Феникс (СИ) - Адлер Оле - Страница 19

Глупо, наверно сравнивать. У меня совсем другая ситуация была. Уже в сознательном возрасте я боялась, что отец приведет кого-нибудь домой, и мне достанется участь Золушки. Но бог миловал. Папа ни с кем открыто не встречался, меня не знакомил. Возможно, у него кто-то был. Он мужчина хоть куда, не считая проклятой язвы и разгильдяйского к ней отношения.

Все мои знания улетучились. Я растерялась, почти запаниковала, притихла, слушая, как Катя громко глотает, причмокивает, ставит стакан на стол, идет обратно к лестнице. Гоша был темнее тучи. Ребёнок, похоже, это понимал. Она прокралась мимо нас, не проронив ни слова. Тихо-тихо, как мышка.

— Папочка, ты со мной полежишь? — все-таки спросила она уже сверху.

— Нет, — рявкнул Гоша. — Уже полежал. Спи, Кать.

Я хотела вступиться, но осеклась. Это не моя дочь, не моя семья. Гоша даже не мой парень. Он лучше знает. Но сердце все равно сжалось. Это же я причина его несдержанности. У Кати, похоже, не было мамы, потом она практически лишилась бабушки, а теперь я забираю у нее отца.

Едва девочка ушла к себе, Гоша снова придвинулся вплотную. Мне уже было не до поцелуев.

— Мне кажется, ты спешишь, — проговорила, уклоняясь от его губ.

— Возможно, — признал он. — Но это лучше, чем тормозить.

— Ты меня совсем не знаешь.

— Ты нравишься мне, моей дочери, а теперь и моей собаке. Что еще я должен знать?

— Гош… — я уперлась рукой ему в грудь, но сопротивляться уже не было сил.

— Еще я знаю, что ты краснеешь, когда смущаешься и когда возбуждена. Знаю, что кричишь, когда кончаешь. Знаю, что ты точно не фригидная, Ирс, — дразнил он, забрасывая мои безвольные руки себе на шею. — Этого более, чем достаточно, детка. Разве нет?

— Ты мне тоже нравишься, — прохрипела я, уступая его напору, утопая в подушках, снова забывая обо всем из-за его поцелуев.

— Папа, — снова позвала Катя сверху.

Я выползла из-под Гоши, который повалил мня на диван, нависал сверху. Фенов выругался тихо под нос. Я взглянула на Катю, которая сидела на ступеньке, прижимая к себе кролика. Потерянная, такая трогательная и несчастная. Рядом верный йорк.

— Я сейчас, — буркнул Феникс и помчался вверх по лестнице.

Меня затрясло от обиды за ребенка и неудовлетворенности одновременно. Не следовало оставаться тут так долго. Где были мозги? Натворила дел, посеяла смуту.

Я встала с дивана, поправила одежду, волосы, встала возле лестницы, чтобы не было соблазна снова упасть на спину, позволяя Гоше горячие ласки. Он сбежал по ступенькам минут через пять. Я не успела ничего сказать, а он даже не дошел до гостиной, как Катя снова позвала.

— О, блин, да ладно! Она же спала, — не выдержал он.

— Я схожу, — заявила смело.

— Ирс, — попытался он возразить, но я не стала слушать.

Войдя в комнату, я увидела Катю, которая уже запрыгнула в постель и продолжала сжимать кролика.

— Эй, детка, не спится?

Я присела на край кровати. Катя вся сжалась.

— Не ругайся, — попросила она.

— Не буду, — пообещала я.

— Поспи со мной. Папа сказал, что ты не останешься, а сам наверно, только и ждет, когда я засну, чтобы уложить тебя в своей комнате.

Я тихо засмеялась. Да уж. Папа точно желает меня уложить в свою постель. В этом можно не сомневаться.

— Я поеду домой, Катюш. Мы с твоим папой просто немного поболтаем.

-Почему мне нельзя побыть с вами?

— Уже поздно. Тебе завтра в сад.

— А тебе не надо на работу?

— Надо.

— Поэтому я тоже сейчас уеду.

— Не хочу, чтобы ты уезжала.

Доверчивые детские ручки обвились вокруг моей шеи. Я зажмурилась, чтобы не зареветь и обняла Катю в ответ.

— Но ты же останешься у нас? Не сегодня, когда-нибудь.

— Может быть, — пожала я плечами, гладя девочку по волосам.

— Споешь мне песенку. Бабушка говорила, что я не сплю без песни. Папа не поет. Ты можешь?

Я прокашлялась.

