Когда умирает свет (СИ) - Адьяр Мирослава - Страница 3

— А кто Мастер на Конклао?

— Не спрашивала. Ты же Шейна знаешь: он любит делать таинственный вид и молчать, будто ему язык вырвали.

Солнце едва-едва показалось, робко выглядывая из-за массивных стеклянных монолитов-небоскребов. На взлетной площадке за Центральным управлением стоял всего один корабль, поблескивая серым боком и пялясь в пустоту темными стеклами кабины пилотов. Это был простенький транспортник-кузнечик, который перевозил небольшие грузы, оборудование и людей туда, где подпространственные коридоры не могли пропустить большие корабли.

Конклао и с этим не повезло: отсутствие нормальных транспортных путей — большая неудача для колонии.

Обхватив себя руками, я прищурившись наблюдала за раскаленным шаром в небе. Холодный пронизывающий ветер — первый вестник зимы — уже во всю хозяйничал в столице, дергая за край свитера и пробираясь под одежду морозными пальцами.

В груди что-то дрогнуло, а кроваво-красная капля светила походила на камень, что не поднимается над городом, а вот-вот упадет, чтобы погрести под собой привычную мне жизнь.

На Заграйте мой дар молчал. Это мертвый мир, полностью заселенный, поглощенный людьми, здесь не было места для Слышащих; и все равно сердце стремилось выпрыгнуть из груди от одной только мысли, что вот-вот мы рванем в неизвестность. К новому миру.

— Шейн показывал тебе материалы? Как думаешь, что могло случиться с прошлым Слышащим?

Я повернулась к Марте и отметила, что подруга сильно нервничает. Совсем на нее не похоже.

— Я надеюсь, что камень мне об этом расскажет.

Подруга замялась.

— А если нет?

Перед глазами всплыли колоссальные коридоры огромного города, переплетенные как паутина.

— Скажет, — уверенно ответила я. — Камень одинок. Он хочет, чтобы его услышали.

Шейн явился минута в минуту. Был молчалив и хмур, привычно собран и похож на солдата, готового броситься в бой и выбить ответы на любые вопросы, какие только придут в голову. Конклао стал для него каким-то испытанием.

Как дракон, стоящий на пути рыцаря, жаждущего прорваться в древний замок, планета ворвалась в его упорядоченную реальность, чтобы разметать ее по кирпичику. Вместо меча у этого рыцаря — Слышащий. Вместо щита — оборудование, многолетний опыт и преданная команда лучших механиков, исследователей и колонизаторов.

Вот только дракон мог проглотить самонадеянного воина, даже не подавившись и прожевав его со всеми доспехами и оружием.

Я видела, как планеты расправляются с незваными гостями.

Видела, как хищники рвут пришельцев легче, чем ножи режут бумагу. Видела, как камень восставал против чужаков, отравляя их воду и пищу.

И Конклао мог стать худшим из драконов.

В голове вертелся вопрос о местном Мастере, но я все время забывала спросить, с кем придется иметь дело.

Слышащие зависимы от своих защитников.

Лучше знать, кто будет прикрывать мне спину, но вид у Шейна был таким мрачным и злым, что я прикусила язык и поставила в памяти зарубку, — сама все выясню, не облезу, а начальника лучше не трогать, когда он в настроении калечить и отрывать головы.

С ужасом я ожидала подпространственного прыжка и повторяла про себя детские стишки, чтобы хоть как-то отвлечься от противного, гнетущего чувства тревоги, что наваливалось каждый раз, когда корабль цеплялся якорем за луч. Под ребрами будто вырастал пульсирующий комок. Он распухал и болезненно бился где-то под горлом, мешая дышать и думать.

“Вот Медведица Большая

Кашу звездную мешает

Большим ковшом

В котле большом”.

Глубоко вдохнув, я уперлась затылком в спинку кресла и представляла, что я далеко-далеко, уже на планете, прислушиваюсь к голосу камня и выслушиваю его жалобы на плохих людей, что никак не хотят оставить его нутро в покое.

Я буду кивать и жалеть его.

Буду ругать людей. Буду говорить, что скоро все закончится.

Буду врать.

“А рядом тускло светится

Малая Медведица.

Маленьким ковшичком

Собирает крошечки”.

