Золотая клетка. Сад (СИ) - "Yueda" - Страница 41

Ладно. К чёрту красоту. Главное подарить. Не последний же раз. Завтра всё по-человечески сделаю, а сегодня — уж как получится.

Выйдя в коридор, беру со столика серебристую коробку и иду к комнате Ярика. Дверь, конечно же, захлопнута.

Ну а что я ещё ожидал?

Приоткрываю дверь, просовываю коробку в щель, а сам смещаюсь в сторону, чтобы видеть Ярика. Вижу, как тот быстро подходит, поднимает коробку, хмурится на неё пару секунд, потом садится на кровать и открывает, а затем…

Боже, сколько у него на лице эмоций сразу вспыхивает. Хмурую сердитость моментом стирают удивление и недоверие, на смену которым приходит чистый восторг. Аккуратно, будто хрустальную статуэтку, Ярик извлекает из коробки наушники, держит их бережно, разглядывает во все глаза и затаив дыхание, гладит пальчиком.

Неужели угадал с подарком? Ну наконец-то!

И будто в подтверждение моим мыслям солнышко улыбается. Потом хмыкает и шепчет:

— Вот же буржуй ебанутый. Деньги девать некуда. Они ж дохуя стоят.

Затем качает головой и уже одними губами беззвучно произносит:

— Спасибо…

Я тихо улыбаюсь в ответ.

Это то, что я хотел увидеть. Это то, что я хотел услышать.

====== Глава 18 ======

— Стоп! — говорю я, поднимая руку, и повторяю уже громче: — Сто-оп!

— Ну что опять? — хлопает по струнам своей гитары Артём и зло зыркает на меня. — Что на сей раз не так?

В студии наступает тяжёлая, душная тишина. Остальные музыканты молчат, но я вижу — они тоже недовольны. Да и как тут быть довольным, когда какой-то шкет постоянно прерывает, постоянно тычет носом и говорит, что всё не так, всё не то, а объяснить толком не может. Да, я тычу и объяснить не могу. Блядь. Но я просто слышу, что они играют не то. Мелодия должна литься, как вода, звуки перекручиваться и сливаться, вливаться один в другой, а у них это скорее ветер напоминает. Такой порывистый и злой ветер. И если во флейте ещё слышится плеск, и в партии синтезатора тоже угадывается тягучая плавность — Снежана с Никитой стараются, — то ударники Вадима и особенно гитара Артёма выдают резкий бой, совсем не то, что нужно. Я слышу раздражение в их партиях, слышу эту несогласованность, этот диссонанс и требую играть снова и снова, а они только ещё больше раздражаются.

Выдыхаю.

Всё это мне знакомо. Так уже было, когда я ещё в школе пытался сколотить группу. У меня была клёвая компания горячих, талантливых ребят, море энтузиазма и океан, как оказалось, перфекционизма. Меня не устраивало ровным счётом ничего, я хотел идеального звучания, того самого, что живёт у меня в сердце. И поэтому я гонял парней, заставляя проигрывать одно и то же по сто и двести раз. Кто такое выдержит? Да вот именно что — никто. Поэтому тогда у меня ничего не получилось. Поэтому сейчас я по большей части и отказался от создания группы и записывал песни в одиночку. На той неделе закончил запись последней песни, на горизонте замаячили концерты, выступать на которых в одиночку я не могу. Я хоть и человек-оркестр, но не в моих силах размножиться и одновременно исполнять все партии. Поэтому сегодня меня познакомили со студийными музыкантами, сессионщиками, сегодня начались репетиции. Увидев их, я подумал, что уж в этот раз всё получится. Со мной будут работать взрослые люди, они профессионалы, они выступали бесчисленное количество раз с артистами разной степени знаменитости, наверняка среди этих артистов были и требовательные, и капризные, и нервные — всякие были. У артистов зачастую неподарочный характер. Особенно у звезданутых. Но оказалось, что я ошибался. Не складывается у нас хорошей работы. Вот уже день, как не складывается.

И главное — играют они хорошо, всё верно, всё по нотам, техничнее некуда. Работают как полагается…

Вот именно — работают. Отрабатывают. А я, когда играю, горю, звездой взрываюсь. И это видно, это слышно, это чувствуется. Когда ток по нервам и свет из глаз — чувствуется. Оно волной идёт от артиста со сцены в зрительный зал. Оно захлёстывает и тянет за собой, увлекает. И именно это я хочу почувствовать от этих музыкантов. Именно такую игру хочу увидеть, а не только техничность.

