Дурное поведение - Дуглас Пенелопа - Страница 10

Себя настоящего не всегда нужно показывать.

Первое, что я сделал прошлой зимой, когда решил начать подготовку к выборам, – это набрал команду специально обученных людей, чтобы те занимались моим сайтом и социальными сетями и избавили меня от этой необходимости. Официально свою кандидатуру я еще не выдвигал, и предвыборная кампания должна была стартовать только через полгода, но мы уже закладывали фундамент.

Брат кивнул.

– Да, у нас есть люди, которые ведут твои аккаунты в соцсетях, но было бы неплохо, если бы ты добавил их постам немного индивидуальности. Выкладывай истории об отцовстве, смешные анекдоты, селфи… что угодно. – Он отмахнулся от меня. – Люди крепко подсаживаются на эту дрянь. Они проглотят наживку.

Я закрыл глаза и потер виски. До выборов осталось больше года, но в случае победы меня ждет еще более активное вторжение в личную жизнь.

– Серьезно, посмотри на него. – Джей указал на Кристиана.

Я увидел, как тот, горизонтально развернув телефон и зажав его между ладоней, с невероятной скоростью постукивает по экрану двумя большими пальцами. Он занимался этим круглыми сутками, и я не мог припомнить, когда последний раз мы смотрели друг другу в глаза. При каждой моей попытке завязать разговор и поинтересоваться, чем он занимается, он вел себя так, словно плохо меня слышит.

Джей прав. Кристиан крепко подсел. Как и все остальные.

– Тебе обязательно все время торчать в этой штуке? – Я не сумел скрыть раздражения в голосе.

Судя по тому, что сын почти не потрудился скрыть красноречивую гримасу, он меня слышал.

– Кристиан, – окликнул я мальчишку и выхватил телефон из его рук в попытке привлечь внимание.

Или, возможно, получить хоть какую-то ответную реакцию.

Он стиснул челюсти и выдохнул с таким видом, словно терпеть меня не может. С тех пор, как неделю назад его мать и отчим отправились в исследовательскую экспедицию, а Кристиан перебрался ко мне, он игнорировал меня.

– Ладно, – с вызовом произнес он, уронив руки на колени и презрительно глядя на меня. – О чем ты хочешь поговорить?

Я приподнял бровь, в некотором роде застигнутый врасплох. Я ожидал, что он начнет спорить – или, возможно, проигнорирует меня, как обычно, – но хотелось ли мне с ним поговорить? Много лет я пытался поговорить с ним, установить контакт, однако теперь понял, что не знаю, о чем вести беседу. И Кристиан это понял. Он догадался, что я понятия не имею, какого черта делаю.

Он усмехнулся и одарил меня снисходительным взглядом.

– Да ладно тебе, – проворчал Кристиан. – Вряд ли мы похожи на разлученных в детстве братьев, тем более – на отца и сына. Не начинай того, что, как мы оба знаем, не закончишь.

Он потянулся за телефоном, но я выразительно посмотрел на него и отдернул руку.

– Отдай! – с напряженным выражением лица выпалил сын. – Мисс Брэдбери – или как там ее зовут – одолжила мне свою батарею, и я должен вернуть ее завтра.

– Очень жаль, – рявкнул я, засовывая его телефон в карман и прожигая взглядом брата. – Видишь, в этом-то и вся проблема. Какой пример подают учителя, которые позволяют детям зависать в гаджетах?!

– Кто бы говорил, – огрызнулся Кристиан. – Ты все время где-то зависаешь, и для этого тебе не нужны гаджеты.

Я опустил голову и стиснул челюсти. Господи Боже.

Если бы я не был так чертовски зол, то, возможно, рассмеялся бы. В детстве и сам не раз доводил отца. Кристиан очень похож на меня внешне, но даже если бы это было не так, в нашем родстве не возникло бы никаких сомнений. В его возрасте я вел себя столь же вызывающе.

– Направь энергию в нужное русло, – заметил Джей, пытаясь образумить меня, и напомнил: – Времени мало.

Направить энергию в нужное русло. У меня мало времени.

Другими словами, брат не считает заведомо проигранный спор с сыном хорошей тратой времени.

