Тринадцать ящиков Пандоры - Кошик Рафал - Страница 48

С шаттлами ничего не случилось. Поэтому они и решились задействовать космический корабль. В конце концов, в случае чрезвычайной ситуации он может функционировать и без своего квантового компьютера…

Так вот чем был этот кошмар, этот ужасный сигнал. Они провели эксперимент на крупном астероиде — и тоже удачно. Согласно их подсчетам, мощности одного космического корабля хватило бы, чтобы воздействовать на планету земного типа. А с флотом кораблей можно инкапсулировать всю звездную систему…

Наверное, ужас, который я испытал, как-то отразился на моем лице, потому что Торрес фыркнул и презрительно взглянул на меня:

— В чем дело-то? Вы должны быть довольны. Вашему любимому кораблю ничего не угрожает. И в следующий раз будете знать, что именно происходит. Вы же этого хотели, нет? Сами не подставитесь под сигнал и попытаетесь… не знаю, как-то успокоить корабль или… что вы там делаете. Это может помочь с результатами.

— Нет, это было слишком просто! — воскликнул я. — Неужели не понимаете?

Торрес смотрел на меня пристально и с яростью.

Мы всего год здесь, а уже сумели открыть секрет создания многообразия пространства с ускоренным течением времени. Нам посчастливилось найти чужое устройство, которое наш корабль способен понять…

Я видел один-единственный сценарий, в котором это событие было далеко не самым невероятным во всей прошлой и будущей истории человечества.

Вы — продвинутая космическая цивилизация. Но вы боитесь, что опасный соперник уже направляется к вам.

Поэтому вы готовите ловушку.

Заманиваете их к себе тайной, перед которой не сможет устоять ни одно любознательное разумное существо.

Даете им подсказки, но не даете решений. Ведь они могут что-то заподозрить.

Позволяете им получать желанную награду постепенно.

Позволяете насладиться триумфом.

Позволяете использовать новообретенные знания.

Позволяете им самим вывести себя из игры.

Как Торрес и его люди могли не понимать этого?

И тогда мне стало ясно, что он тоже это понимал, конечно, понимал. Он был упрямый, но не глупый. Этот сценарий, как и тысяча других, много худших, тоже промелькнул у него в голове. И он отбросил их все, следуя одной цели: заполучить оружие против Чары, а однажды, возможно, и против Земли. Он пошел на осознанный риск.

Я рассказал ему об этом, и он посмеялся надо мной.

— Оружие есть у нас, не у Чары. И эти мерзавцы никогда не отступятся. Вы думаете, может случиться катастрофа, которая погубит всех нас? Конечно, может! Именно поэтому мы здесь. Мы отправили все данные на нашу планету, прежде чем начали эксперименты. По-вашему, мы идиоты? Это могло убить нас. Но плевать. Мы — расходный материал. Знания — нет.

Мне стало не по себе. Он действительно хотел применить эту штуку…

Забудьте про все возможные инопланетные ловушки. Я способен и ошибаться на сей счет. Но даже если это не причинило бы никакого вреда, кроме контролируемого, — нацеленное нами с хирургической точностью оружие…

Я попытался это представить. Целая система инкапсулирована. В одно мгновение ока превращена в выжженные камни, вращающиеся вокруг нового черного карлика. И это был лучший вариант. Люди могли никогда не выбраться наружу, лишь жить внутри миллиарды лет, пока позволяла бы их звезда. Если бы мы первыми испытали это оружие на колонизированной планете, мы бы отрезали ее от звезды, медленно убивая всех, погружая их цивилизацию в самый ужасный и безнадежный хаос, который только можно себе представить.

Я едва заметил, когда Торрес ушел. Кровь шумела у меня в висках.

Какие чудеса дарует нам это устройство, если мы научимся им управлять… Упростит ли космические путешествия? Насколько широк радиус его воздействия? Способно ли оно инкапсулировать себя? Знает ли корабль ответ на какой-то из этих вопросов или разбирается во всем этом так же плохо, как мы?

