Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 48

Декан с интересом прислушивается к нашему разговору.

— И что ты решил? — спрашиваю Пуна.

— Ну поскольку вызывали меня, а я на коронной службе… Время, место и оружие выбирал я. Тем более, представитель интересов с той стороны — этот самый четверокурсник.

— Не томи, — коротко прошу Пуна, кивая на Декана. При котором не могу высказать всего, что хотел бы.

— Завтра. Во время зарядки. На площадке для дуэлей. Лопатами.

— Стесняюсь полюбопытствовать, как там отреагировали на эпатаж, — со смешком тычу пальцев за спину в направлении Дворца.

— Она — нормально. Она же в курсе наших деталей, ещё с того раза. На остальных даже не смотрел, — пожимает плечами Пун.

— А лопаты ты выбрал с целью пропаганды? — мы обсуждали много вариантов привития курсантам именно нашего мировоззрения, но я не думал, что Пун так серьёзно отнесётся к моим словам.

— Да, — коротко кивает Пун, не удовлетворяя растущего любопытства Декана. Впрочем, Декан отлично владеет лицом и его любопытство вижу только я.

А причины эпатажного решения Пуна я понимаю очень хорошо, благо, мы с ним на этом подробно останавливались. Он это сделал для популяризации и нашего мировоззрения, и вариантов нашей подготовки в курсантской среде.

Излишне говорить, что весь первый курс завтра будет на дуэли в роли зрителей. Четверокурсник имеет репутацию крепкого фехтовальщика и серьёзного противника. В общем, знаковый эпизод. Нас пока не то что не уважают, нет. Благодаря нетривиальности подхода Пуна как раз уже уважают… Скажем, нам пока не доверяют полностью, как более опытным преподавателям.

При этом, курсанты страсть как уважают силу. Если мы им в мозги забьём, что обычная лопата — тоже сила, особенно в правильных руках, они будут уважать и её. Обычную лопату. А заодно, хоть чуть больше, и тот социальный слой, который её ввел в оборот. Да и, глядишь, к самой системе подготовки доверия будет больше. Система — она ведь из элементов состоит.

В истории каратэ, там, было что-то похожее. Изначально, это была чисто крестьянская адаптация, исключительно для «пиковых» случаев, когда нужно или бить насмерть, или бежать. А бежать было особо некуда. Но уже к 20 веку, каратэ стало искусством, лелеемым даже элитным самурайскими родами. Например, Госоку-рю, глубоко уважаемого мной Такаюки Куботы.

— Нужно не забыть предупредить майора Лю, — говорю, косясь на Пуна. — Чтоб завтра была рядом. Если ты этого дурака насмерть не собираешься…

— Не собираюсь. Майора Лю предупрежу, — спокойно кивает Пун.

Немного ранее во дворце.

— Ваше Августейшество, обращаюсь, как Соратник, за разъяснениями и помощью в вопросе, который не взялся решать без вас. — Пун без какого-либо пиетета садится за приставной столик, образующий букву Т с большим письменным столом, за которым сидит усталая, полноватая женщина лет пятидесяти.

Декан, немного помешкав, присоединяется к Пуну, придвигая себе ещё один стул. Напротив них за этим же приставным столом, сидит сотрудник Канцелярии, который что-то бойко пишет скорописью на чистом листе. Ещё один человек в штатском, чем-то неуловимо похожий на замначсвязи коллежа, сидит за обеденным столом, стоящим вплотную. Он явно пытается проснуться до конца, вливая в себя вторую чашку кофе, который ему наливает лакей.

— Что случилось, мой мальчик? — уголком рта улыбается женщина, сидящая во главе стола.

— Пожалуйста, прочтите это. — Пун привстаёт из-за своего маленького роста и протягивает женщине большой конверт.

Женщина принимает конверт, внимательно осматривает его со всех сторон, заметно хмурится при этом и извлекает содержимое. По мере чтения самого письма, она хмурится ещё больше.

— Мне это передал курьер Августейшей Канцелярии около двух часов назад, — Пун ловко ловит момент, когда женщина уже закончила читать, но ещё не начала ни о чем расспрашивать сама. — Мне крайне неловко тревожить слабую женщину так поздно, но не уведомить вас, Соратница, было бы нарушением Ваших собственных правил.