Я посмотрел на Кристиана, который бесцельно уставился в окно, и ощутил тяжесть в груди. Наши отношения сложились дерьмово лишь по моей вине. Меня не удивило, что он сопротивлялся принятому мной и его матерью решению оставить его здесь на год, вместо того чтобы ехать в Африку. Ему требовалось время. Само собой, у меня этого времени не было, но даже когда я старался установить контакт, он закрывался от меня.

Меня, конечно, нельзя назвать отцом года, но я поддерживал его всю жизнь и всегда хорошо к нему относился. Меня заботили его желания и потребности, и пусть, быть может, я недостаточно старался и не ставил сына превыше всего остального, но я и понятия не имел, что будет так трудно общаться с ним. Я и сам не всегда ладил с отцом, но уважал его. О Кристиане нельзя было сказать того же. Становилось все труднее и труднее игнорировать голос разума, который твердил, что уже слишком поздно.

Машина свернула на Пританиа-стрит, вырулив на одну из множества разбитых, покрытых выбоинами дорог Нового Орлеана, и я отвернулся к окну, потому что беседа прекратилась. На улицах, полных бутиков, магазинов и уютных ресторанов, царила вечерняя суета. Среди всех районов города – Французского квартала, Мариньи, Центрального делового района, района Складов, средней и верхней части города – именно район Садов пленил меня больше всего.

Расположенная между Сент-Чарльз-авеню и Мэгэзин-стрит, Притания считалась одной из красивейших по архитектуре улиц в районе. Ее украшали пестрые краски, цветы и зелень, а также популярные рестораны, расположенные в зданиях, которые, вероятно, не выдержали бы никакой санитарной проверки. Роскошь и самобытность здесь легко смешивались с трещинами и стариной, и это называлось характером. Такое нельзя купить или описать словами.

Тем же самым определяется и понятие родного дома.

Особняки девятнадцатого века возвышались по обеим сторонам улицы, спрятавшись за коваными железными воротами и чередой громадных зеленых дубов. Газовое пламя мерцало в фонарях, висевших у парадных дверей, и мимо проезжали велосипедисты с рюкзаками на плечах – вероятно, студенты – или с закинутыми за спину музыкальными инструментами – уличные артисты.

В небе, озарив кипящие жизнью улицы, сверкнула молния, а затем прогремел гром, напомнив, что сезон ураганов еще не окончен. В ближайшие недели обрушатся обильные ливни.

Мы въехали в более спокойный и живописный район, а затем замедлили ход и свернули на подъездную дорожку, уводящую нас все дальше за стену деревьев, к моему дому. Старый викторианский особняк, расположенный на большом участке земли, имел три этажа, бассейн и гостевой дом на территории. Хотя десять лет назад я приобрел его в ужасном состоянии, уже тогда покупка казалась мне выгодной. Вся прелесть заключалась в тихом, уединенном месте расположения, хотя находился он в самом центре города. До баров, ресторанов и магазинов было рукой подать, но их шум сюда не долетал.

Вокруг простирался акр земли, покрытой самой пышной растительностью, которую я когда-либо видел, а по периметру росли старые дубы, чьи раскидистые ветви скрывали дом от любопытных глаз. Хотя мы с сыном почти не разговаривали, я знал, что ему здесь тоже нравится. Его мать проживала со своим мужем в более спокойной верхней части города, расположенной неподалеку отсюда – всего в нескольких кварталах, – но находящейся в ином мире с точки зрения оживленности и культуры.

Заехав в гараж, мой водитель вышел, чтобы открыть нам двери, но Кристиан распахнул свою первым и выскочил, наверняка все еще злой от того, что лишился телефона. Я не собирался оставлять гаджет у себя, но раз уж сын решил проявить неуважение, то, в конце концов, и мне можно ответить ему тем же. Его мать сказала, что я должен заслужить его любовь, и, возможно, она права – понятное дело, Кристиану не за что любить меня, – но и нянчиться с ним я не собирался. Уважение к старшим – признак хорошего воспитания. Если я начну пытаться завоевать его любовь, не добившись уважения, он никогда не воспримет меня всерьез.

А может, и воспринял бы. На самом деле я действовал наугад.