Но увы. Сколько я ни объяснял про огонь и энергетику, сколько ни показывал на своём примере — всё без толку. Не понимают. Даже не пытаются понять, продолжают выдрачивать точность. Продолжают работать.

— Так что не так-то? — зло сверкает глазами Артём.

Дядька тридцати с лишним лет, холёный весь из себя, ухоженный, в пиджачке клетчатом. Ему явно не нравится, что какой-то пацан тут командует и весь день ему указывает.

Ну а что поделать, раз я пацан и лучше знаю? А он, идиот клетчатый, меня не понимает. И я уже скоро на матах начну говорить, может, хоть так до него, до еблана тупорылого дойдёт, что у него «не так».

Но пока держусь. Держусь. Потому что вот только конфликта мне в первый же день не хватало. Как-то это нужно будет… кхм… решить. А вот как решить — понятия не имею. Знал бы — решил бы уже.

— На сегодня, думаю, всё, — игнорирую прямой вопрос я. — Сегодня мы знакомились друг с другом, приноравливались, но все устали. Поэтому предлагаю разойтись по домам и отдохнуть. А завтра с новыми силами в бой.

В глазах Снежаны и Никиты я вижу одобрение, а на Артёма и Вадима даже смотреть не хочу. Дожидаюсь, пока все выйдут из студии, и только тогда выдыхаю.

Блядь! Ну вот что мне делать? Как выстраивать отношения, которые не выстраиваются? Как добиться от этих людей того, чего они, наверное, и дать-то не могут? Как? Ну вот отправил я их сейчас по домам, но завтра же всё начнётся снова. Ничего не изменится. Да и что вообще может измениться? Артём внезапно вынет руки из жопы, засунет туда свою гордость и начнёт уже что-то нормально делать? Или брутал Вадим внезапно поймёт, что не он тут звезда, сделает морду попроще и начнёт уже слушать других?

Можно, конечно, всё оставить как есть. Плюнуть на идеальную мелодию, что звучит в голове, в сердце, закопать свой перфекционизм, и просто принять то, что есть. Работать с тем, что имею. И в общем-то, неплохо же у ребят получается, грамотно, технично, ещё немного поработать вместе — и научимся синхронизироваться, сможем подстраиваться друг под друга. Огонька нет? Ну и ладно, ну и не надо. Они ж сессионщики, их вообще на сцене почти не будет видно. А зажечь огонь, жахнуть энергией со сцены я и один могу. Будто бы я раньше этого не делал. Да сто раз уже! Смогу. И зажечь, и жахнуть смогу, и вообще весь концерт на себе вытянуть. Но…

Но хочется-то вон того, что в сердце звучит, его выплеснуть хочется, его — без изменений и искажений. А одним голосом я эту мелодию не создам. Многоуровневость нужна. Многоплановость.

Блядь. Вот хоть клонируй себя!

С такими мыслями я всё же выгребаюсь из студии и топаю в гримёрку, надеясь, что оттуда уже все ушли.

Но хер мне. Парни ещё там. Разговаривают. Через приоткрытую дверь доносится злой бубнёж Артёма. Непроизвольно прислушиваюсь.

— Блядь! Да кто он вообще такой? Раскомандовался здесь. Всё ему «не то» и «не так», огонька не хватает. Малолетка, блин! Я Баскову аккомпанировал на концертах, и всё было ок, а тут, ишь, выискался прыщ на ровном месте.

— Ага, — басит Вадим. — Жопой пролез, теперь короля строит.

— Откуда знаешь? — тут же спрашивает Артём.

— Да слышал тут. Поговаривают, что его какой-то олигарх пропихнул. Видать, хорошо даёт.

— Вот ведь блядь! Очередная поющая пиздень, только не пиздень, а жопа.

— Парни, вы бы языки-то прикусили, — слышу голос Никиты, и даже вижу его отражение в краешке зеркала: острый профиль и короткие завитки волос. — Про кого тут не ходит таких слухов? Может, про тебя, Вадим? Или про тебя, Артём? Да про вас ещё похлеще болтают. Теперь всему верить, что ли?

— Это кто про меня что болтает? — тут же взвивается Артём.

— Да те же, что и про Птаха, — отвечает Никита.

— Ну ты это, поаккуратней со словами-то, — слышу сердитый бас Вадима. — Насчёт олигарха инфа сотка. К пацану даже охрана приставлена. Многие тут у нас с охраной ходят? Вот то-то и оно! На сынка богатея он не тянет, а мордашка смазливая. Так что остаётся только один вариант — пробился жопой.