Судьба на троих (СИ) - "Майский День" - Страница 51

Рея ничего не ответила словами, просто положила мне голову на плечо, обняла и затихла. Вот и правильно.

Охотника я нашёл в зале. С Аелией что ли зашёл попрощаться? Я не стремился к этому, но всё же задержался. Дракон смотрел угрюмо, научись он улыбаться, глядишь перестал бы выглядеть таким невзрачным.

— Это — моё! — сказал я ему коротко, как недоразвитому, и повернулся чтобы уходить, но охотник смотрел с укоризной. Я вздохнул, демонстративно закатывая глаза. — Аелия! Поскольку я добрый, а ты несчастный я, может быть, прощу тебя не через сто лет, а всего через девяносто девять, но судьбой заклинаю: в ближайший год на глаза мне не попадайся!

Не знаю, каким словами он ругался вслед, я не хотел минуты лишней задерживаться в этом мрачном месте. Охотник с трудом поспевал следом.

— Замок исчез! — воскликнул он, когда мы, миновав ворота, шагали по каменной тропе.

Я обернулся, чтобы окинуть прощальным взглядом мрачные стены. Для меня он оставался видимым, сохранившим в моей памяти неуничтожаемый след, но теперь судьба, так странно соединившая три наши дороги, обещала пойти правильным путём. Вот и славно. Я велел охотнику не отставать и шагнул в портал.

Вновь увидев замок Аелии, я испытал бурную радость от того, что прилетел сюда по доброй воле, а не в результате принуждения. Иногда мне казалось, что не смогу решиться на этот шаг, но за прошедшее время я сумел вернуть себе многое, что утратил в рабстве, начал жизнь заново, благо вампирское долголетие позволяло. Сделав привольный разворот, я опустился на смотровую площадку, с удовольствием принял человеческий облик.

Я знал, что дверь здесь не запирается, потому вошёл без стеснения и зова. Сам. Дракона нашёл в его любимом зале. Свечи сияли скудно и горел лишь центральный камин. Чужими не пахло, порядком тоже. Он что, так и провёл эти месяцы в полном одиночестве?

Я подошёл совершенно бесшумно, так что заметил он меня, когда я приблизился на предписанное учтивостью расстояние приветствия. Я поклонился. Аелия не ответил, не встал даже, лишь съёжился, теснее вжимаясь в обивку кресла. Испугался что ли? Думал, что я примусь самозабвенно копить семена мести, чтобы посеять новое зло, растравлять дурные чувства? Совсем он меня не знал.

— Привет тебе, Аелия! — сказал я и без приглашения (которого долго пришлось бы дожидаться) плюхнулся в кресло напротив.

Он насторожённо следил за мной, пальцы побелели, сжимаясь в кулаки. Молчал. Пришлось и дальше самому поддерживать учтивый разговор:

— Решил вот тебя навестить. Не возражаешь?

Он на этот раз пошевелился, неопределённо передёрнул плечами. Взгляд был сосредоточенный почти отсутствующий. Перебирал обиды, как снизанные в ожерелье бусины? Ну сколько можно дуться? Больше года прошло с момента нашей последней знаменательной беседы.

— Послушай, ящерка, если тебе визит неприятен, только намекни. Я вообще-то понятливый. Могу исчезнуть даже не прощаясь.

— Как ты меня назвал? — воскликнул он.

Ну вот! Надо мне было ляпнуть такое, едва переступив порог. Теперь рассердится на меня ещё больше. Лгать, впрочем, я не собирался.

— Я иногда обозначал тебя так, для себя, — ответил, внимательно присматриваясь: не кинется ли в драку — я ведь его тоже не слишком хорошо изучил, не мог пока предвидеть реакцию.

Он не кинулся — улыбнулся, да не криво как всегда, а истинно по-человечески. Лицо сразу похорошело, черты словно стали определённее, выразительнее. Давно бы так. Приём несложный, а каков результат!

— Мне никто никогда не давал ласковых прозвищ. Даже родители.

Надо же. Вот бедняга. Впрочем, кто больше всех виноват? Он вырос из юной зависимости, мог сам решать, как жить и что делать. Он мог найти друзей, но предпочитал искать врагов, да и в этом обломался, потому что я эту почётную должность занимать намерений не имел ни тогда, ни теперь — не по дому честь.