— Ты всё сделал правильно, мой мальчик, — хмуро кивает женщина. — Где курьер? Зная тебя, предположу, он не должен был скрыться?

— Задержан вместе с двумя ливрейными дома Уиндолл, — бесстрастно сообщает Пун. — Находится на территории Первого Магического Колледжа, точнее скажет господин Декан.

— Где они, что с ними, Лайонелл? — женщина переводит взгляд на Декана.

— Трое — в медикаментозном сне, в отдельных камерах, — кивает женщине Декан. — Это сам курьер, плюс два ливрейных. Четвёртый, студент колледжа, целитель четвёртого курса. Из дома Сла. Он заявлен защитником дома Уиндолл, потому заперт на гауптвахте.

— В данном вопросе слишком причудливо, для моего солдатского ума, сплелись Ваши интересы, Соратница, нерадивость Вашей Канцелярии и какие-то политические интересы, которых я, простой инструктор, даже не понимаю, — безо всякого пиетета перебивает Декана Пун. — Ваше Августейшество, я готов выполнить любую часть своего долга, но в данном случае не понимаю, в чём мой долг состоит. Пожалуйста, помогите разобраться. В семь утра начало занятий, — Пун обезоруживающе улыбается, пользуясь всеми преимуществами своего детского лица, о которых он прекрасно осведомлён.

— Конечно, мой мальчик, — кивает женщина и поворачивается к мужчине в штатском, который, кажется, уже проснулся, допив второй кофе. — Сколько времени вам нужно на разбирательства по утечке в Канцелярии?..

— … таким образом, Лайонелл, пусть твой начальник специального отдела везёт троих спящих прямо сюда. — Трёт виски женщина по прошествии некоторого времени. — Наши сейчас передадут команду прямо по амулету. Можешь не беспокоиться. По Уиндоллам… Мой мальчик, — поворачивается она к Пуну, — а обязательно было мазать дерьмом лицо младшей Уиндолл?

Все присутствующие, кроме Пуна, включая женщину во главе стола, явно сдерживают смех.

— Соратница, у нас нет маркизов и графов в процессе обучения. — Спокойно отвечает Пун. — По нашему Уставу, введённому отдельным приказом для первого курса, есть только курсанты. Позвольте Вам напомнить Ваши собственные слова. Есть три места в мире, где граф равен нищенке, а сословия не имеют значения.

— Это какие же места? — с явным любопытством и хорошо маскируемым удовлетворением улыбается женщина, которую манера общения Пуна откровенно забавляет. Она явно растягивает удовольствие, получаемое от разговора с Пуном. — Не припоминаю за собой этих слов, мой мальчик. Напомни старой женщине.

— Не наговаривайте на себя, вы очаровательны, — белозубо улыбается Пун, к явному удовольствию женщины. — Эти места: коронный суд. Во время разбирательств первой степени.

Улыбки присутствующих исчезают, но сама женщина, сидящая во главе письменного стола, улыбается ещё шире.

— Ещё главный Храм Великой. Во время Патриаршего Хода, — продолжает Пун, игнорируя перемены настроения за столом. — И все без исключения ситуации, когда правила определяются Боевым Уставом погранвойск. Третье место, Соратница. Устав. Возможно, Ваше мнение смягчит тот факт, что Ваш личный Соратник первым показал пример, как и что надо делать. Кстати, это был навоз из-под коров. Ни о каком дерьме речь не шла.

Все присутствующие, включая женщину за столом, взрываются коротким смехом.

— Если хотите, Соратница, я расскажу об особенностях корректировки огня из трубок Брауна рядом с гнёздами диких месканских пчёл, — без малейшей тени эмоций продолжает Пун. — Там этот навоз будет желаннее небесной манны.

— Уел, как есть уел, — смеется женщина. — Благодарю тебя, мой мальчик, — справляется она наконец со смехом. — Я верю тебе на слово, не нужно таких подробностей… Но вот насчёт этой дуэли с домом Уиндолл. У меня есть просьба, если ты не откажешь старой женщине…