Но военное применение устройства казалось неизбежным. Время чудес наступит позже… если вообще наступит. У Торреса ужасно ограниченное воображение — но ровно такое же и у большинства тех, от кого зависит решение.

«Мы — расходный материал», — его слова все еще звучали у меня в ушах. Внезапно я понял, что надо делать. Если только получится.

Я попытался объяснить это «Джордано», радуясь, что мне не нужно говорить вслух, потому что голос мой сейчас наверняка бы дрожал. Я боялся, что корабль не поймет — в конце концов, она была искусственным интеллектом, — способна ли она вообще представить себе последствия всего этого для нас?

Но она согласилась без колебаний. Она считала, что это возможно, и готова была сделать это, если только представится шанс. Она хотела это сделать. Она размышляла над этим с тех пор, как узнала об устройстве: планировала, как расширить мой доступ и даже передать мне право аварийной команды.

Я мысленно погладил корабль — нежно, но очень грустно. И поблагодарил ее за это решение. «Джордано Бруно» была права, и настоящий Джордано Бруно тоже был прав. И он не боялся сообщить всем правду.

Которая в конечном итоге стоила ему жизни.

Еще одно испытание устройства было запланировано через неделю. Я боялся этого дня. Не потому, что убью всех нас, даже невиновных — таких, как Лакшми. Это была небольшая цена за спасение остального человечества.

Но я боялся за «Джордано». Я не знал, смогу ли сделать то, что будет необходимо.

Большинство этих дней я провел в беседах с кораблем, хотя понимал, что это только усложнит принятие решения. Но если бы вы могли провести последние дни с вашим единственным другом, разве не позволили бы вы себе наслаждаться этим временем как можно дольше?

Когда пришла пора, я почувствовал странное спокойствие, почти невозмутимость.

Просто следуй плану, который вы столько раз обсуждали с «Джодано»… Все ведь готово.

И начался кошмар. Я насильно ворвался в память «Джордано», создав аварийную ситуацию.

И перехватил управление.

Позволить «Джордано» изменить вводные данные эксперимента. Наблюдать, как зашкаливают показатели сенсорных датчиков. Оружейные системы. Попытаться разрушить оборудование всем, чем только можно.

Готово. Мы находимся в замкнутой капсуле пространства — «Джордано Бруно» и планета. Устройство не достанется никому… Там может быть больше таких же, намного больше… но с этим ничего не поделаешь.

Ты знаешь, что делать.

— Знаю. Прости, — прошептал я и запустил процесс.

Разрушение сознания «Джордано Бруно» длилось не больше получаса, которые показались мне вечностью. Меня удивило, что это не вызвало боли; просто постепенное угасание всего, что я так близко узнал, всего, что почти уже стало частью меня.

Позже меня нашел Торрес: я лежал на полу, свернувшись калачиком, и неудержимо рыдал, игнорируя его вопросы. Мне крупно повезло, что он тогда не убил меня; но он не был жестоким или склонным к насилию. Он просто был уверен, что всегда поступает правильно…

Ни следа информации об устройстве в бэк-апах лоботомированного корабля не осталось. Я успокаивал себя этим в те моменты, когда скучал по «Джордано» так сильно, что готов был убить себя.

Повезло мне еще и в том, что я ничего не знал, — «Джордано» сама изменила вводные данные, так что Торрес и его таблетки правды не вытащили из меня ничего полезного. Через неделю после инцидента они сдались. Меня закрыли одного в каюте, в мучительном одиночестве, с огромной пустотой внутри, — ожидать судебного приговора.

Ранганатан позже разрешили увидеться со мной. Я был так рад видеть ее, что едва не расплакался.

— Скажите мне, — спросил я ее, когда наконец собрался с силами, — как выглядит небо?

Я представлял себе абсолютную темноту вокруг, ведь ничего не должно было проникнуть сквозь пузырь нашего пространства-времени до тех пор, пока мы не умрем, — и еще миллионы лет после этого… Но я не представлял себе, как ошибся.