Тринадцать ящиков Пандоры - Кошик Рафал - Страница 29

Бабушка кивнула.

Я выглянула наружу и дала понять, что мы хотим переговоров. Через минуту в лавку вошел фэйри, одетый в тонкие шелка; нос он задрал так высоко, а спину держал так прямо, что казалось, будто ему в зад воткнули прямую, как хайвей, метлу. По обе стороны от него шагали Зубной Фей и эльфийка, одетая так, будто она считала себя Эльвирой, Повелительницей Похотливых Готов.

— Я — король Оберон из Неблагого Двора, — провозгласил фэйри. — Отдайте мне то, чего я хочу, и я сохраню вам жизнь.

— Ладно, — сказала я. — Ты получишь этот проклятый ящик Пандоры, но у нас есть условия.

Король Оберон слегка склонил голову.

— Никто из Неблагого Двора никогда больше не войдет в нашу лавку. Вы не будете беспокоить ни меня, ни мою бабушку, ни этого неудачливого афериста, — сказала я, указывая на скорчившегося за прилавком Скользкого Пита.

— Договорились, — сказал Оберон.

— Пит, мне нужно твое разрешение. Разорви закладную расписку.

— Давайте все обсудим, а? — протянул Пит, жадность которого опять победила инстинкт самосохранения. — Оно же стоит миллионы. Миллионы, честное слово! Пусть заплатят за него, Сильвия. Я с вами поделюсь! Десять процентов!

Оберон грозно взглянул на Пита. Судя по виду, король фэйри не собирался раскошеливаться.

— В нашем договоре есть подпункт, — проговорила бабушка, — согласно которому мы должны возместить стоимость закладов, которые у нас испортились или пропали. Мы можем аннулировать закладную и просто выплатить тебе в двойном объеме стоимость, которую ты задекларировал на бумаге. А ты вписал туда сущие гроши. Разумеется, если нам придется на это пойти, мы вычеркнем пункт о твоей защите из договора с фэйри.

Я держала лицо, но про себя улыбалась. Такой подпункт действительно был в закладной, но бабушка слишком высоко ценила репутацию нашего заведения, чтобы на самом деле его применить. Вот только Пит об этом знать не мог.

— Ладно! — воскликнул Скользкий Пит и воздел руки горе. — Вы победили.

Он вытащил из кармана закладную расписку и разорвал ее надвое.

— Чтобы вы им подавились, — пожелал он трем неблагим фэйри.

Я подняла ящик Пандоры и показала его Оберону.

— Ты даешь слово? — спросила я.

— Да, — ответил король, глядя на ящик, как кот на миску с молоком. — Фэйри никогда не нарушают данного слова. Теперь отдай его мне.

— С радостью, — ответила я.

И уронила ящик Пандоры в картонную коробку, которая стояла на прилавке. Я ее принесла из кабинета, пока мы ждали появления его королевской неприятности.

Прежде чем они успели хоть что-то предпринять, я подняла коробку и потрясла.

— Что это значит? — вопросил Оберон.

Я улыбнулась и перевернула коробку, так что ее содержимое вывалилось на прилавок. Дюжина одинаковых ящичков Пандоры раскатилась по деревянной поверхности, будто горсть игральных костей.

— Ты нас обманула! — взревел Зубной Фей.

— Вовсе нет, — с милой улыбкой ответила я. — В нашем заведении принято держать слово так же, как и у фэйри. Я обещала вам ящик Пандоры, который сюда принес Пит, и вы его получите. Никто не говорил, что я не могу добавить бесплатный подарок. Считайте, что поспели к нашей фирменной распродаже «Вымогай один, угрожая насилием, — и получи в придачу еще одиннадцать».

Я указала на ящики Пандоры:

— Они оседают у нас в лавке. Приносят их где-то раз в десять лет. Они не очень много стоят, потому что никто в своем уме открывать их не хочет. К тому же первоначальный ящик Пандоры — тот самый, знаменитый, — тоже где-то лежит. Может, это даже один из них.

Я смахнула ящики в картонную коробку.

