Золотые миражи - Михайловский Александр - Страница 2

В конце своего послания он обязательно передавал привет и наилучшие пожелания великой княжне Ольге Николаевне. Кроме приветов, Вадим пересылал через отца любимой цветные фотографии с видами крепости Росс, селений индейцев помо и живописных пейзажей Калифорнии. С оказией Александр Павлович отправлял Вадиму ответы от Ольги в надушенных конвертиках с вензелем великой княжны. Он догадывался, что в них она рассказывала сыну о своих чувствах и уверяла Вадима в том, что с нетерпением ждет той минуты, когда они снова увидят друг друга. Шумилин, таким образом, служил своего рода почтальоном, связывавшим два любящих сердца. Он тяжело вздыхал, читая письма сына, но ничем помочь ему не мог.

Не мог Александр увидеться и с Олегом Щукиным. Тот, получив на днях звание полковника, срочно отправился в Москву XXI века. Он лишь успел шепнуть Шумилину, что его вызывает «сам», у которого есть какие-то очень важные предложения по поводу дальнейшей деятельности отдела «Х».

– Не боись, Шурик, – сказал ему на прощание новоиспеченный полковник, – вот увидишь, все будет хорошо. Печенкой чую, что нам должны что-то подкинуть. Нет, не то, о чем ты подумал, а нечто козырное. В общем, вернусь – расскажу. Как только – так сразу…

Но Олег застрял в будущем, и Александр Павлович весь исстрадался от любопытства. Интересно, что там такое надумали в Москве? Что им может предложить «сам»? Неужели он решил отправиться в прошлое и встретиться с императором? Зная неугомонный характер ВВП, и такой вариант был вполне вероятен.

У Шумилина оставались друзья из XIX века. Это, прежде всего, Николай Павлович, самодержец и император, и граф Бенкендорф. Они всегда были рады его видеть, но стоит ли отрывать занятых людей от важных государственных дел? Впрочем, и у самого Александра Павловича тоже хватало работы. Так что даже дружеская встреча с царем и главой III отделения в конечном итоге превращалась в деловую беседу. Вот и сейчас у Шумилина имелось несколько вопросов, которые мог бы решить только сам император.

Александр взял со стола радиостанцию и нажал кнопку вызова. У царя на столе раздался сигнал, говоривший о том, что кто-то желает с ним переговорить. Николай со вздохом оторвался от лежавших перед ним бумаг и приложил к уху рацию.

– День добрый, государь, – раздался хорошо знакомый Николаю голос. – Я желал бы встретиться с вами по одному очень важному вопросу. Вы не могли бы принять меня?

– Добрый день, Александр Павлович. Я готов принять вас. Приезжайте в Зимний ближе к вечеру. Мы обсудим ваши вопросы, а потом вы отужинаете вместе со мной и моей семьей… Я пришлю за вами карету.

– Хорошо, государь. До вечера.

Шумилин положил на стол рацию и задумался. До вечера оставалось еще немало времени. Есть возможность не спеша обдумать свой доклад и подобрать к нему все необходимые документы. Александр открыл ящик стола, достал красную – «рабочую» – папку и включил ноутбук…

Нельзя сказать, что император сильно встревожился, когда его «тайный советник» и друг Шумилин попросил у него аудиенцию. Если бы произошло нечто неприятное, то Александр Павлович наверняка бы прямо сказал ему об этом. Ну, не принято у людей из будущего, как они любят выражаться, «заметать мусор под ковер». В этом отношении они были не похожи на сановников из XIX века. В то же время Шумилин не стал бы беспокоить императора по пустякам. Вопросы, которые можно решить без помощи самодержца, он и его друзья обычно решали сами.

До вечера у императора еще было время, и потому он занялся текущими делами, коих было немало. Как ни старался Николай разгрести эти авгиевы конюшни, ему так и не удавалось это сделать. Может, здесь была и его вина – ведь император сам взял на себя контроль над многими вещами, с которыми вполне успешно справлялись его министры и руководители департаментов.

