Борьба испанцев с маврами и завоевание Гренады - Тур Евгения - Страница 7

Мало-помалу к горсти его солдат прибывали беглецы, отсталые и скрывавшиеся в горах. Он собрал их и повел к Антеквере, которой и достиг, благодаря тому, что Мавры оставили высоты и обирали убитых по ущельям и долинам. Это поражение Испанцев началось в четверг вечером и длилось всю пятницу; оно называется в хрониках испанских Поражением в горах Малаги, а в преданиях народных — Резнею в горах. Еще и теперь показывают места, где погибло столько храбрых рыцарей и такое множество солдат, и называют его Кручей избиения.

Мавры взяли в плен 250 рыцарей, заключили их в цитадель Малаги, требуя выкупа, а 500 солдат продали в неволю. Множество оружия, кольчуг, лат, великолепно оседланных и разукрашенных, отличной породы лошадей, множество знамен досталось Маврам. Они носили все это с торжеством по улицам ликующей Малаги. Купцы, следовавшие за испанскою армией с целью скупать драгоценности, когда Малага будет взята, попали в плен; их золото перешло в руки Мавров, а их самих они погнали, как гонят стадо, на площади и рынки города. Там хотели они продать их в неволю, но за огромный выкуп отпустили. Туго набитые кошельки богатых купцов опустели, и они очутились бедняками.

Так кончился этот злополучный поход, предпринятый легкомысленно и кичливо.

Али-Атор и Боабдиль поняли, что королем маврским утвердится тот, кто победит христиан, и потому решились воспользоваться плодами своей победы и истреблением стольких славных испанских рыцарей и их войска. Боабдиль собрал войско, взял благороднейших и знатнейших гренадских рыцарей, роскошно вооруженных и щегольски разодетых. Казалось, они готовились идти не на битву, а на праздник. Мать Боабдиля, Аиха, сама вооружила сына, опоясала его саблей и благословила. Жена же его Мараима неутешно плакала.

— Зачем плачешь ты, дочь Али-Атора? — сказала ей Аиха с укоризной, — слезы неприличны ни супруге короля, ни дочери храброго воина. Пойми, что королю опаснее сидеть за толстыми каменными стенами дворца, чем за тонкими завесами воинской палатки. Победой твой муж утвердит трон свой!

Но Мараима не внимала словам свекрови; вся в слезах, обвивала она руками шею мужа, и когда он выехал из ворот Гренады, она с башни долго глядела, как, уходя, тянулось по долине его многочисленное войско. Военная музыка оглашала воздух, и мало-помалу звуки ее становились слабее. С печальными предчувствиями прислушивалась она к ней, и когда она стихла, Мараима предалась великой горести.

Народ провожал Боабдиля громкими кликами и сулил ему успех великий, который должен был помрачить недавнюю победу самого Али-Атора. Боабдиль, выезжая из ворот Гренады, сломал нечаянно о своды копье свое. Сопровождавшие его рыцари смутились; многие побледнели и просили его воротиться, считая это дурным предвещанием. Боабдиль посмеялся и, полный гордой уверенности, опередил армию и поехал во главе ее. Невдалеке от Гренады тек бурный потов Бейро; когда войско стало переправляться, лисица перебежала дорогу и промчалась мимо самого Боабдиля, и хотя солдаты стреляли в нее, она осталась невредима, достигла ближних гор и скрылась. Тогда вся свита, окружавшая Боабдиля, единогласно просила его воротиться и не предпринимать похода при таких неблагоприятных предзнаменованиях; но он не хотел ничего слушать. Боабдиль не ведал военного искусства, но им руководил его тесть, искусный, храбрый и хорошо знакомый с местностью. Он надеялся завладеть Лохой без особенных усилий, но, подходя к ней, увидел на вершинах гор огни, зажженные в знак тревоги.

— Мы открыты, — сказал он Боабдилю, — Испанцы наготове. Повернем к Лусене; гарнизон ее малочислен, и мы овладеем ею, прежде чем ей подоспеет помощь.

Боабдиль согласился, и войско повернуло к Лусене.

