Беглянка и ее герцог (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 14

Это значит, что я уволена. Не просто уволена, но должна немедленно убраться. О, а это чья довольная физиономия в конце коридора мелькнула? Да-да, Жоржи. Я тебя вижу. Эх, дурочка… но сейчас ты сыграла мне на руку.

До писем я добралась, а других тайников в спальне герцога нет. Теперь, когда я уволена, я могу беспрепятственно утащить их с собой и читать спокойно, не боясь попасться. С другой стороны, у меня нет никакой уверенности, что письма будут мне полезны. Но тут, как говорится, имеем, что имеем.

Пожалуй, надо признать, что в этом доме я сделала все, что было в моих силах. Мы на пару с Глюком проверили каждый закуток, спальня была последним шансом. Какой смысл оставаться? Возможно, гораздо больше мне повезет с уликами в доме приятеля герцога, виконта Конти? Он у меня все равно следующий по списку.

Так вот. Если я внезапно исчезну, даже попросив расчет — просто так, на ровном месте — это вызовет подозрения. И меня запомнят. Мне это не нужно. А вот если меня уволили за попытку улучшить свое положение через постель герцога… ха! Это настолько банально, что меня забудут через неделю. В том числе и сам герцог, которому без меня согласных на все служанок хватит. После моего взбрыка коленом по самому дорогому он экономку еще и наградит за оперативную смену рабочего состава.

Я поклонилась экономке, бросила затравленный взгляд на Жоржи (пусть считает себя победительницей, это поможет ей создать нужную мне легенду)и поспешила к себе. Собрать скудные пожитки, зарыть в них шкатулку, сдать форму и в своем потрепанном, изуродованном заплатами, специально, чтобы производить впечатление бедной, но честной девушки покинуть дом. Шкатулку, ясное дело, в вещах выносить нельзя, надо отдать ее Глюку. Ненадолго, но он может перехватить материальный предмет — вот как ту записку утром. Потому что стерва Доретта наверняка не отпустит меня просто так, это по ее лицу понятно. Устроит обыск. Ну что же… пусть развлечется.

Собралась я быстро, больше всего времени ушло, чтобы сложить и сдать форму. Шкатулку я вручила Глюку и он даже почти не ворчал, смывшись вместе с нею в окно. Что касается жалования, то меня честно расчитали по ставке. Естественно, не заплатив ни сантина обещанных премиальных — а это примерно две трети всего, на что могла бы рассчитывать работница моей квалификации. Можно было бы попытаться выбить свое, но я решила не тратить время попусту. За те копейки, что нам платят… Нет, на самом деле жалование в доме герцога стандартное, а премии, как рассказывали девочки, более чем щедрые, но черт с ними. Может быть, немного подозрительно, почему такая, как я, легко отказалась от денег, но тут надо знать нюансы, а они таковы, что служанке в борьбе против экономки ничего не светит. Мало того, что мне уже не дали рекомендацию. Меня могут ославить на весь город так, что работы будет не найти. Экономки тут держат связь друг с другом почище иного профсоюза. Так что попробуй я громко выступить за справедливость — это будет еще подозрительнее.

На мадам Доретту я наткнулась в начале коридора, ведущего к черному ходу. Она поджала губы, чуть удивленно приподняла бровь, наблюдая за мной. Может, она ожидала, что я побегу к герцогу?

— Покажи корзину, — сухо приказала мне экономка, загораживая проход. Ну надо же, я как в воду глядела. Ехидно хмыкнув про себя, я протянула свои скудные пожитки вредной бабке, подавив в очередной раз желание сделать пакость. Была, была масль припрятать среди нижнего белья хлопушку-вонючку, какие мальчишки-хулиганы бросают под ноги прохожим в нижних районах, чтобы с безопасного расстояния насладиться художественными матами очередного постояльца.

Я даже знала, где одну такую взять. Но сдержалась — не стоит устраивать из увольнения маскарад с петардами, лучше, если меня как можно скорее забудут в этом доме.

— Таких как ты, милочка, надо пять раз проверять, чтобы столовое серебро не вынесли, — экономка брезгливо кинула обратно в мою корзинку штопанные панталоны. — Можешь быть свободна! А в агентство я сообщу свое мнение насчет их рекомендаций!

