Железный крест - Lackberg Camilla - Страница 9

Придя к этому научному выводу, он тут же сообразил, что сказал не всю правду. Он проглотил слюну и добавил:

– Это убийство.

– Убийство! – почти взвизгнула Эрика. – Убийство! Я не нахожу слов!

– Все, на этом закончено. Пальцем не шевельну. До января я в отпуске. Им это прекрасно известно. Только Майя, честное слово!

– Смотри, – тихо проворчала Эрика.

Если бы она сказала это слово чуть погромче, получился бы львиный рык. Она отвернулась, изображая гнев, но любопытство взяло верх. Эрика немного успокоилась.

– И где это? Кто убитый?

– Ни малейшего представления. Большой белый дом – если идти от мельницы, первый поворот направо.

Эрика посмотрела на него внимательно. Выражение лица у Патрика было странное.

– Большой белый дом? Сруб?

Патрик попытался вспомнить, как выглядел дом, и кивнул.

– Сруб. На почтовом ящике фамилия Франкель.

– Я знаю, кто этот человек. Вернее, эти люди. Аксель и Эрик Франкель. Ты же знаешь! Эрик Франкель – это ему мы отнесли эту нацистскую медаль на экспертизу.

Патрик остолбенел. Как он мог забыть? К тому же Франкель – такая редкая фамилия.

Майя весело болтала сама с собой в гостиной на языке, понятном во всем мире только ей одной.

Они вернулись в отдел только к вечеру. Приезжал криминалист Турбьёрн Рюд со своими помощниками. Они основательно зафиксировали все, что можно было зафиксировать, и уехали. Покойника увезли – теперь дело за судебными медиками. Пусть колдуют.

– Ничего себе понедельничек, – вздохнул Мельберг, выходя из машины в подземном гараже.

– Да уж, – согласился Йоста. Он никогда не бросал слов на ветер.

Когда они вошли в помещение, Мельберг едва успел уловить мелькнувшую тень, как через секунду пес уже облизал ему физиономию, опершись лапами на плечи.

– Кончай! – рявкнул Мельберг.

Пес опустил уши и, понуро виляя задом, поплелся в приемную к Аннике. Ладно, хоть одна душа ему искренне рада. Мельберг вытер лицо тыльной стороной ладони и проворчал что-то для порядка. Йоста с трудом сдерживал смех.

У себя в кабинете он, все еще похохатывая, уселся за стол – и вздрогнул от удивления, услышав хорошо знакомый крик.

– Эрнст! Эрнст! Иди сюда!

Йоста удивился. Эрнста уволили уже довольно давно, и он не слышал ни слова, что тот собирается вернуться на работу.

– Эрнст! Кому сказано – иди сюда!

Йоста высунул нос в коридор. Мельберг, красный от злости, показывал на что-то на полу. Рядом, поджав хвост, стоял понурый пес.

– Эрнст! Что это?!

Пес изо всех сил пытался сделать вид, что не понимает, о чем речь. Но кучка на полу говорила сама за себя.

– Анника! – заревел Мельберг.

Секретарша отдела появилась ровно через две секунды.

– Оп-ля, – сказала она весело, – несчастный случай. Дорожное происшествие.

Пес благодарно на нее посмотрел и подошел поближе.

– Дорожное происшествие! Эрнст накакал на пол!

Тут уже Йоста не удержался и прыснул. Попытался прекратить, но засмеялся еще сильней, да так заразительно, что смешливая Анника тоже захохотала.

– Что у вас происходит? – с любопытством спросил подошедший Мартин. За спиной его стояла миниатюрная Паула.

– Эрнст… – Йоста задыхался от хохота. – Эрнст наложил кучу.

Мартин непонимающе уставился на Йосту, но когда тот перевел взгляд с аккуратной кучки на полу на Мельберга, все стало ясно.

– Ты что, назвал щенка Эрнстом? – Ему тоже стало смешно.

Теперь не смеялись только готовый вот-вот взорваться Мельберг и ничего не понимающая Паула.

– Потом объясню, – успокоил ее Мартин и суставом указательного пальца вытер слезу в углу глаза. – Неплохо придумано, Бертиль!

– Что ж, посмеяться тоже не грех. – Мельберг принужденно улыбнулся. – Анника, проследи, чтобы все было убрано… Невозможно работать.

