Дождь в моем сердце (СИ) - Лебедева Ива - Страница 36

— Именно так. Она выросла в клетке, и большой страшный мир, в котором она не знала, откуда придет опасность, пугал ее. Ее не научили в нем выживать, не научили охотиться. Она не хотела туда, на свободу. А теперь скажи… Вспоминая ее, ты можешь с уверенностью сказать, что все тигры боятся и не хотят свободы?

М-да. Кажется, мой пример с тиграми впечатлил Лильрина очень сильно. Он прямо сразу замолчал и больше не пытался выступать про то, чего хотят или не хотят женщины и каким таким образом их надо посадить в клетку, чтобы им это пошло на пользу.

Ну и то хорошо. Правда, маячить за спиной у меня он не прекратил, дождался, пока я налюбуюсь звездным небом и уйду спать в гнездо к Лирити. А второй «жених» на этот раз из спальной ниши не вылезал и разборок с объяснениями в любви мне не устраивал, чему я была просто несказанно рада.

Утро вечера всегда поумнее, как в обители говорили. Поэтому я легла спать, обнявшись с Лирити, и решила, что завтра непременно придумаю, как быть дальше.

Ну, в целом вышло так, как я планировала. Почти.

Накормив и дракошу, и себя, и мужчин завтраком из плодов и листьев, я принялась рассуждать вслух, заодно уточняя всякие подробности у нашей гостеприимной хозяйки и озвучивая их своим спутникам.

— То есть по сути теперь выбор у людей невелик. — Я сложила вместе все впечатления и факты и сделала вывод. — Или они будут вести себя прилично, или их отсюда совсем выгонят.

— Поди-ка заставь их, — невесело усмехнулся эсс Гурзиш и горестно подпер щеку кулаком. — Где золото правит миром, там здравый, значит, смысл спит. Ну, положим, уговорили мы наших оглоедов не лазить в рощу с детенышами и не ковырять кристаллы где попало. Так вы что думаете, те материковые дельцы, что огромные барыши с перекупки дерут, они с таким положением вещей смирятся?

— А кто их будет спрашивать? — резонно заметила я. — Нет кристаллов, и все. Закончились. И волшебные грибы тоже — что в этом удивительного? Всегда же так бывает, шахты вырабатываются, а безжалостно уничтожаемые растения исчезают.

— Если бы все было так просто, — подал голос Сириан, покосившись на деда. — Эти люди далеко не глупы. И всегда держали руку на пульсе, у них есть свои осведомители даже среди стражей, это я знаю верно. Да и по сути-то, такие люди не считают, что делают плохое: подумаешь, родственнику сплетни пересказать или приятелю написать письмо. Так вот… — Он прокашлялся, покосился на свернувшуюся грустным клубочком в гнезде Лирити и продолжил: — Так вот. Они знают, что остров по-прежнему богат и плодороден. Если даже наши старатели и охотники добровольно откажутся от барышей, в чем я сомневаюсь, к острову просто придет флотилия с новыми старателями и охотниками, которых наймут дельцы. И нас никто не спросит — пришельцы наверняка будут вооружены, их будет гораздо больше, чем нас, а еще они запасутся всякими грамотами от правителей своих королевств, где все их действия будут выставлены в таком свете, что, мол, право имеют.

— И что, они прямо захватят остров? — ужаснулась я, почему-то оглянувшись на Лильрина. Хотя почему «почему-то»? Он в моем мире был воином, командиром, у него свой отряд был, а значит, и опыт в таких делах. Ну да, и в каких-то там боях он тоже участвовал…

— Да, — коротко кивнул бывший жених и свел брови к переносице.

— Но подождите! Даже опуская то, что вообще-то остров принадлежит Лирити, ведь у здешних поселенцев тоже есть бумаги, право собственности на дома, на землю. Что, все просто так отберут?

— Без всякого сомнения, — подтвердил Лильрин. — Найдутся способы и поводы оправдать такой грабеж. Вполне законные, — последнее слово он произнес с заметной иронией.

— И что делать? Может, просто не пустить их на остров? — растерянно переспросила я, оглянувшись на Лирити.

