Польские народные легенды и сказки - сказки Народные - Страница 19

А еще говорили старые люди, что деревня называется Велигора, а не Валигора вот почему: как вырвал черт свою глыбу из середки земли, так оттуда и поднялась превеликая гора. Смеховицы ведут свое название от пана Смешека, а деревня Жите от третьего пана — Житя, который хотел жить не меньше покойника Мафусаила, да Смешек утопил его в чертовом болоте раньше времени…

Когда-то, скажу я вам, костел был у нас куда дальше, чем теперь. Ближе, как в городе да в Шафларах или, к примеру, в Черном Дунайце, — костела в ту пору не было. Вот мы и ходили, если времечко выпадало, то в Шафлары, а то в Дунаец.

Думали мы, думали и надумали сделать в Шафлары какое-нибудь пожертвование. Туда-то мы ходили чаще, и ходить задаром в костел не хотели. Времена же тогда настали тяжелые, и люди, скажу я вам, были — эгей — какие бедные.

Велел войт, сельский староста, созвать громаду, а когда старики собрались, стал спрашивать — эгей, — чего бы они хотели в дар принести. Думали, думали и надумали принести в дар святого Анджея. Того самого — эгей, — что был покровителем Шафлар. Ну вот, хорошо ли, плохо ли, снарядили двух мужиков. Один был из Банькувок, а другой из семьи Питоней. Пошли они в долину Явожинки, присмотрели там для того святого ель, а может, и пихту — кто его знает. Нашли страх какую большую, срубили и стали тесать. Тесали, тесали, да и вытесали святого. Только — эгей — до чего ж он вышел нескладный.

Вместо глаз вложили ему два камешка. Резчики-то они были неважные. В ту пору, скажу я вам, о такой резьбе, как сейчас, у нас и не слыхивали, вот и не умели такие удивительные фигуры вырезать, какие — эгей — теперь научились.

Ну вот, хорошо ли, худо ли — стали мужики думать, как бы святого в костел доставить, а было туда две мили. Раз он святой — на телеге его не повезешь. Правду сказать, никто его не святил, да уж коли назвали святым, так и надо не везти, а — эгей — на себе нести. Принялись искать мужика покрепче, который мог бы снести в Шафлары этот подарочек. Думали, думали и надумали дать тому, кто понесет святого, отпущение грехов на сто дней. Решили: найдется, мол, такой, что соблазнится отпущением грехов. Яцек из Грубы и соблазнился, взял святого и понес. Несет, несет, донес до Банькувок, а дальше не может. Смотрит — идет здоровенная баба и, видать, святоша, а Яцек знал, что такие бабы страх как падки на отпущение грехов. Он и говорит ей:

— Помоги-ка мне отнести святого в Шафлары, и тебе на двадцать пять дней отпустятся грехи. — Это из тех ста — эгей!

Подступила баба к святому, натужилась так, что у нее кости в хребтине затрещали. Утробу надорвала, а святого с места не могла сдвинуть. Не нужно бабе и отпущение грехов. Яцек отдохнул, взвалил святого на спину и понес дальше. В Белом Дунайце стал он просить одного мужика, чтобы помог ему. Посмотрел мужик на святого и головой покрутил. Обещал ему Яцек отпущение грехов на все сто дней: только снеси. Но мужик ни в какую, лишь головой крутит.

— Что ж это, — говорит тогда Яцек святому, — нес я тебя, нес и ничего не заработал! Да и какой ты святой, раз тебя никто не святил.

Пригляделся он к нему поближе:

— Толковали мне: святой Анджей, святой Анджей, а какой там святой Анджей — просто кормушка лошадиная.

И точно, скажу я вам, святой этот сверху был малость повыщерблен.

Бросил его Яцек в воду. И вода понесла святого дальше, пока в Шафларах — эгей — не схватили его да не поставили в костеле.

Чему суждено стоять, то не утонет; вот святой и добрался до Шафлар.

Вот так, скажу я вам, придумать-то ловко придумали, а до конца не довели. А все потому, что грешному человеку святого на своих плечах не снести.

Вот что скажу я вам, панове, человек на своем веку разным бывает: не всегда у него те же шкура и кости.

Когда пан Исус сотворил зверей, он позвал льва и сказал ему:

— Ты царствуй над зверями, а я буду царствовать над людьми.

Ну что ж, хорошо ли, плохо ли, собрались как-то вместе вол, осел, теленок и собака. Задумали они прогнать льва с трона и сами поцарствовать. Договорились помогать друг дружке. Собака помчалась с депешами, теленку велели реветь как можно жалобней, будто с голоду, а вол ходил рядом и говорил за него, потому что сам теленок был еще совсем глупый. Вол жаловался, что лев их не кормит, а только мучает. Осел в это время шевелил ушами и показывал, что как он, осел, так, то лев сяк, а как лев так, то он, осел, сяк, — мол, никак поладить не можем.

Хорошо ли, худо ли, узнал об этом лев. Созвал всех в свои палаты и говорит им:

— Эх вы, дураки набитые. Ишь ведь чего захотели! И кто только надоумил вас?!

Стал лев их стыдить, да никто не захотел повиниться перед ним.

— А чтоб вас черти взяли, раз вы такое дурачье! Вы думаете, мне нравится быть царем? Да попробуй-ка ослушайся, если сам пан Исус велел. Ну что ж, согрешили — эгей — должны и покаяться. Сейчас я на вас наложу покаяние.

Хорошо ли, худо ли, а только не захотел лев унижать себя да сам с ними пачкаться. Велел он волу съесть собаку, а ослу — вола. Теленок же осла не мог съесть — кости у того больно твердые. Грыз теленок кости, грыз, — все зубы поломал. Наконец — чего только не бывает — съел теленок осла. Только головы зверей остались целехоньки. Теперь льву нужно было съесть теленка, головы же — эгей — он есть не стал, потому что были они страховидные, да и к тому ж еще, скажу я вам попросту, дурные. Съел лев теленка, он-то был мягче и вкуснее других, а голову его тоже оставил.

Потом закопал шкуры и головы в землю, и так все это гнило. Летят годы, летят, гниют головы, гниют. Гниют и шкуры…

А тут как раз надумал бог человека сотворить. Набрал он земли и слепил человека. Но что поделаешь — эгей, — если взял он эту землю как раз с того места, где они были зарыты, те самые дурни!

Вот почему человек, будь это хоть самый умный богатей, сделан из тех скотов. И когда он молод, то глуп, как теленок. Когда же подрастет, то носится, как собака, и никак не остановится. Когда женится, тянет лямку, как вол, а как старость придет — снова поглупеет, как осел.

Но это только мужики такие, бабы-то — эгей — были сотворены после.

Первыми людьми на земле были Адам и Ева. Родилось у них семеро сыновей и одна дочка, и когда сыновья выросли, захотелось им жениться. Только на ком же им было жениться?

Каждый хотел взять в жены свою сестру. Но этого нельзя было сделать.

Тогда Адам велел сыновьям сплести семь корзин; у одних корзины вышли маленькие и узкие, у других — большие и широкие, потому что плели их из толстых прутьев. Адам велел поставить все корзины на дворе. Под первую корзину он посадил наседку, под вторую — гусыню, под третью — утку, под четвертую — овцу, под пятую — медведицу, под шестую — змею, а под седьмую корзину он посадил свою собственную дочку. Потом Адам позвал сыновей с поля. А за это время все звери превратились в девушек, каждый сын унес свою корзину и получил жену. Но характеры у их жен так и остались от тех зверей.

Вот и теперь разные бывают женщины: большие и маленькие, толстые и тонкие, совсем как корзины адамовых сыновей.