Новенькая для коменданта (СИ) - Сорокина Дарья - Страница 7

— Три!

Вбежала в свою комнату и быстро закрыла за собой дверь, провернув ключ до упора. Руки всё ещё тряслись, и я отчаянно тёрла их, пытаясь смахнуть непрошенные искры. Мой выбор орудия возмездия пал на грозовую тучку, которая вспорхнула с моей ладони и просочилась через крохотную щель в магическом куполе Борварда. Треск и крики долго разносило по коридорам, а потом тучка разразилась дождём и прицельно намочила жениху штанишки, или он сам это сделал. Не суть. Отец меня точно посадит на короткую цепь за устроенный спектакль, если наш гость догадается пожаловаться. На его месте я бы просушила гульфик прежде, чем возвращаться в столовую.

Но дрожала я вовсе не из-за предстоящего наказания и разговора с отцом. Я в очередной раз убедилась, что совсем не хочу замуж. Даже весьма похорошевший Леминбрюк не вызывал в моей душе ничего, а его гадкий поступок до сих пор кислотой жёг мои губы. Он может и стал красавчиком, но вот гниль из сердца вывести не смог.

Я не сентиментальна и никогда не переоценивала важность своего первого поцелуя, но представляла я себе это совсем не так. Как минимум это должно было быть обоюдным желанием, а не вероломством исподтишка. Рядом с собой я видела сильного и благородного мужчину, кого-то вроде Гидеона Дайхарда, но и он разочаровал меня, так и не ответил на моё отчаянное письмо. Я сиротливо провела ладонью над остывшим камином. У ректора Нуриджа была уйма времени прочитать моё послание, пока надо мной подтрунивали за ужином Не успел? Ещё думает? Видимо, он подбирает те самые благородные слова, чтобы отшить меня вежливо, не обидив дочку министра Нобераля, а может он решил написать напрямую моему папеньке, минуя камин одной наивной соискательницы.

Ну уж нет! Я так просто не сдамся!

Погладила браслет, а после вытерла слезы и распухший нос. В сумке Вивеки я нашла походную фляжку и воровато открутило крышку. Меня чуть не сшибло от одного только запаха этого дьявольского пойла, но мне сейчас действительно нужна храбрость, чтобы написать ректору Нуриджа ещё одно письмо.

Глубокий вдох, глоток, и…

...в лицо мне уже бил солнечный свет сквозь незашторенное окно.

Забегая вперёд, не скажу, что наутро я совсем-совсем ничего не помнила. Напротив, я помнила все до мелочей и с ужасом взирала аж на два гербовых конверта в остывшем камине и хрустальный графин с минеральной водой на столике.  От последнего мгновенно заскребло в горле.

Вивека! С благодарностью подумала о сестре, перекатилась к краю кровати. С бешено стучащим в висках сердцем я поковыляла читать письма. Ногу что-то слегка оттягивало, но я не сразу обратила внимание на эту, как мне тогда казалось, мелочь.

Мы тоскливо изучали уже третью опустошенную бутылку. Ни у меня, ни у Генри не было и намёка на опьянение, лишь невнятное желание справить нужду. В этом мы с моим помощником оказались собратьями по несчастью. Его поразительные ментальные способности защищали сознание, даже когда парень спал или подвергался влиянию извне. Например, алкоголю. Разум воспринимал напиток за токсин и стремительно нивелировал его воздействие. Меня же защищала моя тьма.

Сгусток магии, что впитало моё тело во время страшного ранения не только не дал мне погибнуть, но и стал частью меня, срастил мышцы и кости в безумном желании выжить и теперь ревностно следил за моим самочувствием. Умру я — умрёт тьма. Других намерений, кроме как забота о моём здоровье, магия не проявляла, и чувствовали себя мы оба вполне комфортно. Однако её появление поставило крест на карьере в армии. Кому нужен в будущем паладин света с червоточиной в груди? И вот я здесь, трезв, взволнован и самую малость раздосадован письмом от министра образования.

С тяжёлым сердцем достал из стола нож для резки бумаги, осторожно вскрыл конверт и с тяжёлым сердцем погрузился в чтение.