— Вот, пожалуйста. Вероятность — один из двенадцати. При прочих равных — не так уж плохо. Но если решите испытать удачу, пожалуйста, сделайте это где-нибудь очень, очень далеко от нашей лавки. Приятного вам остатка жизни.

И я сунула коробку в руки Оберону.

Когда фэйри ушли, бормоча угрозы, которые они не могли воплотить в жизнь из-за обещания Оберона, и когда Скользкий Пит тоже отправился восвояси, лишь немногим счастливее своих преследователей, мы с бабушкой сели пить чай.

Я налила нам по чашке горячего «Гранатового рая», поставила на стол блюдце со слойками и, когда мы уже с удовольствием отхлебнули несколько раз, вытащила из кармана явно футуристический гаджет и положила его рядом с фарфоровым чайником.

— Вот за этой штукой они все охотились, — сказала я. — Я ее достала — на случай, если Оберон решит, что он готов сыграть с ящиками Пандоры в русскую рулетку.

Я ухмыльнулась.

— Согласно договору я ему должна была отдать ящик Пандоры, который принес Пит. О содержимом речи не было.

— Ох, Сильвия, — встревожилась бабушка. — Поверить не могу, что ты рискнула открыть один из этих ящиков.

И моя строгая, стальная бабушка вдруг крепко меня обняла.

— Пожалуйста, больше не рискуй так. Не знаю, что я буду без тебя делать.

Я растаяла и тоже обняла ее.

— Не было никакого риска. Пак сказала мне, что находится внутри, а потом Пит это подтвердил. Часто ли выпадает возможность открыть ящик Пандоры безо всякого риска?

Странное устройство лежит теперь на полке в одном из самых надежных хранилищ в доме, между Святым Граалем и свернутым в стеклянный шарик измерением, в котором спит Ктулху.

Мы с бабушкой подумывали, не продать ли гаджет Благому Двору. Пак заплатит более чем достаточно, чтобы покрыть наши убытки. Но пока мы решили этого не делать. Интернет и так местечко чудное, только фэйри там не хватало.

Благий и Неблагий Дворы фэйри впервые упоминаются в шотландском фольклоре. В основу этого разделения легло отношение к людям: представители Благого Двора к смертным, в принципе, благосклонны и причиняют им вред, только если те нанесли им оскорбление или обиду, а вот фэйри из Неблагого Двора не нужны особые причины, чтобы строить козни.

С этим, а также с другими поверьями и играет автор, зачастую — разумеется, сознательно — выворачивая их наизнанку (так, Зубная фея в традиции чаще женского рода, Пак — мужского и т. д.).

Добавим также для читателей младшего поколения, что упоминание об Эльвире, Повелительнице Похотливых Готов, — отсылка к фильму «Эльвира: Повелительница тьмы» (1988), который получил во время оно «Золотую малину» за худшую женскую роль первого плана и «Stinkers Bad Movie Awards», однако среди фанатов жанра по праву считается культовым.

Авторизованный перевод Ефрема Лихтенштейна.

С полудня в воздухе висело ощущение скорой перемены погоды, но первый гром они услышали только в сумерках, и прозвучал он так, будто в недрах гор пробудился и теперь потягивался каменный великан. Гроза, что все медлила, теперь сразу, одним прыжком оказалась над замком, и уже минутой позже яркие ветвящиеся молнии раз за разом раздирали небо, выхватывая из тьмы голые вершины и оставляя под веками отпечатки синего пламени.

Дождя все не было, хотя уже задувал ветер — первые, несмелые пока порывы, рвущие застоявшийся холод весеннего дня. Был июнь, в низинах давно уже царило лето, но в горах тепла придется ждать еще неделю-другую. И все же Лозанетта смело высунулась в окно. С нижнего этажа доносились обрывки несвязных быстрых молитв — должно быть, слуги собрались у иконы Черной Беренгарии и просили святую о защите. На лице девушки расцвела улыбка.

— Не боишься грозы? — спросил, подходя к окну, светловолосый парень. По чуть насмешливому, хоть и исполненному внимания выражению его лица было понятно, что спрашивает он ради шутки, поскольку прекрасно знает ответ.

Девушка обернулась.

— Это красиво! — сказала она с восторгом. — Как можно бояться чего-то настолько прекрасного?