— Можно попробовать. Не знаю, понравится ли тебе…

— Понравится! — уверила Катя и улеглась, обнимая игрушку. — Ты пой.

Я прочистила горло, и сразу запела. Тихонько, стараясь не очень фальшивить.

— В краю средь гор и цветущих долин

Текла река, исчезая вдали.

Прекрасней не было страны,

Где рождались баллады и сны.

В дорогу звал глас таинственных гор.

Три сына там покидали свой дом.

Один был горд,

Другой — упрям,

А третий был сердцем смирён…

Песня Канцлера Ги давно запала мне в душу. Я еще в школе ее услышала и наивно метала, что буду петь своему ребенку. Почему-то это было важно. Казалось важным, нужным. Так же, как и Кате.

Она тихо лежала, слушая. А я пела, вспоминая слова, повторяя по два раза припевы, стараясь интонировать выразительно, где это требовалось. Хорошая песня-сказка. Очень добрая, очень мелодичная.

— Кроток сердцем и духом смирен

Верный сын унаследовал трон, — закончила я торжественно.

— Еще, — попросила Катя сонно.

Я прилегла с ней рядом и стала напевать «Белую кошку» Мельницы, очень надеясь, что девочка уснет, и мне не придется вспоминать что-то еще подходящее. На ум кроме «Короля и шута» ничего не шло. Не уверена, что Гоша похвалит меня за такой репертуар.

Но Катя уснула. Она ровно дышала, и выглядела в тусклом свете ночника, словно ангел. Я погладила ее по волосам, чмокнула в лоб. Неожиданно накатили слезы. Такая трогательная, красивая малышка. Как же ей не хватает мамы, той любви и заботы. Наверно, я понимаю и чувствую это, как никто.

Смахнув влагу с глаз, осторожно встала и вышла из комнаты. Даже не успела дверь прикрыть, врезалась в широкую грудь Гоши.

— Шшш, — зашипел он на меня. — Спит?

Я кивнула, шмыгнула носом. Фенов сам закрыл дверь детской.

— Ирс, все в порядке? — тут же спросил он.

Я не выдержала и всхлипнула еще раз. Старалась не дать слезам вырваться на волю, но тщетно. Солёные ручейки потекли по щекам. Я махала рукой, пыталась обуздать эмоции, но все равно плакала.

— Детка, да что такое? Что случилось-то? — недоумевал Гоша шепотом.

Я знаками показала на комнату Кати, давая понять, что не хочу ее разбудить. Фенов, повел меня вниз. Усадив на тот же диван, он смахнул слезы с моих щек, а потом прижал к себе крепко, раскачивая, убаюкивая, словно ребенка.

— Все, малыш. Все. Тише. Не плачь.

Я совладала с эмоциями не без труда. Гоша принес стакан воды, и я выпила мелкими глотками. Он опустился рядом, взял меня за руку.

— Моя мама умерла, когда мне было пять, — призналась я тихо, таращась на стакан. — Росла с отцом. Катя, она…

— Я понял, — оборвал Гоша, услышав в имени своей дочери мою горечь. Он хмыкнул, проговорил. — Этого я о тебе не знал. А стоило. Иди ко мне.

Я придвинулась к нему, не колеблясь ни секунды. Гоша крепко обнял, и мы сидели так несколько минут. Слова были лишними. Все и так понятно. Он гладил меня по волосам, как я только то Катю. Украдкой касался губами макушки.

— Поеду я, Гош. На работу завтра.

— Угу, — промычал он, вздохнул и разжал руки. — Машину тебе закажу. Какой адрес?

Я назвала улицу и дом, встала и пошла к выходу. Он — за мной, вызывая такси, видимо, через Яндекс. Я обулась, Гоша снял с крючка куртку, помог надеть. Развернув меня к себе лицом, положил ладони на щеки, ласково поглаживая большими пальцами.

— Нам нужно сходить на нормальное свидание, — проговорил он.

— О, так это сегодня было свидание? — не удержалась я от беззлобного смеха.

— Ага. Утки, булки, голодный обморок, выгул собаки и няньканье с моей занозой — свидание. Разве ты не была на таком.

— Запамятовала, каждый день хожу именно на такие.

Мы смеялись, и я не заметила, как обняла его, а потом и вообще скользнула руками под футболку. Это было так приятно и естественно, касаться его кожи. Словно я имела на это право. Словно он всю жизнь принадлежал мне. Просто я не знала об этом.

Осмелев от этого знания, я погладила его, чуть царапнув пальцами соски. Гоша шумно выпустил воздух через рот.