— Так и сидишь в своём замке? Мог бы хоть к драконам выбраться.

Поблагодарить своего короля, уважение к которому послужило не последней причиной моего милосердия, хотя вслух я этого и не говорил. Считал само собой разумеющимся. Инвиктий меня понял правильно, а мнение остальных живущих как-то не беспокоило.

Я, если честно, тоже почти всё время безвылазно провёл дома. Поначалу, конечно, отправился с охотником добывать ему жену. Он стеснялся, твердил, что надо сначала долго ухаживать, потому что так положено, но я убедил, что медлить не стоит, а то невесту уведут: собой хороша и с приданным. На свадьбу подарил присмотренный заранее изрядный кусок земли, удачно примыкавший к поместью Эльстины. Охотник, конечно, возмущался, считая мою щедрость чрезмерной, но дар новобрачным — дело святое, от него не отказываются, на что я и рассчитывал.

Полагаю, это двое жили счастливо. Я иногда навещал их, чаще всего один: Рея и Эльстина не особо друг друга одобряли. Ладили, конечно, тем не менее, напряжённость сохранялась, и к чему было заставлять кого-то делать то, что ему не слишком нравится?

Подруга быстро освоилась и без труда захватила власть в моём замке. С Дрентом они отлично поладили, опекали меня вдвоём и командовали не стесняясь. Я не возражал, как видно, главенствовать — вообще не моё.

Заключить официальный брак мы не могли, вампирам он дозволяется только внутри племени, но окрестные дворяне сами решили считать наш союз если не законным, то вполне приличным и в визитах не отказывали. Жёны и дочери помещиков так давно жаждали попасть под древние своды замка Лэ, что воспользовались случаем, едва в доме появилась хозяйка. Мы часто принимали гостей, да и сами выезжали нередко.

Не знаю уж драконья или человеческая кровь сделала Рею чрезвычайно рачительной. Она великолепно умела беречь деньги при том, что замок день ото дня становился всё краше. Почти не покупая новых вещей, она старые ухитрялась привести в порядок и пристроить так удачно, что комнаты выглядели обставленными с блеском. Единственно на себе я не позволял ей экономить, старательно уговаривая чаще баловать себя обновками. Я и так не мог подарить любимой вечность, потому что полукровки не выдерживают обращения, старался хотя бы окружить ей роскошью. Для женщины платья и украшения составляют важную часть жизни. Пусть у нас будет всего лишь сто совместных лет, но в каждый из них я постараюсь сделать всё, чтобы оба мы были счастливы.

Захочет управлять поместьем, а не только домом, как положено хозяйке, я и то препятствовать не стану. Она справится, и если бурная деятельность по душе, зачем отказываться от того, что приносит удовольствие? Сам проведя большую часть прожитой жизни в неволе, я ценил свободу тех, кто мне дорог.

Аелия мне не ответил. Наверное, считал, что мир враждебен к нему лишь потому, что он наделал ошибок, но я и сам вёл себя как глупец, так что не осуждать пришёл, а помочь. Велел ему год не показываться мне на глаза, но понимал, что и потом он не решится сделать первый шаг. Просить что-то у сильного, перед которым ты к тому же виноват — действительно не лучшая идея. Пойти навстречу — мой долг, а примет он знаки доброжелательности или нет — его забота.

— Поедем ко мне, — предложил я. — Охотника заодно навестим. Он будет рад.

— Рея твоя не захочет меня видеть.

Это да, подруга оказалась мстительнее меня, но и я с толком выбрал время.

— А её сейчас нет. Отбыла навестить родню.

Опять мне достался подозрительный взгляд. Недоверие между нами никуда не делось и по-прежнему оставалось взаимным.

— Аелия, ты боишься, что я намерен тебя извести и с этой целью заманиваю в свой замок?

— Ты не можешь питать ко мне добрых чувств! — вырвалось у него как будто от души.

— Ну так я их и не питаю. Злых, кстати, тоже. Мне честно говоря, всё равно, но Инвиктий рад будет видеть мир между нами, я не хочу огорчать достойного и разумного дракона.

Он задумался, мрачно глядя то в камин, то на меня. Улыбка исчезла без следа, приязни не возникало. Поговорить бы откровенно и оставить за спиной то, что мы не в силах переиграть, но у некоторых чешуя не только снаружи, но и внутрь растёт. Ох уж это огнедышащее упрямство!