Много снов назад (СИ) - "Paper Doll" - Страница 32

— Спасибо, — прошептала она, отстранившись от него.

Рози прошла в его квартиру, равно как в собственную. Шаг её был легок, на лице не было заметно и следа прошедшего дня. Девушка сходу начала болтать о чем-то абстрактом, и он быстро подхватил нить разговора, что далось не так уж сложно. Болтать ни о чем было весьма занимательным делом, и, Дуглас полагал, они никогда не смогут вернуться к этой отправной точки, но ничто не нарушало той беспосредственности, в которую они наново окунулись.

Дуглас не стал спрашивать о состоянии её брата или о том, как прошел остаток дня в его компании. Игнорируя живой интерес, не стал даже интересоваться причинами их сложных взаимоотношений, проявляя ту самую учтивость, о которой утром ещё жалел. Принял её правила общения, не став сопротивляться тому, что не сулило никаких последствий.

Ему было приятно вернуться к той Рози, с которой можно было болтать о всяком, не замечая времени и не пеняя на неутешительные обстоятельства, на которые можно было позволить себе закрыть глаза. Стиралась и разница в возрасте, и их положение, забывались приоткрытые друг перед другом створки прошлого, которое должно было оставаться утаенным. Ничего из этого не обременяло, по крайней мере, в тот день.

После этого встречи их были короткими, поскольку ни у одного не было более времени на долгие посиделки. Они встречались лишь за ужином, болтали немного, а затем нехотя расходились. Вскоре это стало достаточно обыденным делом, без которого весь день терял свой обычный порядок и не был полноценным.

Дуглас понимал, что исключительно из воли девушки они игнорировали то, что уже знали друг о друге. Хоть этого было мало, но всё же достаточно, чтобы между ними могла зародиться неловкость, мешающая двигаться дальше. Тем не менее, они если не побороли её, то упорно игнорировали, притворяясь, будто и дальше не подозревали что-либо о той жизни друг друга, что выходила далеко за стены уютного ресторана. Школьница, у которой был серьезный конфликт с семьей, и уволенный адвокат, пытающейся прижиться на новом месте. Копни они глубже, то откопали бы целый источник секретов, которым навряд ли могли бы напиться, разве что захлебнутся.

Он не хотел узнавать о Рози более, чем уже знал. Хотя надеяться на то, что правда не выйдет наружу сама собой однажды, было глупо. Дуглас утешал себя лишь мыслью о том, что больших секретов не могло быть. В конце концов, что ещё могло скрываться за маской этого миловидного лица, кроме вполне естественных проблем взаимопонимания с родителями, что были знакомы многим. Вряд ли что-то могло ещё его удивить, но быть уверенным в этом Дуглас не хотел. Рози умела удивлять, поэтому ожидать можно было чего-угодно, как бы сильно того не хотелось делать.

Единственным, что занимало голову мужчины, стал ещё и вопрос, узнавала ли Рози о нем что-либо. Девушке ничего не стоило вбить его имя в поисковике, чтобы обнаружить пару десятков заголовках, обвиняющих мужчину в том, чего он не совершал. Она могла не поверить им, особенно после встречи с Карлом, когда тот почти что сознался в собственной причастности, но сомнение могло зародиться в ней. Даже если это произошло, Рози никак не подавала виду. И это была не пустая вежливость, хотя бы потому, что врать девушка отнюдь не умела, в чем ему однажды пришлось убедиться.

Рози вела себе чуть более свободно, хоть взгляд её стал более мягким. Она больше не смотрела на него упрямо и в упор, как умела прежде, а опускала глаза в ту же секунду, как он глядел на неё. Голос был нежнее, а случайные прикосновения, заставляли скрывать улыбку и прятать блеск в глазах. Это всё было плохим знаком, и Дуглас упорно уговаривал себя, что всё это глупости. Пытался не обращать внимания, игнорировать, хоть влюбленность Рози была всё более очевидной.

