Польские народные легенды и сказки - сказки Народные - Страница 69

Вот органист пошел ночью и волов увел. Хозяин рано встал и прямо за голову схватился, что у него кто-то таких хороших волов украл, — он бы лучше готов двести талеров потерять. Вот идет он по деревне, ксендз увидел его и позвал в костел. Спрашивает, что нового слышно. Хозяин говорит:

— Да что нового? Волов у меня кто-то украл нынче ночью!

Ксендз ему:

— Жалко, добрые были волы, ну да у меня есть такая книжка, я в нее посмотрю и скажу, где они.

Вот полистал ксендз книгу и говорит хозяину:

— Идите вон в тот лес, там они привязаны, да идите поскорее, чтобы застать, а то сейчас этот вор их заберет.

Хозяин пошел, а волы там и стоят; он охотно дал ксендзу пятьдесят талеров за то, что волы нашлись.

Так и стали они добывать на горилку. Как деньги выйдут, так органист украдет что-нибудь, а ксендз ворожит. И все было хорошо.

А жил поблизости от них граф, и обокрали его разбойники, что расположились в лесу неподалеку. Разыскал он ксендза да органиста и говорит им:

— Вот вы мастера ворожить, так извольте найти мне эти деньги, а не найдете — несдобровать вам. Придете ко мне сегодня вечером, получите горилки, сколько хотите, выберете себе комнату, какую угодно, наверху или внизу, и чтоб до утра деньги нашлись.

Тем не по себе стало. Ксендз говорит, что, пожалуй, лучше будет внизу.

Но внизу на окнах — решетки, так что все равно не убежишь.

Вот дал им граф горилки и запер в комнате:

— Пейте и ворожите.

Ксендз уж и горилки не хочет, облокотился он на стол и все думает, как же это будет. Думал, думал, да и заснул.

А разбойники узнали, что ксендз и органист идут против них ворожить, и тоже испугались, что их откроют, схватят и перебьют.

Вот и говорит один из них:

— Нужно пойти послушать, что они там делают.

Пошел он и слушает. А органист налил в стаканчик горилки и выпил, хлопнул по столу и говорит:

— Ну вот, это первый.

Разбойник испугался, думает: «Ого, он уже знает, что я здесь».

Прибегает к своим и говорит:

— Плохо наше дело: не успел я прийти, как органист говорит: «Ну вот, это первый».

Пошел послушать другой. Органист снова налил, выпил и говорит:

— Теперь второй.

А там этих разбойников было тринадцать. Все они по очереди ходили, и каждый попадал как раз в то время, когда органист вновь наполнял свой стакан. Так всех обошло. Последним пошел Процьпак. А органист уже тринадцатый стаканчик допивал. Больше он пить не собирался и сказал:

— Ну вот, этот, тринадцатый, — последний.

Испугался и Процьпак, думает: «Знает уже про нас про всех».

И кричит он в окно органисту:

— Послушайте, не открывайте, что это мы взяли! Деньги украденные мы принесем, а вам тоже хорошо заплатим, только нас не выдавайте.

Органист говорит:

— Идите и принесите деньги, да лучше больше, чем взяли, а то как недосчитаемся денег, вам плохо будет.

Процьпак пошел к товарищам и говорит:

— Соберите деньги, несите туда и ссыпьте им через окно в комнату.

Так они и сделали. Отдали деньги, органист их взял, растолкал ксендза и говорит:

— Вставай, не умеешь ты ворожить. Вот я так ворожей, смотри — вот все деньги.

Ксендз обрадовался и уж тут давай пить вовсю. Утром отдали деньги графу, граф им заплатил, и они пошли.

Говорит ксендз органисту:

— Как же дальше-то будет, уже по всему свету разнеслось, что мы умеем ворожить. На этот раз сошло, но если еще раз придется — пропадем.

Органист говорит:

— Есть над чем голову ломать! Подожжем костел и скажем: книжка, по которой мы ворожили, сгорела вместе с костелом — она как раз в это время там была, — теперь уж мы ворожить не будем.

Так они и сделали. Тем дело и кончилось.

Жил в одной деревне хлоп, довольно богатый, но хоть были у него и кони, и волы, и дом — полная чаша, ходил он почти всегда впроголодь. А было так потому, что жена его обманывала: ходил к ней знакомый ксендз, и ему отдавала она лучшие куски.

Пришел как-то к этому хлопу один продувной парень по имени Гжесь и говорит:

— Хозяин, возьмите меня в работники.

А хлоп ему:

— Э-э, милый, что тебе у меня делать? Чем тебя кормить, когда мне самому-то есть нечего?

— Не беспокойтесь, хозяин, — говорит работник. — Обойдусь как-нибудь, только бы работу у вас получить. Мне сейчас позарез нужна работа.

Нанял хлоп Гжеся.

В первый же день говорит Гжесь хозяину:

— Как это так — вы такой богатый, всего у вас много, а есть нечего?

— Да вот сам увидишь, — отвечает хозяин.

Пошли они к хозяйке, чтоб она им завтракать дала. Та поставила перед ними немного супу с гнилой картошкой.

В овине работник говорит хлопу:

— Тут еще порядочно ржи осталось, так я намолочу, и мы хлеба напечем.

Хозяин отправился в поле пахать, а работник остался молотить.

Немного погодя заходит Гжесь в хату и видит там ксендза. А перед ним на столе чего только нет — хозяйка не знает, как ему и угодить.

— Так вот вы какая! — говорит работник. — Для хозяина у вас нет ничего, а для ксендза — пир горой! Погодите, вот я расскажу хозяину.

Тут ксендз взмолился:

— Не говори, милый! Я сюда больше не приду!

И хозяйка тоже просит.

Отправился работник в поле на пахоту. Хозяин шел за плугом, а Гжесь быков погонял. Недалеко от них пахал и ксендз. Хозяйка и сюда тайком от мужа приносила ксендзу обед; она его по быкам узнавала: его быки были пестрые — белые с красным, — издалека видно.

На другой день хлоп с работником снова пахали.

Работник говорит:

— Схожу-ка я на мельницу, хозяин, — может, зерно смололи, что я вчера намолотил. Снесу муку хозяйке, пусть напечет нам хлеба.

Подходит работник к дому, а ксендз увидел его из окна и спрятался в печь. Работник говорит хозяйке:

— Иду за мукой, но сперва затоплю печь, вы нам хлеба напечете.

Принес он огромную охапку гороховой соломы, а хозяйка ему:

— Погоди, милок, разжигать: успеем истопить, когда с мукой вернешься.

— Нет, хозяюшка, затоплю сейчас, а то когда еще огонь разгорится.

Зажег он солому и сунул в печь, а ксендз как завопит оттуда:

— Гжесь, дорогой мой, что ты делаешь! Ведь я здесь задохнусь!

А работник ему:

— Разве к лицу это ксендзу в печи сидеть? Вот ужо я расскажу хозяину.

Снова они просят Гжеся молчать. Оставил их работник и пошел за мукой.

На третий день хозяин с работником снова в поле пашут.

— Пойду наколю дров, — говорит работник, — хозяйка собирается хлебы печь.

— Чего ты наколешь? Там и дров-то нет, — говорит хозяин.

— А там перед домом старая, трухлявая груша стоит, так я ее срублю на дрова, — отвечает работник.

Вот идет он домой, а ксендз опять был у хозяйки. Увидел он работника, бросился прочь и спрятался в дупло той самой груши.

Работник говорит хозяйке:

— Дров нужно наколоть, срублю я эту грушу.

А она в ответ:

— Да оставь ты, ради бога! Жалко ведь, еще груши будут на ней.

— Какие там груши! — отвечает работник и пошел рубить.

Ударил он раз-другой, а изнутри голос ксендза:

— Стой, Гжесь! Побойся бога, так ты мне и ноги отрубишь.

— Во имя отца и сына, вы-то что здесь делаете? Ну куда ни ткнешься — всюду вы!

Выбрался ксендз из дупла, а Гжесь и говорит:

— Пора кончать с этим, уж теперь-то я обязательно скажу хозяину.

Пошли снова пахать хлоп с работником. Гжесь накинул на красного быка до половины дерюгу, чтобы он издали казался таким же пестрым, как бык ксендза, потом сказал хлопу:

— Сегодня нам хозяйка вкусный обед принесет.

— Э-э, откуда ему взяться, вкусному обеду? — возразил хозяин. — Никогда она мне обеда не носила.