Страсть в искупление - Волгина Надежда - Страница 1

– Подсудимая, встань!

Властный голос судьи ворвался в искаженное наркотиком сознание, и Нелла поднялась на ноги, чувствуя, какие те ватные, словно не ее. Тело бил озноб – в зале суда было холодно. Хорошо хоть ей позволили надеть робу, а не потащили сюда обнаженной. Впрочем, теперь уже ей все равно – лучше замерзнуть до смерти сейчас, чем мучительно и долго умирать от той участи, что ждет ее впереди.

Судья что-то пространно говорил, но слышала его Нелла плохо. Смысл слов уловить получалось с трудом, и сводился он к тому, что муж обвинил ее справедливо, и суд выносит ей карательный приговор.

Голова кружилась нещадно, и даже не получалось посчитать тех нескольких мужчин, что еще находились в зале, кроме нее и судьи. Мужа тут не было – с ним Нелла не виделась с момента ареста.

Кажется, судья велел увести ее. Не успела сообразить, как с двух сторон ее подхватили под руки стражники и буквально выволокли из зала суда. Ноги к тому моменту совсем отказались ей служить и волочились по полу. Чем же ее напичкали? Помнила только, как перед судом ей сделали несколько инъекций.

Немного очнулась в темной и холодной камере – скрип ржавой двери прорезал слух, но стоило только коснуться головой провонявшей подушки на жестком тюремном ложе, как сразу же Нелла погрузилась в глубокий сон, больше похожий на обморок.

Очнулась Нелла от соприкосновения с чем-то горячим и резко пахнущим. В это что-то погрузили ее тело, и еще раньше, чем открыла глаза, расслышала старческий голос.

– Куда суешь с головой! Не надобно! Подержу пока эту копну на поверхности. Тут особые навыки требуются, чтобы распутать этот клубок и промыть как следует… Идите уже отсюдова!..

Открывать глаза было тяжело – веки казались неестественно тяжелыми. И сфокусироваться получилось не сразу. А как смогла, рассмотрела деревянное корыто, полное того, во что ее и поместили. Возле корыта стояла женщина в длинном черном балахоне. Лица Нелла ее не видела, лишь широкую спину. И спросить ничего не рискнула, чтобы не напугать. Но она никак не могла сообразить, как оказалась тут – в этой маленькой и душной комнате, как показал беглый осмотр. Ведь она помнила, что засыпала в камере, сразу после суда.

– Очнулась, наконец-то, – повернулась к ней женщина и проговорила тем самым старушечьим голосом, который и слышала Нелла.

На самом деле, она и была древней старухой. Но с очень морщинистого лица на Неллу смотрели пронзительно-синие и молодые глаза. А в руках она держала мочалку.

– Готовься к тому, что буду мыть, чуть ли не сдирая шкуру, – проворчала старуха, обмакнула мочалку в воду и принялась щедро намыливать большим куском мыла.

– А… вы кто, и где я? – снова обвела Нелла глазами обшарпанную комнатушку с местами осыпанной штукатуркой.

– Банщица я, а ты в тюремной бане. Хвала Вершителю судеб, очнулась, а то силы уже не те – шкрябать беспамятных, – проворчала старуха и принялась намыливать руки Неллы.

– И долго я спала?

– Да сутки, почитай…

– Всемогущий! – простонала Нелла, понимая теперь, отчего так ломит тело. – Как долго! Что же они мне вкололи?

– Ну вестимо, что не сама ты впала в такую спячку. Покорности они так добиваются и послушания, – согласно закивала банщица, не останавливаясь ни на секунду. Теперь она мылила Нелле спину, заставив ее сесть в корыте. – А какая же это покорность, когда человеческое создание становится похоже на овощ на грядке. Сорвал его и клади, куда хочешь…

Банщица ворчала без остановки, и мысли ее сейчас были созвучны с мыслями Неллы. О какой покорности может идти речь, если с самого начала все пошло не так? Да и не сопротивлялась она, отчасти признавая вину за собой. Но чтобы отречься и предать суду… Как мог Сир так поступить с ней? Ведь она его любила, ну или считала так. Думала, что и он ее любит. Ребенка даже планировали родить через год. А теперь все мечты и планы пошли прахом. И что ждет ее впереди не известно. А кстати, что ее ждет?

