Звезда для гитариста (СИ) - Билык Диана - Страница 8

– И зачем это? Что случилось?

Я сжимаю до боли все еще горячие от поцелуя губы и отворачиваюсь.

– Так нужно, – не собираюсь отчитываться.

– А ну идем, – Саша озирается, а затем мягко берет меня за локоть и тащит за собой, прихватив и мою сумку с подоконника.

Заталкивает в свой класс. Вот же дура! Как я забыла, что он на одном этаже с ректором?

– Присядь, – в его голосе нет жесткости, но говорит он категорично, припечатывает на месте. Знаю, что если не сяду, мужчина сам меня посадит – в этом весь Гроза.

– Что ты хочешь, Александр?

– А почему не Саша? – хмыкает он и отходит к доске, осторожно кладет мое заявление на стол и садится на край. – Вера, что снова натворил младший паршивец? Ты из-за него крестной не хочешь стать? – он качает головой и ласково улыбается. – Волчонок  умеет быть невыносимым и навязчивым.

– Нет, – кусаю губы. – Игорь здесь не при чем.

– Тогда что не так, Верунь? Ты бы видела, как Настя на меня смотрела, когда я сказал, что ты отказалась, – Саша прочесывает пальцами темную челку. – Что я ей скажу? Что не смог тебя уговорить? Что даже не узнал причину? Она меня четвертует, ты же знаешь Чудакову.

– Скажи, что я… – запирает в груди. Я ведь хочу стать кем-то важным, но… Не могу. У них семья, любовь, идиллия. Я не могу грубыми ручищами залезть в созданную гармонию и лад. – Извини, Саша, я просто не создана для этого, не хочу вас подвести, – все же сажусь – ноги не держат.

– Ладно, время еще есть, – он перебирает тонкими пальцами карандаши в подставке и говорит, глядя в окно: – Я тоже думал, что никогда больше не буду играть, но все меняется.

Жаль, что в моей жизни никогда не будет этого «меняется». Мне просто не повезло родиться, вот и все.

Аранжировщик кладет руки по обе стороны от себя и смотрит в глаза. Он просто по косточкам меня перебирает, будто видит насквозь.

– Вера, что ты творишь? Зачем увольнение?

– Саш, – пресекаю я уговоры, – не влазь, пожалуйста.

– Если это из-за нашего дурачка, я ему сейчас же мозги вправлю. Ты только скажи, – он показывает мне кулак, а я мотаю головой.

Долго молчу, потому что не знаю, что сказать. Игорь – настырный и он не отлепится, а это привлекает ко мне лишнее внимание.

– Значит, все-таки из-за него, – вздыхает Гроза Б.

И я срываюсь:

– Я прошу его меня не трогать, а он все равно… Саша, я всего лишь женщина, как мне противостоять сильному мужчине? А слов он не понимает.

– Вот же идиот! – Гроза хлопает легонько ладонью по ноге, несколько секунд смотрит в пол, думает, а затем разрушает затянувшееся молчание: – Так. Я с ним поговорю, а ты, – он тычет в меня указательным пальцем, – прекращай вот это, – поднимает бумажку со стола и машет ею, как опахалом. – Брат хоть и упертый, но не тупой. Если слов не поймет, придется по-другому лечить, – Саша сжимает кулак до хруста.

Я не хочу драк, не хочу разборок, но Игорь должен отстать. Возможно, Саша – моя единственная надежда не бросать академию.

Глава 11. Вульф

– Зайди, – зовет меня из кабинета Саша.

У меня настроение улетное, хочется цеплять девчонок, строить им глазки, щипать за упругие ягодицы, а потом ласково отшивать. Хотя от Якиной еле отлепился после урока, умеют же люди быть навязчивыми до неприязни. И вонючими. Фух, весь провонялся ее одеколоном, будто девица нашла у бабушки запасы советских времен и облилась с головы до ног. Ну, меру же нужно знать.

– Так, девочки, мне пора, – выбираюсь из толпы воздыхательниц, отдирая от себя их крепкие пальцы. Так и не сказал им в какой группе играю, еще в ютубе найдут. – Братец, соскучился?

– Ужасно, – говорит серьезно Саша и пропускает меня в класс. Кивает на стол. – Посмотри.

Я пробегаю взглядом по бумаге.

– Что? Зачем она это?

– Из-за тебя, идиот, – Саша встает у окна. – Разве не видишь, что Вера – девушка другого склада, с ней не пройдут навязчивость и твоя манера приставания. Попустись, братец.