Не утруждаясь прощанием, я скорчила самую скорбную физиономию и потопала на выход. Экономка прямо излучала мне в спину, как она довольна собой. Удалила паршивую овцу из своего хозяйства и проучила гадкую девчонку. Она ведь ждала испуга и слез, а я не стала ее разочаровывать — еще в комнате закапала в глаза специальный состав, так что выглядела натурально зареванной.

Я прошла два здания, завернула в тесный проулок, добралась до места, где сходились две глухие стены. Меня никто не увидит, а значит, можно вытащить припрятанный под плитой сверток с платьем, достойным состоятельной горожанки. Я натянула его прямо поверх платья служанки, разом поменяв силуэт на более упитанный и квадратный, стерла с лица макияж, промыла глаза другим специальным составом, убирающим отеки и красноту, вернула родные брови, нарисовала себе другой контур губ. Быстро переделала прическу — дурацкий чепец долой, тугую “шишку” превратила в рыхлый пучок, добавила заколку. Две покрашыенные в рыжеватый оттенок пряди на лбу (они у меня время от времени выбивались из под чепца и почти вся прислуга будет уверена, что уволенная горничная была рыжая) зачесала назад и спрятала среди других прядей. Можно не сомневаться, меня не узнают.

Выйдя из проулка, я прошла еще два особняка и взмахом руки подозвала извозчика.

— На седьмую авеню, пекарня мсье Рамболи.

До аристократки я не дотягиваю, но извозчик в мгновение ока считал, что я клиентка состоятельная и расплылся в угодливой улыбке:

— Прошу, мадемуазель.

Пекарня официально считалась бизнесом кондитера, прибывшего из Лондрии и служившим едва ли не при королевской кухне. Однако с возрастом повар пожелал спокойствия, смены обстановки и смелых кулинарных экспериментов, на которые не решался во дворце. На самом же деле, вся эта история вымысел чистой воды. Месье Рамболи не лондранец, а италиец. Более того, он не просто никогда не был королевским кулинаром, он и не повар вовсе. Готовить учила его я… Но самое главное, он не настоящий хозяин пекарни, месье работает “лицом” бизнеса на меня.

Экипаж остановился, я сошла на мостовую, расплатилась. Сразу заходить не стала, остановилась, придирчиво рассматривая витрину. Да, всего год, а я уже много сделала, что бы там ни говорил Глюк. Есть, что вспомнить! Этот дом мы выкупали не без приключений, да и потом много всякого было. Что-то приятно возвращать в памяти, что-то не очень.

Глава 15

— Бя! — стоило мне открыть дверь, как под ноги кинулся бежевый мяч на коротких лапах и приветственно завопил: — Бя-бя-бя-бя! Бя!

— Ты лаять-то когда-нибудь нормально научишься, недоразумение? — я присела и погладила пузо мгновенно завалившейся на спину Плюшки. Мопсиха за год отъелась, обросла и оказалась вовсе не дряхлой развалиной, а вполне крепкой и жизнерадостной псинкой. Только вместо лая у нее получалось совершенно мультяшное:

— Бя-бя-бя! Бя! — Покрытый короткой плюшевой шерстью мяч вскочил на лапки и упрыгал впереди меня в сторону кухни. — Ррррбя!

— О, вернулись? — из кабинета управляющего выглянул дед Уго, подхватил на руки скакавшее мимо откормленное сокровище и едва увернулся от слюнявого языка. Свое султанатское имя он за год почти забыл и охотно отзывался на то, что дали ему при рождении. — Это хорошо, а то птичка на хвосте принесла, что через два часа снова благотворительная комиссия из попечительства нагрянет.

— Девчонок предупредили? — я остановилась перед зеркалом и быстренько стерла со своего лица капризные губки бантиком, модные в нынешнем сезоне среди зажиточных горожанок мещанского происхождения. — Ведро с прутьями не забудьте из подвала вытащить. И не перепутайте! В прошлый раз огурцы соленые выставили, хорошо, я успела это безобразие юбкой накрыть! А то наши благочестивые ханжи очень удивились бы, обнаружив, что «заблудших девиц» наставляют на путь истинный нет розгой по шее, а огурцом… кхм. Уж не знаю, в какое место.