— Садимся через десять минут! — голос Марты прорезал мутную, темную пелену и заставил меня открыть глаза. — Ты что, спишь?

— Упаси Саджа, — проворчала я и повертела затекшей шеей. — Ненавижу прыжки.

— Ты что-то под нос себе бормотала.

— Стишки про Большую медведицу.

Марта тихонько хихикнула и стиснула в руках старый потертый кожаный рюкзак. Основная часть ее вещей была в грузовом отсеке, и без своих взрывных “игрушек” подруга чувствовала неуверенность.

Ничего страшного. Скоро мы сядем, и она сможет вдоволь пообниматься со своими любимыми сциловыми гранатами.

Взлетная площадка была в миле от основного лагеря и в двух милях от края древнего города. Даже на таком расстоянии я видела, что белоснежные стены неизвестного происхождения ярко подсвечивались специальными лампами. Не осталось ни одного дюйма неосвещенного пространства между лагерем и руинами, будто Мастер боялся нападения и не собирался давать врагу ни единого шанса.

Разумно. Мало ли какая дрянь утащила людей в неизвестность.

Когда корабль коснулся земли, я почувствовала, как что-то прогнулось под его весом.

Тут почва что, из резины?

C доставившего нас на Конклао транспорта я сошла первая. Все во мне рвалось прочь из стальной птицы, на свободу, под темное небо незнакомого мира, мерцавшего гвоздиками тусклых звезд.

Вечерний воздух был прохладным, даже морозным, под ногами курчавился густой красновато-охряный мох, сплетались тонкие веточки, похожие на вьюнок. Как таковой дороги видно не было — все оказалось затянуто странным растением, разукрашенным крохотными багровыми цветками. Они усыпали плетения таким густым слоем, что сам вьюн терялся под яркими цветочными пятнами.

В воздухе стоял одуряюще густой запах, похожий на смешение ароматов печеной тыквы и жженого сахара.

— Оттавия! — рявкнул Шейн. — Пойдешь со мной. Нужно поговорить с Мастером.

Шейн мог бы это сделать и без меня, но спорить я не решилась. Тем более самой хотелось посмотреть, кто здесь за главного, — и любопытство пересилило.

Я поправила лямку рюкзака и зашагала молча, не обернулась, почувствовав взгляд подруги, мазнувший по спине, не сбавила темп и ничего ей не сказала. Уже через секунду я готова была бежать вперед, подгоняемая странным, тянущим предчувствием.

Было это ощущение скорой беды или сладкого предвкушения — не могла разобрать.

Все вместе, смешанное в гремучий коктейль.

Миля пролетела незаметно, ухнула нам под подошвы ботинок, и вокруг зашумел лагерь, запищали приборы, заголосили люди. Никто не спал, все что-то анализировали, рассматривали и переговаривались, передавая из рук в руки образцы и сплетни.

Кто-то чуть не сбил меня с ног и проворчал под нос торопливое извинение. Никому не было дела до прилетевших, все кипели и жили только ради наблюдения за городом и поисков пропавших.

Шейн шел чуть впереди, и, когда он остановился, я чуть не врезалась в его широкую спину.

Выругавшись про себя, я обогнула начальника и замерла с раскрытым ртом. Внутри всколыхнулся страх, стыд и негодование — и все это бешено закружилось в одном большом вихре, готовом переломить меня пополам и выплюнуть прочь.

Карлос выглядел смертельно уставшим. Карие глаза рассматривали меня с болезненным упреком, но с губ не сорвалось ни единого слова. Темные волосы падали на влажный от пота лоб, закрыв от меня большую часть его лица.

— Palomilla, — пробормотал он тихо, будто мы тут стояли только вдвоем. — Не ожидал…

Шейн кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Ваш новый Слышащий, — сказал он. — Надеюсь, сработаетесь.

— О, не сомневайся, — Карлос криво усмехнулся, и я увидела в этой натянутой, злой улыбке угрозу хищника, учуявшего добычу. — Мы друг друга не обидим.

Он называл меня “мотыльком” чуть ли не с первого дня знакомства. Всегда улыбался, его карие глаза сверкали каким-то озорным, неудержимым огнем, а прозвище само слетело с губ, стоило только начать разговор.