Он не знал, насколько уместным было бы предупреждать девушку о том, что в тот вечер он вынужден был пропустить их совместный ужин. Они никогда не обусловливались о том, состоится их встреча в этот раз или нет, но за последнее время Дуглас не пропустил ни одной. Он не знал о её пятничных особенных ужинах, а потому не мог подозревать, что и в ту пятницу Рози в любом случае не имела возможности присоединиться к нему за ужином. Приодетый к празднеству, на котором не был намерен пребывать до самого конца и уже даже придумал отличную отговорку, чтобы уйти пораньше, мужчина всё же оказался напротив двери Рози с объяснениями, но та не открыла.

Дуглас заказал такси и подхватил по пути Кэрол, вид которой был настолько необычайно хорошим, что он шутки ради присвистнул, заставив женщину самодовольно расхохотаться. Она расстегнула все пуговицы пальто, будто бы нарочно, чтобы предстать во всей красоте в шелковом платье с большим вырезом вдоль бедра, но, кто бы мог подумать, полностью закрытым верхом. На покрывшейся тонкими морщинами шее блестела золотая подвеска, о которой Дуглас должен был справиться, если бы только ему не было всё равно, кто ей подарил украшение.

— Ты же работал адвокатом, а галстука так и не научился завязывать, — нарочито серьезно произнесла Кэрол, принявшись с ходу перевязывать галстук, с которым, в действительности, не было никаких проблем.

— Спасибо, ты тоже хорошо выглядишь, — он вынудил её закатить глаза и ухмыльнуться.

— Надеюсь, хоть в этом нет иронии.

— Нет, — серьезно признался Дуглас, для убедительности посмотрев Кэрол в глаза. И отвернулся прежде, чем она могла бы уловить момент, обманчиво обнадеживающий, в котором сам мужчина не находил ровным счетом ничего. У него не было привычки обманывать чьи-либо чувства. И если бы Кэрол не была раздавлена тяжестью прошлого, которое для него не имело какого-либо значения, он бы с ней даже провел ночь. Только её обещание не находить в этом чего-то большего, стоящего продолжения, было бы равносильно обманчивым, если бы он сам пообещал обратное.

— Жаль, что тебе так и не удастся увидеть дом Гудвина. Это место стоило бы твоего внимания, — усмехнулась Кэрол, когда он открыл перед ней двери такси. Дуглас учтиво взял женщину под руку и повел вперед. — Хотя, как его любимчик, ты скоро там окажешься. Ставлю сотку, что в течении недели Гудвин пригласит тебя на семейный ужин.

— И проиграешь, потому что он уже это делал.

— Ты врешь, — она укоризненно посмотрела на него, будто действительно в это не верила. На деле же Кэрол играла свою роль, и эта игра была настолько безвкусной, что даже по-своему его забавляла. — Когда это случилось? — женщина толкнула его игриво в плечо.

— Буквально на первой неделе.

— Меня он пригласил лишь спустя три года, — к ней вернулся обиженный детский тон. Избежать дальнейшего разговора, что всё больше выдавался ему неудобным, удалось лишь потому, что они оказались у входа в ресторан, где охранник принялся проверять их имена.

Всё это по большей мере смешило, нежели удивляло. Подобная напыщенность была излишней, покуда едва ли в ней кто-то нуждался. Дуглас отдавал себе отчет в том, зачем подобные пиршества устраивались, но в то же время искренне отказывался понимать их истинную ценность, в которой не находил и малейшего смысла. Гудвин был из тех людей, которые до сумасбродной одержимости пеклись о том, чтобы о них хорошо думали, наивно отказываясь понимать, что всякая пышность выставляла их в глазах общественности дураками. Ценителями показной жизни были лишь те, кто другой не умел жить.

Дугласа немало удивило лишь то, как искренне удивлялись подобной показушности остальные люди, в частности Кэрол, которая будто бы приросла к его руке. Во всем он находил лишь пустоту и фальшь. Красивая обертка скудной жизни, у которой имениннику не хватало смелости проводить достойно. Гудвин будто пытался впечатлить всех до единого тем, чему, похоже, смог удивиться сам. Внешнее убранство зала было поразительно изысканным и всё же избавленным вкуса.

Дугласу было неприятно находиться среди этого общества. Он пытался выискать хоть одно скучающее лицо в толпе, но либо был невнимательным, либо его окружали сплошь одни дураки. Он отчаянно отказывался верить в последнее, а потому не прекращал упорных поисков.