Легенда о Монтрозе - Скотт Вальтер - Страница 3

— Не говорил ли я, — вдруг вскричал горец, обратившись к слугам, — что приедут четверо, а здесь в зале всего только трое!

— Вы говорили правду, Аллан, — сказал старый горец, — четвертый сейчас придет. Он с головы до ног закован в железо Где прикажете поставить ему прибор — с господами, или в конце стола, со свитой?

Граф молча указал на место рядом с собою.

— Да вот и он, — сказал горец Дональд, видя вошедшего Дольгетти. — Неугодно ли господам закусить, а тем временем вернутся с гор наши охотники с приезжими английскими дворянами.

Капитан Дольгетти опустился на стул, стоявший рядом со стулом графа, скрестил на груди руки и прислонился к спинке его. Андерсон с товарищем почтительно стояли поодаль и ждали позволения сесть. Слуги замка, горцы, под надзором Дональда начали разносить кушанья легкой закуски, или же стояли позади стульев в ожидании приказаний господ. В это время Аллан вдруг встал, и взяв из рук одного горца свечу, поднес ее к самому лицу Дольгетти и стал пристально рассматривать его.

— Черт возьми! — проговорил недовольный Дольгетти, — я постараюсь запомнить лицо этого господина.

В эту минуту Аллан быстро отскочил в конец стола и стал рассматривать лицо Андерсона и его товарища. Затем, постояв с минуту в раздумье, он вдруг схватил за руку Андерсона и увлек его к почетному месту в другой конец, где заставил его сесть, после чего он ухватил также бесцеремонно Дольгетти и перетащил его к противоположному концу стола. Обидевшись такой вольностью, ротмистр хотел постоять за себя, но горец оказался настолько сильнее его, что воин зашатался и, отлетев на несколько шагов, грохнулся на пол. Вскочив на ноги, Дольгетти выхватил саблю и кинулся на Аллана, но граф тотчас же бросился к ним и прошептал обиженному воину:

— Он помешан! Он помешан! С ним нельзя драться.

— Если он, как вы говорите «non compos mentis», — отвечал ротмистр, — то и делу конец! От помешанного нельзя требовать благоразумия. Жаль, что такой силач не в своем уме.

Гостя заняли прежние места, а Аллан, усевшись около камина, погрузился в глубокую задумчивость.

— Так лорд на охоте с приезжими английскими лордами? — спросил граф.

— Точно так, наш лорд на охоте вместе с сэром Мусграфом и Хэлем.

— Вот как! — вскричал граф, переглянувшись с своими слугами. — А мне их-то и надо видеть.

— Ну, а мне так вовсе не хотелось бы их видеть, — возразил Дональд, — они приехали разорить нас.

— Неужели вам жаль лишнего кусочка мяса и лишней бутылки вина? — спросил граф.

— Дело вовсе не в этом, — продолжал Дональд. — Дело идет о пари.

— О пари? — с удивлением повторил граф.

— Так как вы друг и родственник нашего господина, то нам нечего от вас скрываться, — продолжал Дональд. — Когда наш лорд был в Англии, то он был приглашен в гости к сэру Мусграфу, и там на стол перед ним поставили восемь больших подсвечников из чистого серебра. Говорят, что англичане при этом начали подшучивать над лордом, говоря, что он не видывал подобных подсвечников на своей бедной родине. Лорд рассердился и до того забылся, что начал клясться, говоря, что даже в его собственном замке найдутся такие подсвечники, каких англичане никогда не видывали. Но лучше бы наш лорд поудержался, потому что ловкие англичане сейчас же поймали его на слове и предложили пари в две сотни марок. Лорд наш пари принял, и сегодня придется ему выплатить его.

— Да, судя по тому, на сколько мне известно ваше фамильное серебро, ваш лорд должен пари проиграть, — сказал граф.

— Можете быть в этом уверены, ваше сиятельство, — сказал Дональд. — Я советовал нашему лорду засадить этих англичан в башню и держат их там до тех пор пока они не откажутся от пари.

Аллан, быстро вскочив, подбежал к Дональду и громовым голосом закричал:

— Как смел ты давать подобный совет моему брату и как смеешь ты говорить, что он проиграет пари!