– Не знаете, к чему меня проговорили? – снова открыла глаза Нелла. До этого она отдалась во власть умелых рук и размышляла о своей незавидной участи с закрытыми глазами.

– А ты ж разве не знаешь? – всплеснула руками старуха. – Вот же незадача! Впервые на моей практике такое случается.

– Так к чему же?

– К рабству, девонька, – тихо проговорила старуха, низко склоняясь над Неллой. – Да не у кого-нибудь, а у Великого Чорса. И что тебя ждет там, одному Вершителю и известно, – возвела она глаза к потолку. – Кто знает, может, смерть для тебя и стала бы легким искуплением.

– К Чорсу?!

Нелла почувствовала, как на голове зашевелились волосы от ужаса. Про Чорса – самого могущественного алхимика всех поколений она была наслышана. И ничего хорошего люди о нем не рассказывали.

– А ты тоже хороша! Где это видано – имитировать страсть?! Грех-то какой!.. Неужто не смогла кончить по-честному? Да вон, хотя бы мятный крем использовала – чего еще проще? А притворяться, голубушка, нужно годами учиться. Не у многих из нас получается. Да и мужчин не проведешь… Э-эх, дурья башка – подписала сама себе приговор, – сокрушалась банщица, а в Нелле всколыхнулось желание защищаться.

– Да, не виновата я! – снова села она в корыте. Пусть хоть эта старческая душа выслушает ее правду. – Он сонную меня захотел, не успела приготовиться. Даже разбудить не потрудился. Я и сообразить не успела…

– Нел, я хочу тебя…

Голос мужа еще едва вторгся в сонное сознание, как сильные руки уже подхватили ее и поставили на колени. Коленом муж силой развел ей ноги. Палец вошел во влагалище причиняя боль, которая еще и усилилась, когда он проник в нее членом.

– Кончи для меня, крошка, – принялся вбиваться в нее Сир, больно сдавливая пальцами ягодицы.

И кончил он почти сразу со словами:

– Ты – холодная сука! Не кончила для меня!..

Вот и все. А вечером ее арестовали по жалобе мужа и поместили под стражу. В темнице она провела неделю. Два раза ее допрашивал следователь, но того, что она говорила, он не слышал. А потом состоялся суд. И теперь ее участь предрешена.

– Не виновата она… Эх, девка! Только мы виноваты в том, что не можем подарить мужу страсть. А на них, сама знаешь, как то действует – злыми становятся, неуправляемыми. Наши гормоны им очень нужны. Но что теперь об этом говорить? Видно, мать тебя плохо воспитала.

– У меня нет матери, – машинально отозвалась Нелла, думая о своем.

Мама умерла, когда она появилась на свет. Воспитывал ее отец, который и сам почил, едва она вышла замуж за Сира. И теперь Нелла считала себя сиротой. А еще и осужденной женой – самой презираемой в обществе женщиной, чья личная жизнь стала всеобщим достоянием, кого общество осудило на вечные муки.

– Ладно, пора заняться твоими волосами, – горестно вздохнула банщица и окатила Неллу чистой водой, смывая всю пену. – Хоть красивой поедешь к этому… – недоговорила она.

– Что он со мной будет делать? – спросила Нелла.

– А я ж почем знаю? – принялась намыливать старуха ей голову. – Опыты, говорят, он на людях делает. Всякие разные… На этот раз вот ему красавицу подавай, как шепнула мне стража по секрету. А ты и есть настоящая красотка, хоть и дурища!

Ничего нового банщица не поведала. Рассказала то, что Нелла и сама знала, о чем болтали все вокруг. Что живет алхимик высоко в горах, скрытый облаками. Что в замок его может проникнуть только тот, кому он лично открывает путь. Что творятся там страшные вещи руками колдуна. А еще говорят, что никто из замка не возвращался, но в это Нелла не верила. Если бы дело обстояло так, то Чорса считали бы преступником, а не уважаемым магом. Впрочем, кто знает, может своей магией он умудрился запугать всех. Как бы там ни было, но как только банщица закончила колдовать над образом Неллы, красиво уложила ее высушенные волосы и одела во все хоть и простенькое, но чистое, явились стражники, чтобы увести ее в карету. Старуха прикрикнула на тех, чтобы не смели трогать пленницу руками, дабы не смешивать «свой смрад с ее ароматом». И на прощание что-то сунула в карман Неллы со словами: