Польские народные легенды и сказки - сказки Народные - Страница 63

Простачок своим мужицким разумом смекнул, что пан поедет на ярмарку, и сам тоже стал собираться.

Выехал Простачок вместе с братом, который на него очень похож был.

Подъехали к мосту, где должен был проезжать пан Микита на ярмарку. Брату велел Простачок верхом на коне ждать пана, научил, что говорить и делать, а сам нарезал крепкой лозы и спрятался под мостом.

Через четверть часа послышался конский топот и показалась бричка. Брат Простачка узнал пана Микиту, поставил коня поперек дороги, глянул в лицо пану, прыснул от смеха и заорал:

И сам — наутек от дороги.

— Гей, Андрюха, Филька! — взревел пан на лакея и кучера, горя жаждой мести. — Руби постромки, скачите за хамом. Поймать во что бы то ни стало и сюда привести, а не то запорю!

Кинулись лакей с кучером в погоню, а мужик, как заяц, по тряскому лугу на коне несется.

Вот один удирает, двое за ним гонятся, а пан сидит в бричке на мосту. Тут из-под моста вылез Простачок с пучком прутьев, посмотрел пану в глаза да как крикнет:

И начал обхаживать пана по бокам, да так, что на том модный фрак затрещал по всем швам. Волком воет пан, кличет слуг. Потом понял, что никто не выручит, и дал клятву никогда и никого не обижать, в каждом крестьянине видеть ближнего брата, а за три преподанных урока не только не мстить, но и щедро уплатить. И в подтверждение своих слов высыпал мужику горсть золота в подставленную шапку. Простачок раскланялся с ним и говорит:

— Вот мы и квиты, пан Микита!

Пересыпал деньги из шапки в мошну, повернулся и сразу скрылся в зарослях.

Вернулись слуги с пустыми руками, а пан велел ехать уже не в город, а домой. С этих пор и пошла по свету поговорка: «Вот мы и квиты, пан Микита».

Всегда выручала Простачка его мужицкая смекалка, из любой беды он выкручивался, не одного шалопая и пустозвона научил уму-разуму, а вот свою жену, которая не умела язык за зубами держать, долго не мог образумить.

Как хорошего хозяина и мудрого советчика, Простачка все уважали и любили, поэтому и молодая жена его была у людей в почете. А она-то и вообрази, что это ей обязан муж почетом. Мало того, что была она большой охотницей лясы точить, любой секрет, бывало, выболтает соседкам, а тут еще стала зазнаваться. А ведь известно, что от зазнайства до глупой спеси, а затем до ссор и раздоров совсем рукой подать.

Печалился Простачок, думая об этих пороках своей как-никак дорогой ему супруги. Давно собирался он вылечить ее от глупостей, и план был обдуман давно, но лекарство было уж очень горькое, а жену свою Простачок любил всей душой. Все не мог он приступить к делу и, может быть, еще откладывал бы «лечение» со дня на день, если бы не случай…

Пахал он однажды пар и лемехом зацепил за что-то твердое. Разгреб землю и увидел железное кольцо. Глубже разрыл яму — видит: железная шкатулка. Приподнял крышку, а там полно золотых монет.

Сначала он обрадовался, а как подумал, что одному клад домой не снести и придется жене рассказать, запечалился. Знал, какой язык у нее: все готова разболтать кумушкам и соседкам.

Долго стоял он в раздумье. Потом снова засыпал землей клад, камнем отметил место, ближнюю борозду поглубже пропахал и после обеда приехал домой на волах.

Долго с братом обсуждал он задуманный план, а потом пришел домой. Сел рядом с женой, повесил голову, будто размышляет о чем.

— О чем задумался? — спросила жена.

— Как же не задуматься, когда господь бог нам послал счастье, да боюсь, что не сладим мы с ним.

— Какое ж такое счастье бог дал, что нам с ним не сладить?

— Счастье это — клад, что я сегодня на пашне нашел. Да попробуй возьми его — ведь ты все разболтаешь. Люди узнают, барину донесут, ну и придется распрощаться с кладом. Не слушаешь моих советов, никак не вбить тебе в голову, что слово — серебро, а молчание — золото.

— Ах, муженек! Неужто я себе враг? Да пока жива буду, никому ни полсловечка не скажу, хоть ты меня режь на куски! А большой клад? Где ты его нашел?

— Если никому не проболтаешься, то сегодня ночью вместе пойдем через рощу и луга на наше поле и принесем клад домой. Одному мне его и с места не сдвинуть. Но только помни: чтоб никому ни гу-гу. Узнают, клад отнимут, да и наше отберут — почему, мол, о находке не сообщили куда нужно?

Жена еще раз побожилась, что будет молчать как рыба, и муж ей вроде поверил.

Как только засветил месяц, взял Простачок лопату, и пошли они с женой узкой тропинкой на свое поле, до которого было версты полторы-две.

Вот идут они молча, жена впереди поспешает — уж очень ей не терпится клад увидеть. Вдруг увидела она вдали огонек и дым костра, остановилась и спрашивает мужа:

— Что это за костер?

— Это наш эконом с женой тайком пекут панского поросенка и гусей, — ответил Простачок.

— Что же, не могли они это дома сделать?

— Конечно, не могли: запах горелого пера и щетины выдал бы их злое дело. Ты иди, не верти головой, не то споткнешься да упадешь.

— С чего бы это я упала? На дороге коряг нету.

— Ты не знаешь, что у вересковых кустов около тропы капканы на зайцев пан ставит. Наступишь, вот будет дело.

— Может, уже попался какой, а? Наутро было бы жаркое.

— Вон в том кустике налево всегда стоит петля. Хочешь — загляни. Только не бери: чужое.

Побежала жена к кусту, посмотрела и кричит:

— Муженек! Беги сюда.

— Тише… Ну что там такое?

— В капкане щука, смотри, еще живая! Как она сюда пришла? Ведь до речки шагов пятьсот будет.

— Как пришла? Чего тут хитрого! Те паны, которые с нечистой силой якшаются, имеют такие снасти и знают такие волшебные слова, что не только рыба в капканы на суше попадает, а даже звери в вентеря лезут и в сети сигают…

— Неужели правда? Первый раз слышу.

— И не диво: много ли ты жила на свете? Не веришь, осмотри вентерь. Его пан у берега около камня ставит.

Жена — туда вприпрыжку. Заглянула в вентерь и закричала:

— Ах, и правда! Смотри, в вентере заяц сидит, да так и бьется, бедняжка.

Простачок подошел, высвободил зайца, а тот как даст стрекача, только брызги по сторонам.

— Ах, какой ты! Зачем отпустил зайца? Держал бы крепче! — укорила его жена, глядя, как удирает заяц.

— Пусть себе бежит. За панского зайца волом не рассчитаешься. Пойдем быстрее, а то уж скоро полночь наступит.

Идут дальше. Вдруг жена наступила ногой на что-то мягкое. Нагнулась и видит на земле оладьи. Подобрала их. Только шагнула — лежит пирог, за пирогом — опять оладьи, за оладьями — опять пирог.

— Что же это такое, муженек? Откуда здесь пироги и оладьи?

— И этого не знаешь? Сегодня вечером проходила здесь туча с оладьями и столкнулась с пироговой тучей. И просыпались на землю пироги да оладьи.

— Ах, муженек! — завопила вскоре жена, войдя в лес. — Иди сюда скорее! Смотри, плетень из колбасы!

Подошел Простачок и видит: поперек дороги стоят колья, к ним жерди прибиты, а на жердях висят колбасы.

— А чему ты удивляешься? — говорит он жене.

— Как чему? Да где это слыхано, чтобы в лесу делали плетни из колбасы?

— Наш пан и не такое может придумать. А колбасный плетень он поставил для того, чтобы по ночам никто в лес не ездил и дрова не воровал. Перелезай осторожней! Не трогай колбасу и ступай быстрее.

Опять пошли они, а как стали из лесу выходить, вдруг послышался какой-то крик, вроде баран блеет.

— Ты слышишь? Что это такое?

— Тихо! Не говори громко. Это нашего пана черти на трясучей осине бреют. Кто с чертями знается, других брадобреев не признает.