Много снов назад (СИ) - "Paper Doll" - Страница 4

— Вы должны купить эту квартиру, — она обращалась к мужчине, привлекая его внимание всё больше. Голос у неё был мягкий. Она притягивала к себе, как серена, но он был достаточно сознательным, чтобы не поддаваться её шарму всецело. Девушка вскинул голову вверх, будто бросала ему вызов, что заставило Дугласа улыбнуться.

— И почему же? — мужчина подошел к ней немного ближе, когда Мадлен застыла на месте. Сложив руки на груди, женщина решила оставаться в стороне.

Он оказался куда выше неё. Незнакомке пришлось поднять глаза вверх, чтобы продолжать неотрывно смотреть на него, будто ей это ничего не стоило. Девушка даже не встрепенулась, когда тень Дугласа нависла над ней, как предупредительный знак, что ей стоило бы прекратить незатейливую игру, но её губы растянулись в обворожительной улыбке, сбивающей с толку.

Она и не могла страшиться того, кто вовсе не был страшен. Дуглас улыбался, глядя на неё, находя ситуацию, да и саму девушку, весьма забавными. Ему вдруг стало слишком интересно, что она скажет в ответ, сделает ли что-то или уйдет, оставив ни с чем. Он не находил логики в её действиях, и это, наверное, привлекало больше всего. Что же будет дальше?

— Здесь замечательный вид из окна. Не находите? — она всё также неотрывно смотрела ему в глаза, не отводя взгляда ни на секунду.

— И дело исключительно в этом?

— Мои окна выходят на задний двор. Совершенно скудное зрелище, — фыркнула девушка, поморщив тонкий прямой нос. — Если Вы купите эту квартиру, я бы согласилась здесь гостить, чтобы выглядывать из Вашего окна.

— Что же, в этом намного больше смысла, — иронично ответил он, заставив её вдруг рассмеяться. Она спрятала лицо в ладонях, но так и не опустила упрямых глаз.

Дуглас находил её весьма милой и достаточно притягательной, невзирая на юный возраст. Смерив девушку взглядом, он дал ей не меньше двадцати. Она могла быть одной из его студенток, но было бы приятнее узнать, что она окончила университет, о чем с его стороны было слишком наивно думать. И всё же Дуглас не хотел исключать того, что она могла учиться хотя бы на другом факультете. Почему-то это вдруг стало важно.

Она смотрела на него вызывающе, хоть и вид её был скромен. Белая рубашка была ей будто чуть великовата, но она справилась с этим недостатком, упрятав её края под пояс узкой бежевой юбки, достигавшей колен. Две верхние пуговицы были не застегнуты, приковывая взгляд к очерченным линиям ключиц. Не отвлекало внимания даже золотая подвеска в виде буквы «Р», обозначавшей, скорее всего её имя.

И всё же лицо у неё было ещё совсем детское, невинное. Большие голубые глаза контрастировали с темными волосами, собранными в высокий хвост, из которого неряшливо были выбиты пряди, заложенные за уши. Губы имели коралловый оттенок. Но больше всего внимания обращала на себя родинка на левой щеке.

Она выдавалась ему милым созданием, в глазах которого играл неподдельный интерес. Казалось, ей и самой было сложно предугадывать его слова и действия. Она начала игру, правила которой и сама не знала. Была в этом неопытна и глупа, но держалась неплохо.

— И кого же Вы хотите выглядывать из этих окон? — он наклонил голову, выискивая тот самый дерзкий взгляд, когда она вдруг сдалась, опустив глаза вниз. А затем когда снова посмотрела на Дугласа, он почувствовал, как пересохло в горле.

— Целый мир.

И он намеревался спросить у неё, что мешало ей смотреть на мир без стеклянных преград, зачем нужно было наблюдать за ним, было ли для неё это настойчиво необходимо, когда Мадлен перебила его, лопнув мыльный шар, внутри которого на несколько минут их было только двое.

— Довольно. Вы только тратите наше время, — она снова нарочно задребезжала связкой ключей, выгоняя теперь уже их обоих из квартиры, что пока что не принадлежала никому.

