Злодей (ЛП) - Аарон Селия - Страница 37

Он долго смотрел на дверь.

— Только на минутку, я обещаю.

Я положила руки на колени. Он вздохнул и переместился на диван, где осторожно сел, часто поглядывая на люстру.

— Что я могу для тебя сделать?

— Когда мы говорили в последний раз, ты сказал, что Себастьян спас тебя. Не мог бы ты сказать, что имел в виду?

Я искала любую информацию о моем похитителе, которую могла найти, и Тимоти казался главным источником.

— Я не люблю об этом говорить.

Он сплел пальцы и избегал моего взгляда. Я встала и села рядом с ним.

— Я не пытаюсь доставить тебе неудобства. Я просто пытаюсь понять его.

Я подняла ногу, золотой браслет был едва заметен под тканью моих джинсов.

— Я не хочу быть пленницей вечно. Если бы был какой-то способ... я не знаю, довериться ему, тогда, возможно, я смогла бы найти лучший вариант наладить с ним отношения. Разве это не имеет смысла?

— Пожалуй, имеет.

Тимоти вздохнул и расстегнул свой облегающий черный пиджак, прежде чем откинуться на спинку дивана.

— Он не очень хороший человек. Не могу сказать, что он плохой или хороший. Невозможно подобрать слова, чтобы объяснить, какой он человек. Многое из того, что ты видишь, — это настоящий он, но есть части, которые он скрывает. Я даже не знал, что он может испытывать такие глубокие чувства, пока не появилась ты. Впервые с тех пор, как я его встретил, я увидел, как он изменился.

Он не досказал свою мысль, и я этим воспользовалась.

— Как вы двое познакомились?

Тимоти сжал губы в тонкую линию, как будто произнеся ответ вслух, это навредит ему.

— Ты расскажешь мне?

С каждой секундой он становился все более напряженным.

— Не знаю, смогу ли я.

Я взяла его руку и сжала ее в своей.

— Помоги мне понять его, пожалуйста. Это единственный способ выжить здесь. Кроме того, я думаю, что ты обязан мне, доктор Уильямс.

Он повернулся ко мне с сожалением во взгляде.

— Ты же знаешь, что это была не моя идея, не так ли?

— Я понимаю это, но буду использовать все, что смогу, чтобы заставить тебя говорить, вплоть до вины за то, что ты втянул меня в эту ситуацию с вашим телефонным обманом.

Он пожал плечами.

— Я был очень горд, что смог поговорить с тобой о науке достаточно, чтобы ты купилась на это.

Я закатила глаза.

— Неудивительно, что вы с Себастьяном друзья.

— Друзья?

— Да. В смысле, я понимаю, что ты его дворецкий, или слуга, или кто-то еще, но я могу сказать, что у вас есть связь, как у старых друзей.

Он улыбнулся.

— Мне нравится так думать.

— Это правда.

Я похлопала его по плечу.

— А теперь расскажи вашу историю, или я скажу Себастьяну, что ты на меня напал.

Он фыркнул.

— Не думаю, что он найдет это правдоподобным, но раз уж ты хочешь знать. Я тебе расскажу. Но, пожалуйста, — он снова сжал мою руку. — Не суди меня слишком строго.

Замолчав, он закрыл глаза, как бы собираясь с мыслями, прежде чем поведать их мне.

— Когда он нашел меня, я находился в специальном учреждении. Мне было всего двадцать, и я был на учете четыре года, — его голос дрогнул в тишине. Затем Тимоти откашлялся. — Я был там, потому что, когда мне было шестнадцать, я убил своего парня.

Я замерла, не зная, хочу ли я, чтобы он продолжил. Он казался таким же неуверенным, но, в конце концов, обрел свой голос.