А вопрос, который Шумилин желал обсудить с Николаем, заключался в следующем. В Калифорнии, где под руководством Виктора Сергеева дела шли все лучше и лучше, подъесаул Никифор Волков – этот чин ему был присвоен вскоре после разгрома экспедиции полковника Джонсона – довольно успешно начал формировать новое казачье войско.

Но для наказного атамана[1] подъесаул – чин незначительный. В России XIX века, где взаимоотношения среди чиновников строго регламентировались Табелью о рангах, Никифор Волков, при всех его заслугах, вряд ли мог вызвать уважение у различных столоначальников и старших офицеров. К тому же Волков был молод и не обладал тем, что принято называть харизмой. Нужен был другой человек – и чином повыше, и обладающий этой самой харизмой.

Яков Петрович Бакланов – вот человек, который сможет создать новое боеспособное казачье войско в Русской Америке. Правда, в чинах он ненамного выше Никифора Волкова – есаул, но Шумилин решил, что сумеет уговорить Николая присвоить ему первый штаб-офицерский чин войскового старшины, что равно чину майора в армии и капитан-лейтенанта на флоте. Ведь в нашей истории Яков Петрович дослужился до генерал-поручика. Лучшего наказного атамана Славянского казачьего войска, пожалуй, трудно будет найти…

Николай дружески приветствовал Шумилина и пригласил присесть его к письменному столу.

– Я вижу, Александр Павлович, что вы пришли ко мне не с пустыми руками, – император кивнул на папку с документами, которую положил на стол его гость. – Как жаль, что вы очень редко приходите ко мне просто так, как мой друг, с которым можно просто посидеть, поговорить, как это у вас – «за жизнь», – и на время забыть о делах, которые, если сказать по чести, уже изрядно мне надоели.

– Эх, государь, – усмехнулся Шумилин, – я и сам мечтаю немного отдохнуть от всех забот. Только как-то это у меня не получается… Так что давайте решим вопрос, с которым я пришел к вам, и тем сэкономим время для обычного общения.

– Хорошо, Александр Павлович, – произнес Николай, – я вас внимательно слушаю.

– Государь, я хочу предложить вам кандидатуру наказного атамана Славянского казачьего войска. Наши дела в Калифорнии идут хорошо, и многие местные жители готовы вступить в это войско. Вот только командира подходящего нет…

– А что, подъесаул Волков для этого не подходит? – встревоженно сказал император. – Я помню, что вы, Александр Павлович, лично рекомендовали мне и хвалили этого достойного молодого человека.

– Что вы, государь, о том, чтобы не доверять Никифору Волкову, и речи не может быть. Просто он еще слишком молод и неопытен для того, чтобы командовать войском, которое создается, что называется, с нуля и в чужой стране. Тут нужен человек особый, такой, за которым его подчиненные пошли бы и в огонь, и в воду. К тому же он должен разбираться не только в военных, но и в политических вопросах.

– И вы нашли такого человека? – с любопытством спросил Николай. – Он не из ваших ли современников?

– Нет, государь, он ваш подданный. И вы, как мне кажется, уже слышали о нем. Это есаул Яков Бакланов. Он отличился во время войны с турками в 1829 году. За отличие при Кулевчи его наградили орденом Святой Анны четверой степени. В том же году при Месемврии он заслужил орден Святой Анны третьей степени. Потом Бакланов воевал с немирными горцами на Кавказе, где показал себя только с лучшей стороны. В 1837 году за дело при станице Воскресенской, когда он со своими казачками ударил в пики, опрокинул неприятеля и преследовал более пятнадцать верст, истребив его почти полностью, Бакланов был награжден орденом Святого Владимира четвертой степени с бантом. Сейчас же он служит в Донском учебном полку.

– Да, достойный офицер, – кивнул Николай, – думаю, что он вполне справится со своей должностью в Калифорнии. А все же, почему вы выбрали именно его? Ведь в казачьих войсках Российской империи есть немало и других, не менее храбрых и умных командиров?

– Государь, в Русской Америке нужен будет атаман, который всем своим видом и поведением производил бы неизгладимое впечатление на неприятеля. Вот – взгляните на портрет Якова Петровича Бакланова.