Дуглас нахмурился. Между ними осталась недоговоренность, которая стала ему мешать, как давящий в шею ворот новой рубашки. Не часто ему случалось быть поглощенным в таком пустом, но в то же время осмысленном разговоре о мелочи, не значащей, казалось бы, ничего, пустяке, но таком приятном. Девушка же лишь тихо хихикнула, отвечая звонким смехом на раздражение Мадлен, которой наскучило ждать.

— Как Вас зовут? — он обратился к девушке, как только они оказались на лестничной площадке. Мадлен запирала двери на ключ, и чёрт с ней. Незнакомка же быстро оказалась возле дверей напротив, за которыми норовила спрятаться от него после того, как сама неприглашенной ворвалась в чужую обитель со своими же требованиями.

— Вы узнаете его сразу после того, как станете моим соседом, — осмелилась произнести она, после чего спряталась за тяжелыми дверьми, что захлопнулись перед его носом.

Недоговоренность, оставшаяся между ними, заставила Дугласа думать о девушке ещё долгое время после встречи с ней. Мужчина пытался угадать, была ли её отвага напускной, или же она была очередной выскочкой, которую он не сразу смог в ней распознать. Она измывалась над ним или бросала вызов себе? Был ли это флирт или игра, начатая из скуки?

Казалось, в ней не было ничего особенного. Да и можно ли разглядеть подобное, когда встречаешь человека впервые? Она была картой, с начерченными улицами и домами, каждый из которых занимал своё место и не мог быть вычеркнутым, но их названия и расположения ещё были ему незнакомы, покуда мужчина не мог судить о его неповторимости. Да и города, оставленные на картах, имели шанс стать особенными не из-за расположения и удобств, а воспоминаний, что каждый отдельный человек оставлял в них. Она оставила в его голове маленькое воспоминание, кажущееся несколько нелепым, покуда было оборванным нетерпением Мадлен, что заставляло Дугласа вернуться. Его съедал интерес, да и только. По крайней мере, в этом он себя сумел убедить, чтобы оставить воспаленный разум остывать.

На следующее же утро он первым позвонил Мадлен, чтобы сообщить, что они не будут смотреть оставшееся две квартиры. Он покупал ту, что в районе Грейс Ферри, и это было его окончательное решение.

Осень оставалась теплой, но Дуглас знал, что это было ненадолго. Было в этом тепле некое непостоянство, грозящее однажды обернуться диким холодом, убивающим всё живое вокруг, в чем, наверное, была некая прелесть. Когда-то, когда ещё было время для подобных глупостей, он любил читать готическую литературу, переносясь с помощью богатого воображения в темные уголки мира, не существовавшие на самом деле. Дуглас не жил в них, но находил некую романтику в самой идее их существования. Он потерял это, как и способность видеть время, бег которого оказался слишком быстрым. Мужчина перестал находить отличия между сезонами, одеваясь исключительно по погоде, только бы успеть к назначенному времени. В голове оставались лишь цифры, на которые направлялась стрелка часов, и те, что были запечатлены в календаре. Ничего другого он не мог видеть в вечной спешке.

Теперь время находилось, и это было ужасно непривычно. Дугласу хотелось куда-то спешить, а потому ходил он слишком быстро, не изменяя привычке. Ловил краем глаза архитектуру, небо и людей, изучал их наново, одолевая десять лет расставания, что стерли с памяти очертания города, его движение и жизнь.

Филадельфия была большим городом, но всё же не таким, как Вашингтон. Однажды ему довелось побывать и в Нью-Йорке, движение которого избавляло чувство времени вовсе, но в столице ему понравилось жить больше всего. Может, дело было в работе? Может, в Николь? Может, Филадельфия была в разы лучше, но Дуглас настолько закостенел в своем постоянстве, что напрочь отказывался принимать изменения, что теперь были неизбежны. Они его радовали, ведь всё лучше, чем быть обездвиженным испортившейся репутацией.

Следующим субботним утром он уже сжимал в ладони ключи от новой квартиры. Грузчики привезли из IKEA кое-какую мебель, выбранную наспех, дешевую, на что мужчина истратил последние деньги из компенсации, которой и без того хватило ему с головой, чтобы обустроится на новом месте.