– Да я… Вот же пакость! – тру подбородок и, сминая бумажку, отправляю ее в мусорку. – Она классная, до трясучки, Саша, но такая сложная, что я дурею. Такая таинственная и… голос пробирает, будто во мне дерево растет, я даже сейчас его слышу внутри. Тварь! – сажусь на стол и закидываю ногу на ногу, подтягиваю ее вверх за носок кроссовки. – Я от нее тащусь, не только от вокала, от нее самой: маленькая, чуткая и дерзкая. Чуть яйца мне не отбила, когда я руки распустил. Наверное, я втрескался.

– Нужно было отбить, – говорит Санька. – И желательно не только то, что в штанах, но и в голове тоже. А называется это – дурь!

Саша прячет руки в карманы и смотрит на шумный город. Вечная классика у него в почете: хрустящая белоснежная рубашка, брюки со стрелками, лаковые остроносые туфли. Это я, как оборванец: в мятой футболке и потертых джинсах.

Я запрокидываю голову и дышу в потолок. Курить хочу, малявку-булавку хочу, она просто затащила меня в себя и не отпускает.

– Просто не представляю, как к ней подступиться, не знаю с чего начать. Сложить лапки и забить?

Брат смотрит на меня через плечо и коварно улыбается:

– Еще чего. Ради такой невестки я согласен не просто помочь, а пойти на очень хитрый план.

Спускаю ногу и встаю рядом с братом. Вечерний город красив: будто присыпан цветной пудрой, а окна домов, как золотые бусины-сахаринки на торте.

– И что будем делать?

– Знаешь, когда я откровенно тупил, Лёшка мне в дыню давал, – смеется он.

– Так вот у кого ты научился руки распускать?! А я дума-а-ал.

Санька показывает мне кулак.

– Тебе это не помогает, черепушка крепкая, кожа толстая, – и запускает пятерню в волосы. – Слушай, что-то с Верой не так. Она, как испуганный кролик, будто ее в клетке держали, били и издевались. Нужно Даньку попросить покопаться в архивах. Вдруг проблема намного глубже, чем мы думаем. А пока, – он пожимает мне плечо, – просто ослабь давление. Относись с уважением, помогай, если нужно, но не лезь! Слышишь, даже если сильно припечет, не приставай. Сделаешь хуже. Она должна к тебе привыкнуть, почувствовать тыл, а пока ты только угроза в ее глазах.

– Ох, капец, мне дрочить бесконечно что ли? – выдыхаю в ладони. – Чувствую себя одуревшим подростком.

– Ты и есть избалованный подросток с бурлящими гормонами. Научись видеть в ней не только объект вожделения. Хотя… Скажи честно, Игорь, она нужна тебе, чтобы в постель затащить?

– А для чего еще? – усмехаюсь. – Не замуж позвать же?

– Ну, ты и дурак!

– Конечно, это же тебе можно жениться в первую неделю знакомства, а потом пять лет отходить, забивая на всех толстый болт, а я не могу пресекать эти «радости» на подходе. Мне не нужны отношения «навсегда», я хочу свое «сегодня».

– Напомнить, что ты с моей бывшей кувыркался, когда она пыталась разрушить нашу семью? Непостоянный ты наш, серьезные отношения ему не нужны, – Саша кривляется. – Забей тогда на Веру, она другая женщина. Не ломай другим жизнь, иди и развлекайся, – машет в сторону коридора. – Там полно желающих.

– Все не то…

– Тебе не угодишь. То тебе надо, потому что просто хочу, а это пресно, потому что надоело. То хочу, сё не хочу. Выдели приоритеты, а то ты катишься в никуда, Игорь.

– Хорошо тебе говорить: жена-красавица-умница, два ребеночка, все на блюдечке с золотой каемочкой.

– Что ты несешь? – щурится брат.

– Я для тебя вечный отброс общества. Охренеть, и все потому что забил гол в те же ворота, что и ты?

– Чушь, я этого не говорил, – фыркает. Бледное лицо брата покрывается яркими пятнами.

– Но подумал. Я еще ничего не сломал, а ты меня уже в изверги записал. Ну, помацал сиськи разок, ну, поцеловал… И она отвечала!

– Ты просто придурок, – огрызается Саша и отворачивается. Слышу, как хрустят его зубы, вижу, как ходят желваки. – После твоего поцелуя она заявление об уходе написала. Или провести параллель у тебя ума не хватает?

– Давно ты тупил, Сань, и отказывался от своего ребенка? Приятно, когда каждый норовил тебя учить и говорить, как лучше? Мы же договаривались не вмешиваться в личное, а ты сейчас каблучищами влез не в свое дело!