— Я вам могу сказать в свое оправдание только то, что во всем нашем доме нет вовсе серебряных подсвечников, — отвечал старый слуга.

— Молчи, старик! — гордо проговорил Аллан. — Если вы, господа, окончили закуску, то я попросил бы вас оставить эту комнату, так как мне надо приготовить ее для приема гостей.

— Идемте, — сказал Дональд графу. — Теперь с ним спорить нельзя.

Никто не стал возражать, и все вышли Лишь только граф и ротмистр прошли в другие комнаты, как навстречу им попались владелец замка Ангус Мак-Олей и его гости — англичане, близкие знакомые графа. Лорд ласково принял Дольгетти, представленного графом. Встреча хотя была и радостная, но граф скоро заметил, что лорд был чем-то омрачен.

— Я надеюсь, господа, — обратился граф к англичанам, — что вы привезли с собой оружие, людей и денег?

— Людей немного мы привезли, — отвечал Мусграф, — а что касается до денег, то мы ожидаем получить небольшой куш от нашего друга и хозяина.

Лорд сильно покраснел и, отведя в сторону графа, сообщил ему, в каком глупом положении он находится. Граф отвечал на это, что он, как друг и родственник, при первой же возможности постарается помочь ему.

В это время Дональд пришел доложить, что кушанье подано. Он почему-то был очень весел.

— Джентльмены! — важно провозгласил он, — кушанье подано и подсвечники зажжены!

— К чему он это говорит, — проговорил Мусграф, многозначительно взглянув на своего соотечественника.

Граф Ментейт вопросительно взглянул на лорда, а тот отвечал отрицательным жестом. Англичане первые вошли в столовую, где ожидал их сюрприз. Большой дубовый стол был уставлен кушаньями, а за каждым прибором стояло по горцу гигантского роста в национальном костюме, с обнаженною саблею, острием вниз в правой руке и с зажженным факелом из пихты в левой. Дикие лица, освещенные красным пламенем факелов, представляли поразительную картину. Не успели еще англичане опомниться от удивления, как Аллан выступил вперед и, указывая на факельщиков, громко сказал:

— Вот, джентльмены, подсвечники моего брата! Это наш старинный, фамильный обычаи! Ни один из этих горцев не знает другого закона, кроме воли своего лорда. Неужели такие подсвечники не драгоценнее самых дорогих сокровищ рудников? Проиграно ваше пари?

^{— Проиграно ваше пари?}

— Проиграно! Проиграно! — весело отвечал Мусграф. — Мои серебряные подсвечники пошли уже на наем конницы. Вот, сэр, деньги, — прибавил он, обращаясь к хозяину, — долги чести следует платить сейчас же.

— Проклятие отца моего да будет на нем, — вскричал Аллан, останавливая Ангуса, — если он дотронется до этих денег. Довольно и того, что он сквитался с вами, я не ему платить.

Граф горячо поддержал мнение Аллана с которым тотчас же согласился и Мак-Олей, говоря, что все это пари было простой шуткой. Англичане принуждены были тоже признать все за шутку.

— Ну, Аллан, — сказал лорд, — прикажи-ка убрать свои подсвечники, а то мы можем задохнуться от дыма.

За ужином все были поражены громадным аппетитом и проворством в еде ротмистра Дольгетти. В продолжение всего ужина он не сказал ни слова, и только когда все кушанья были убраны со стола, он объяснил присутствующим, откуда у него явилась привычка есть так скоро и так много.

— Скоро я привык есть в Маршальской школе в Абердине, — рассказывал он, — где за общим столом можно было получить что-нибудь, только не зевая, а иначе не досталось бы ни крупинки; а много есть должен каждый благоразумный военный человек, иначе желудок его, как крепость, не имеющая запасов, не вынесет блокады. Военные люди не всякий день имеют возможность обедать или ужинать.

После этого разговор естественно перешел на политику, и граф Ментейт стал спрашивать, кто может принять начальство над шотландским войском.

— У нас носился слух, что командование будет поручено Колькитто младшему, — сказал лорд.

— Колькитто? — с презрением повторил Аллан Мак-Олей. — Ну, можно ли говорить о Колькитто! Теперь существует только один человек, которому должно подчиняться — это Монтроз.