое впечатление, что я тебя задел, — не считаю нужным скрывать того, что вижу. — Непонятно только, почему такой дорогой специалист работает простым секретарём. Пусть и не в самом простом месте.

— Пха-ха-ха-ха-ха! — она искренне и неподдельно смеётся, но ничего не объясняет.

Заставляя меня тщательно проанализировать всё, что мне известно. Может, она не простой секретарь? Может, у них с этим связаны ещё какие-то функции?

Кстати, если бы она сейчас полезла доказывать свою крутость, я б … не знаю, как бы воспринял. А так, она просто похихикала.

А следом за ней сейчас хихикает и Алекс. Сговорились, что ли.

— В общем, насчёт листа в лесу. — Продолжает она, как ни в чём не бывало, почти не картинно отсмеявшись (или это я просто доколупываюсь?) — Что тебе известно о рутении?

— Платиноид? Навскидку, ничего особенного. — Тщательно припоминаю курс химии, в том числе от Алекса. — Ну, вроде бы, у него есть своя инженерная ниша, типа повышения коррозийной сопротивляемости и износостойкости того же титана. Но у него и добыча не сказать, что простая, нет?

— Ты не врач. — Констатирует Чоу. — Рутений является единственным платиновым металлом, который обнаруживается в составе живых организмов. Концентрируется в основном в мышечной ткани. Иных платиноидов в органике в естественной среде нет.

— И-и-и?

— А вот так выглядит наша внутренняя университетская статья о перспективах трансформации ваших одарённых, при условии регулярного депонирования рутения в их мышечных тканях. — Она натыкивает какой-то код на виртуальной клавиатуре и в воздухе, в виде ещё одной голограммы, зажигается научная статья на её родном языке.

— Хренасе. — Констатирую, вчитавшись. — Я не всё понимаю, но оно, похоже, может быть как катализатором, так и вообще гасить способности одарённых? Уже во втором поколении? Если это жрать регулярно?

— Любое лекарство, в зависимости от дозы, может и на тот свет легко отправить. — Снисходительно подтверждает Чоу. — Диета с содержанием добавок рутения для одарённых — не исключение. Другое дело, что для коррекции метаболизма, да с гарантией на два поколения, надо разрабатывать и вводить целую культуру как производства, так и потребления. Только вот результаты от внедрения такой культуры будут видны далеко не сразу.

— Стоп! Смотри! — отчёркиваю ногтем в воздухе главное. — Тут терапевтическая доза от критической, провоцирующей деградацию, отличается всего на треть!

— Ты умный. — Изображает озадаченность она.

На самом деле, это Алекс умный. Но не говорить же об этом вслух.

— Это получается, если вместо грамма на тонну добавить грамм и три десятых, результат будет прямо противоположный?

— Ага. — Простенько соглашается Чоу. — Но и это не всё. Что ни говори, но производство такой еды — это целая новая индустрия. И никто из нормальных производителей, не озаботившись достаточными количествами сырья, затевать потребительские революции не будет.

— Ты меня как будто подводишь к чему-то…

— Мвензи — единственные естественные запасы рутения на планете, которые относительно несложно добыть. — Не делает театральных пауз она. — Вот наша геологическая карта, смотри…

_________

— Слушай, а почему ты мне это всё так спокойно рассказываешь? — спрашиваю уже совсем иным тоном через четверть часа, вникнув в детали.

— У нас есть журнал. Онлайн. Научный вестник медицинского университета, — глядя на меня, как на убогого, поясняет она. — Всё то, что я тебе сейчас рассказала, там печатается с позапрошлого года открыто, в виде выдержек из монографий доброго десятка действующих профессоров. Просто журнал на нашем языке, кто б его читал… А так-то, мы его и во все универы мира шлём, согласно Конвенции об обмене научными достижениями. Просто вы читать не хотите.

— А у нас, кажется, что-то ещё и секретят…

— Остаётся всё тот же актуальный вопрос. Что тебе на самом деле от меня надо? Я не верю в бескорыстную доброту со стороны. Особенно с твоей.

— Возьми меня за руку и проверяй, правду ли я говорю. — Предлагает она.

Я игнорирую её предложение, а сама Чоу продолжает:

— У женщины детородного возраста, без семьи, могут быть определённые гуманистические интересы, раз. На уровне инстинктов. Второе: вот когда поживёшь в абсолютно чужом мире и цивилизации, то поймёшь: родной речью будешь слушать не то что людей… Песни дурацкие эстрадные, времён бабушек и дедушек, будешь по семьсот раз проигрывать! Третье. Изначально у меня были планы в твой адрес, чтоб ты занял моё место в компании.

— А сейчас твои планы изменились?

— Не то чтоб радикально. Скорее, скорректировались. Мне кажется, из этого федерального замеса «все против всех» можно выжать максимум для всех участников. Кроме федералов. — Она испытывающе смотрит на меня и делает паузу.

— Не пялься. Я к федеральному правительству без пиетета. Как и к муниципальному, впрочем.

— Могу спросить, за что не любишь федералов? — Тут же цепляется к слову она. — По муниципалам я более-менее понимаю ситуацию, особенно после твоего тюремного срока. Но федералы-то тебе что сделали? На первый взгляд, так ты их благодарить должен.

— За что я не люблю федералов… А за что мне их любить? — возвращаю ей вопросительный взгляд. — Вот, допустим, есть такие распрекрасные федералы, которых своими глазами я в жизни не видел до попадания в Корпус, только по визору. Пока его не отрубили за неуплату… Но любить я их парадоксальным образом должен, да? А за что?

— Блин, я всегда считала, что для любви неважны причины. — Искренне озадачивается китаянка. Отвлекаясь на какие-то свои мысли. — Чёрт. Это, конечно, разные слова в языке — любить кого-то или любить что-то, но у вас же это схожие понятия? Нет?

— И да, и нет. Дело не в языковых понятиях; просто я вижу ситуацию иначе. Я не знаю, как там у тебя в Поднебесной; а у нас каждый раз, когда от нас что-то надо Федеральному Правительству, оно начинает громко называть себя Родиной. И орёт об этом столь навязчиво, да по всем каналам, что у нормального человека зародится максимум подозрений: а какой же в точности медийный продукт мне хотят продать?! Вернее, впарить. Потому что его уже продали, за визор-то уплачено вперёд — или тебе отключат все каналы.

— Я не думала, что ты это понимаешь. — Она как-то по-новому и оценивающе смотрит на меня.

— Я тебе больше скажу. — Чувствую, что меня начинает нести, но сдерживаться особых причин не вижу. — Вот такая вот безадресная «любовь к родине», которая, заметь, в первую очередь призывает тебя не быть счастливым лично!.. а призывает в первую очередь быть готовым пожертвовать своими интересами ради неё!.. это чёткий признак сразу двух маркеров в мозгах. — Победоносно гляжу на неё, поскольку она искренне удивлена (и сам вижу, и чип сигнализирует о том же через внутренний интерфейс). — Выученная беспомощность плюс внешний локус контроля, — спасибо Алексу за то, что я знаю соответствующие термины на её языке. — С чего это я должен радовать федералов своим инфантилизмом?