— Но я любил его, поэтому до сих пор не понимаю, как мог это сделать. Я все еще не могу вспомнить, как это произошло. Не все детали, по крайней мере, — он открыл глаза, хотя, казалось, смотрел далеко за стены библиотеки. — У меня биполярное расстройство. Мне поставили диагноз за несколько месяцев до... — он тяжело сглотнул, — до того, как это произошло, но мои родители не верили в лекарства или в какую-либо другую медицинскую помощь. Когда мне было восемь, мы переехали в Штаты, чтобы присоединиться к Церкви, помещение которой было всегда грязным, ежедневным крещениям и пастору, у которого было пять жен. Они думали, что мой диагноз был результатом моего общения с дьяволом. Несмотря на то, что я впадал в это состояние полнейшей агрессии, они сказали, что ответом была молитва, а не таблетки. Они думали, что церковь вылечит меня, — он улыбнулся, хотя печаль на его лице заставила выступить слезы на моих глазах. — Они думали, что церковь излечит меня. Но они оказались неправы. Сэм умер, потому что они ошибались, а меня бросили в самую темную дыру в Сент-Эндрюсе после того, как судья признал меня некомпетентным предстать перед судом за его убийство.

Боль в его голосе разрывала мое сердце, но не было слов, которые я могла бы произнести, чтобы изменить или облегчить все пережитое им. Я могла только слушать.

— Я не буду рассказывать подробности того, как в Сент-Эндрюс относились к тем, кого считали психически нездоровыми заключенными. Эти четыре года как пустое место в моей голове. Я должен был прикрыть их, иначе они бы, в конце концов, убили меня, — он моргнул и сильно ударил себя по глазам. — В течение моего четвертого года владения больницей перешло из рук в руки, и Себастьян присоединился к правлению. Он делал обход здания и нашел меня прикованным к кровати, покрытым грязью и с открытыми ранами вдоль моего лица и тела. Охранники любили использовать меня в качестве груши для битья.

— Боже, Тимоти.

Я не могла себе представить, через какой ад он прошел.

— Себастьян взглянул на меня, просмотрел мою карту и приказал новым врачам лечить меня надлежащими лекарствами. Он уволил охранников и поменял все вокруг. После шести месяцев лечения, он устроил мое освобождение на его попечение, и с тех пор я с ним. Он все еще посещает Сент-Эндрюс раз в полгода, хотя сейчас это совсем другое место, — Тимоти засмеялся, звук был наполовину грустный и веселый. — Он даже пожертвовал деньги, чтобы психиатрическое отделение было названо в его честь.

— Подходяще.

— Очень.

Он кивнул головой.

— Тимоти?

— Да?

Я заключила его в свои объятия.

— Я сожалею о Сэме. Это была не твоя вина.

В ответ на мои слова он тоже меня обнял.

— Спасибо тебе.

— Не за что.

Я сжала его еще раз, прежде чем отпустить.

Он встретился со мной глазами.

— Это то, что я имел в виду, когда сказал, что Себастьян спас меня. Он это сделал. И с тех пор он спас гораздо больше в Сент-Эндрюсе.

Я нахмурила брови.

— Ты сказал, что он плохой человек.

— Это не так, не в классическом смысле этого слова. Посмотри на мою историю абстрактно, как он. Он увидел молодого человека с излечимым психическим заболеванием, который был заперт и подвергался жестокому обращению в течение многих лет. Я не притворяюсь, что знаю его мыслительный процесс, но я бы предположил, что это было что-то вроде: «Если я смогу реабилитировать его, он будет верен мне всю оставшуюся жизнь».

— Жестоко.

— Верно.

Он постучал по своему виску.

— Если ты хочешь понять его, нужно смотреть на вещи без объективных эмоций.

— Но это просто приводит меня к мысли, что он робот.

— Робот? Нет. Это слишком механически, даже для него. У него есть мотивы, иногда хорошие, иногда плохие, но он всегда мотивирован.

— Что мотивирует его продолжать помогать людям в Сент-Эндрюсе?

Я наглядно оглядела библиотеку.

— Я не вижу, чтобы он «создавал» других верных друзей, чтобы помочь ему держать меня в плену.

— Это справедливое замечание. Но посмотри на это без эмоций. Или, еще лучше, посмотри на это, как будто это сделка. Что он получит, помогая Сент-Эндрюсу?

— Может, хорошая реклама?

Он кивнул головой.

— Теперь ты понимаешь. Хорошая реклама и место, которое посвящено пониманию психических заболеваний, в том числе и своих.

— Значит, у него эгоистичные мотивы?

— Скажем так, это в интересах самосохранения.

Тимоти встал и застегнул на все пуговицы свой пиджак.

Я последовала его примеру и тоже встала на ноги.

— Так ты говоришь, что можешь понять все, что он делает, просто проанализировав это логически?