— А как их не пустишь? Приплывут на военных кораблях, возьмут остров в осаду и высадят в бухте десант. — Эсс Гурзиш был мрачен. — И уж тогда держись. Никому мало не покажется. Наши-то оглоеды, пусть и жадные, но все равно понимают, что, если товара на рынок выкинуть много, он упадет в цене. И придерживают жадность свою с помощью другой, значит, жадности. Выковыривают, понятное дело, все, что найдут, но сутками не пашут, горы сплошняком не дробят — во-первых, народ не двужильный, во-вторых, всегда выгоднее работать мало, а продавать результат задорого.

Я покивала, это мне было более чем понятно.

— Ну а пришлые, они, знамо дело, голодные будут, а еще — нанятые купцами за долю малую. Эти станут грести подчистую, и плевать, ежели позади них выжженая земля останется — они сюда не жить приплыли. А грабить. Ну а перекупщики выгоду поимеют свою: по дешевке соберут с наемной саранчи да по закромам запрячут, чтобы понемногу на рынок выпускать и цену не сбивать. Представляете, во сколько раз им это выгоднее будет? Они, думаю, давно бы тот финт провернули, да только повода пока не представилось им подходящего. Ну, и так они немало с нас имеют. А вот если мы объявим независимость, значит, и перестанем поставлять сильным мира сего всяческое полезное добро, вот тут он, повод этот, мигом найдется.

Повисла тишина. Я оглянулась на Лирити, и та очень печально мурлыкнула, посылая мне целый веер образов. Я прикрыла глаза, посидела-переварила и выдала общий расклад:

— Примерно одна десятая кладки дракошечки уже погибла. По вине людей. Это грустно, но Лирити говорит, что так или иначе они всегда теряют часть невылупившихся детенышей, поэтому все еще поправимо. Но если сюда приплывут еще люди, начнут грабить и разрушать остров, который для нее построил самец — папаша этих малышей, то все будет плохо. Для людей. Самец, он сейчас где-то там, снаружи мира. — Я неуверенно махнула рукой куда-то в пространство. — Охраняет свое гнездо от внешних хищников, которые могут не просто остров съесть, но и вообще все, что мы считаем своим домом. Он занят и не вмешивается в выращивание потомства. Но если Лирити будет плохо, если она станет грустить и оплакивать своих детей, он это услышит — у них связь. Явится сюда… и тогда никому мало не покажется. Людей на этом острове он просто уничтожит. И хорошо, если только на острове. Может и вообще везде, чтобы такой злой заразы возле его гнезда и его самки не осталось.

Мужчины потрясенно замерли, а потом все одновременно оглянулись на дракошечку в гнезде. Честно говоря, зелено-золотистое существо с кошачьей мордочкой и пушистым хвостом не выглядело грозным и опасным, несмотря на крепкую чешую по телу и неплохие зубы в пасти.

— Вы на нее так не смотрите, — мрачно одернула я, живо представив себе, о чем они подумали. — Это просто домашняя форма, чтобы спать недалеко от кладки, подпитывая ее своей энергией и любовью. А самец, он… примерно раза в три больше, чем весь этот остров целиком. В боевой форме, я имею в виду. И ему даже грызть людей по одному не надо, один раз дохнет пламенем на каждый город — и все, только лепешка расплавленного камня на этом месте останется.

После моего объяснения все застыли и замолчали надолго. Еще бы, воображение у людей богатое, представить себе гигантского страшного огнедышащего дракона, который пикирует с небес на город, нетрудно и очень страшно.

Видимо, мы достаточно испугались, чтобы Лирити тревожно замяукала, впервые за все время выбралась из гнезда (оказавшись вне его почему-то минимум вдвое крупнее), мягко потерлась о каждого мужчину по очереди, боднув их пушистой головой и задержавшись дольше всех возле Лильрина. А меня она просто обняла лапами и… унесла в гнездо. Не знаю, как ей это удалось, зубами за шиворот меня никто не хватал и на ручки не брал, просто р-р-раз — и я уже среди изумрудного сияния на мягкой воздушной подушке и укрыта хвостом дракоши.

— М-да, — высказался наконец эсс Гурзиш. — Непросто все… Упрутся ведь. Наши — и то упрутся, а чего уж говорить о заморских богатеях. Расскажешь им про дракона, а они тебя обзовут дурнем и на смех поднимут. Оно ведь как у людей: пока, значит, дракон огнем в задницу не пыхнет — никто не почешется. Скажут, никаких драконов нет вообще, все это выдумки сумасшедших.