Дон-Диего Кордуанский находился со многочисленными своими вассалами в своем замке близ Лусены. Вечером он вошел в свою спальню и хотел ложиться; страж, всегда карауливший окрестность на высокой башне замка, пришел известить его, что на горах зажжены огни. Граф вышел на башню и увидел пять огней со стороны Лусены. Немедленно он приказал бить тревогу и послал гонцов во все ближайшие города, прося подкреплений к утру. На другой день он выступил из своего замка с 1.200 человек солдат и 150 рыцарями и усиленным маршем пошел к Кобре, где с ним соединился Алонзо Кордуанский. В поспешности граф забыл захватить свое знамя и взял знамя города Кобры, с изображением козы, которое более ста лет не носили в поход. В ту минуту как он выступал, он получил известие от своего племянника, что Лусена обложена Боабдилем и что ворота ее уже подожжены неприятелем.

Между тем Боабдиль послал в Лусену Мавра Амета, который требовал немедленной сдачи ее, грозя, в противном случае, сжечь и разорить ее. В городе с намерением задержали Мавра, занимая его прениями о сдаче и между тем поджидая помощи. Но Али-Атор, выведенный из терпения, стремительно напал на городские ворота, не дожидаясь возвращения Амета.

Дон-Диего Кордуанский, достигши высот, увидел, что Мавры разделили свое войско на пять отрядов, и узнал Боабдиля по его белому коню, богато разукрашенному. Он, ни мало не медля, обратился к своим солдатам, убеждая их не смущаться численностию Мавров, не кидать копий, но биться врукопашную.

— Что это за знамя? — спросил Боабдиль у своего тестя, когда испанские войска подходили к нему.

— Государь, — отвечал старый Али-Атор в смущении, — я должен признаться, что никогда не видал его. Если это знамя городов Андалузии, — ибо мне кажется, что я вижу изображение собаки, — то это значит, что вся Андалузия поднялась против нас. Невозможно предположить, что войско одного города, или одного замка могло решиться атаковать наше многочисленное и сильное войско.

В эту минуту произошло первое нападение. Мавры были смяты и побежали.

— Стой, стойте! — кричал Боабдиль, — не бегите, не ведая от кого бежите!

С другой стороны раздались звуки итальянских труб, а из-за лесочка показались войска.

Али-Атор, услышав эти звуки, воскликнул:

— Это итальянская труба; ужели целый мир восстал против нас?!

Но когда на звуки трубы итальянской раздались ответные призывы с противоположной стороны, Мавры вообразили, что они окружены со всех сторон. Они смутились, смешались и поспешно отступили; граф Кордуанский, пользуясь этою минутой, сильно напирал на них; паника овладела Маврами, и они побежали.

На протяжении 12 верст Испанцы преследовали их, невзирая на свою малочисленность, и усеяли землю их трупами. Боабдиль, окруженный небольшим отрядом, сражался храбро и достиг до небольшой речки, которая вздулась от недавних дождей и превратилась в быстрый и глубокий поток. На берегу ее он остановился, сражаясь, пока его обоз переправлялся; но солдаты его, объятые страхом, спешили, бросаться в реку, опережая один другого. Произошла страшная давка. Боабдиль, увидя, что он оставлен, сошел с своего белого коня, который мог выдать его, и пытался скрыться в кустарниках и камышах реки. Испанский солдат увидал его и напал на него; король Маврский защищался до тех пор, пока другой и третий солдаты не подоспели на помощь к первому. Видя, что всякое сопротивление напрасно, он предложил за себя выкуп. В эту минуту подъехал Дон-Диего Кордуанский.

— Этот Мавр, — сказали ему солдаты, — предлагает за себя большой выкуп. Он, вероятно, человек значительный. Мы взяли его.

— Неправда, не взяли еще! — воскликнул Боабдиль, державшийся за несколько шагов с оружием в руках… — но я сам сдаюсь этому рыцарю…

Дон-Диего отвечал со свойственною рыцарям учтивостию и отдал своего пленного, который скрыл, что он король и назвался сыном одного знатного придворного, с приказанием пяти солдатам вести его к Лусену.

Между тем все испанские рыцари вооружились и подоспели с своими отрядами. Преследование Мавров продолжалось; их застигли на берегах глубокого Хениля, чрез который они не могли переправиться. Испанцы воскликнули:

— Поминайте ущелья Малаги! — и с этим криком стремительно бросились на скученное, без порядка столпившееся по берегам реки войско Мавров.