Я пробегал по неровным строчкам уже в четвёртый раз и не мог отделаться от ощущения, что написавший его был немного не в себе. Алоиз Иксора Нобераль, если быть точнее. Ведь это судя по размашистой подписи, адресатом была именно она. Либо это чья-то не самая удачная шутка, либо девушка накарябавшая странное послание была пьяна или в отчаяньи. Или оба варианта сразу. Хоть кому-то удалось сегодня надраться. Столько слез и мольбы я не видел уже давно. Даже родители, сдающие мне своих проблемных чад так не рыдали. Их кучера быстро стегали лошадей, и кареты, пробуксовывая задними колёсами, стремительно срывались с места и мчались за горизонт. Всегда одна и та же картина.

Принюхался к пергаменту. От него вполне отчётливо пахло дорогими чернилами и очень дешёвым пойлом. Уж в чём-чём, а в алкоголе я разбираться научился, я долго искал такой, что сможет ненадолго вырубить мою заботливую тьму. Эту прелестную дрянь с нотками аниса и аромантным дубом мы гнали в армии. В груди стремительно разлилась ноющая ностальгия по старым временам. Больно. Все ещё больно.

— Что думаешь, Генри? — протянул ему бумагу, чтобы хоть как-то отвлечь помощника от копания в моих мыслях и чувствах. Дохлый номер. Памятуя о старых ошибках, я надёжно закрылся этим вечером. А вот ему не терпелось самому прочитать письмо, которое я так долго изучал. Он сидел на диване и нервно чесал свой ножной браслет. У всех моих подопечных имелось личное следящее устройство, которое помогало ловить беглецов. Я знал, что они собираются тайком покинуть крепость ещё до того, как в их головки успевала прийти эта опрометчивая мысль.

Секретарь радостно подскочил и выхватил у меня бумагу. Его брови озадаченно ползли в вверх по мере того, как он читал весь этот бред.

— Не понимаю, — он почесал макушку. Как это знакомо. И я ни чарта не понял.

Я терпеливо ждал, сцепив руки под подбородком.

— Алоиза Иксора Нобераль, — вслух пробормотал Генри. — Она же младшая дочь Терранса Нобераля. Исключительная студентка столичной академии, она выпустилась в этом году.

— Да-да, я это тоже понял из письма. Но я не понял, что эта исключительная забыла в Нуридже?

Статьи этой заучки частенько мозолили мне глаза и портили жизнь, особенно внедрённая ей система оценка качества образования, которая исходила из средних отметок учеников за каждый триместр. Теперь мы официально замыкали список неугодных министерству академий. Мои преподаватели отказывались натягивать оценки, потому наш средний балл объективен и весьма печален. Неудивительно, оценишь высоко проблемного студента, и он будет иметь право на досрочное освобождение от своей повинности. А мы всё же несли огромную ответственность за каждую горячую голову.

— Не мелковаты мы для такой массы? — злился я.

— Ну-у-у-у, — протянул мой помощник: — Может она просто хочет пощекотать себе нервишки? Любят же детки шастать по темным подвалам и склепам. Как они это называют?

 — Испытание мужества, -- помог секретарю, лично я не видел никакого мужества в спуске к зловонному коллектору в подземелье, только непроходимую глупость. -- Мои студенты не лабораторные крысы, Генри. Это исправительное учреждение, а не место для маленькой заучки опробовать, как она там написала в своей последней псевдонаучной статейке?

— Новаторские педагогические техники и авторские методики преподавания, — зачитал помощник, выудив из вороха моей корреспонденции Образовательный вестник.

— Да-да. Вот это всё, — я скривился. — Педагогическое и методическое точно не к нам.

— Но, господин ректор, — пискнул Генри, и я сузил глаза. Спорить со мной решил? Ох, не тот день он выбрал.

— Возможно, повторюсь, лишь возможно. Министр Нобераль хочет проверить нас, я слышал, что его дочери была предложена работа в министерстве, так что…

Я закатил глаза.

— Она об этом тоже успела похвастаться в своём письме, я таки внимательно читал. Соберись, Генри! Что ей от нас нужно?

— Закрыть нас? — трагически просипел секретарь.

О да, ему есть чего бояться. Его испытательный срок ещё не подошёл к концу, и если Нуридж лишится лицензии, то он и все студенты с аспирантами отправятся уже в настоящую тюрьму, мотать настоящие сроки, с настоящими наказаниями. И там у них не будет тёплых постелек, будут холодные камеры с жёсткими койками, а по соседству настоящие головорезы, а не клоуны, которые заставляют градоначальника отплясывать без трусов.