Он проворчал что-то и уселся за письменный стол. Пес несколько раз перевел глаза с Анники на Бертиля, потом решил, должно быть, что гроза миновала, и, помахивая хвостом, подошел к новому хозяину.

Остальные удивленно переглянулись. Что-то этот приблудок нашел в их начальнике, чего они, очевидно, не заметили.

Весь вечер она думала об Эрике Франкеле. Эрика была не особенно хорошо с ним знакома, но одно несомненно: Эрик и его брат Аксель составляли неотъемлемую часть общественной жизни в Фьельбаке. «Докторские сыновья» – их так и называли в городке, хотя прошло уже не меньше пятидесяти лет с тех пор, как их отец работал здесь врачом, и не меньше сорока, как он ушел из жизни.

Сравнительно недавно она была у них. Братья жили в старом родительском доме, оба не женаты, и у обоих одно и то же хобби – пламенный интерес к нацистской Германии, хотя у каждого по-своему.

Эрик преподавал историю в старших классах, а после ухода на пенсию продолжал собирать коллекцию, посвященную нацизму. Аксель, старший брат, был как-то связан с центром Симона Визенталя. Она слышала, что у него во время войны были какие-то крупные неприятности.

Сначала она позвонила Эрику и рассказала о своей находке, подробно описала медаль и спросила, не может ли он помочь выяснить ее происхождение – она нашла ее в вещах покойной матери. Помнится, ее ошарашила его реакция. Он долго молчал. Она несколько раз крикнула «алло!» в трубку: решила, что он куда-то ушел. Потом Эрик странным тоном попросил принести ему медаль, чтобы он мог на нее посмотреть. Ее это почему-то насторожило – долгое молчание, странная искусственная интонация. Но она ни слова не сказала Патрику – решила, что все себе напридумывала. Тем более что, когда она приехала, все прошло довольно буднично. Эрик вежливо ее встретил и пригласил в библиотеку. Она показала ему медаль. Он с умеренным интересом повертел награду в руках, потом долго разглядывал в лупу и попросил разрешения временно оставить у себя – ему, как он сказал, надо собрать кое-какую дополнительную информацию. Конечно, конечно, в этом весь смысл.

Он показал ей свою коллекцию. Со странной смесью страха и интереса Эрика разглядывала предметы, так тесно связанные с жутким недавним прошлым. Наконец решилась спросить: почему человек, очевидно ненавидящий это прошлое и все, что с ним связано, окружил себя вещами, ежеминутно о нем напоминающими?

Эрик ответил не сразу. Он задумчиво водил пальцем по фуражке с эмблемой СС, формулируя ответ.

– Как бы вам сказать… Я не очень верю в человеческую память, – сказал он наконец. – Без напоминаний, без вещей, которые можно потрогать или хотя бы посмотреть на них, мы легко все забываем… особенно то, что хотим забыть. Это собрание напоминаний. И еще кое-что… Мне очень не хотелось бы, чтобы на эти вещи кто-то смотрел другими глазами. С восхищением…

Эрике показалось, что она поняла его мысль. А может быть, и не совсем. Она пожала ему руку, поблагодарила и ушла.

А теперь он мертв. Не просто мертв – убит. Может быть, вскоре после ее посещения. Патрик сказал, что старик там сидел мертвый все лето. Точно неизвестно, но, скорее всего, так.

И теперь она опять вспомнила поразившие ее при первом разговоре интонации Эрика.

– А ты не знаешь, медаль нашли?

Патрик удивленно уставился на нее.

– Я об этом даже не подумал. Понятия не имею. Но на первый взгляд никаких признаков ограбления. А даже если это ограбление, кому нужна старая нацистская медаль? Это же не раритет… Наверняка сохранилось немало таких побрякушек.

– Да… скорее всего, ты прав, – медленно произнесла Эрика, не в силах справиться с неприятным чувством, которое вряд ли смогла бы определить. Жалость? Страх? Настороженность? – Позвони завтра в отдел и спроси насчет медали.

– Не знаю… Не думаю, чтобы они специально искали какую-то медаль. Узнаем потом у его брата. Наверняка лежит где-то.

– Да… у Акселя. А где он, кстати? Что же, его, значит, не было все лето?

Патрик пожал плечами.

– Если ты не забыла, у меня родительский отпуск. Можешь позвонить Мельбергу и спросить.