Врата славы (СИ) - "Тиамат" - Страница 28

— Год и один день? Это слишком долго.

— Какая же ты нетерпеливая!

— Ничего удивительного, что я тороплюсь. Мой век куда короче твоего, Владыка морской пучины, и даже день кажется мне слишком долгим сроком, если я чего-то страстно желаю. Тогда расскажи мне о том яйце, дорога до которого самая короткая, пусть даже достать его будет труднее всего.

— Изволь. Семьсот лет назад чародей Кацура полюбил чародейку Аранрод, и чтобы добиться ее любви, подарил ей драконье яйцо, которое украл из логова дракона. Дракон выследил его и убил, но чародейка Аранрод уцелела. Она спрятала яйцо в подземелье своего замка на острове Цистра.

— Значит, мне следует отправиться на остров Цистра?

— Подожди, история только начинается. Через сто лет чародейка Аранрод лишилась магической силы из-за древнего проклятия. Тогда белги напали на ее замок, разрушили и разграбили его, а чародейку увели с собой и сделали женой своего предводителя Винифрида. Когда Винифрид умер, часть сокровищ положили с ним в могилу, и в числе прочих драконье яйцо.

— Ага, так мне следует отправиться на остров Белг?

— Подожди, это еще не конец истории. Еще через сто лет могилу Винифрида разграбили пираты из Ламассы.

— Так мне отправляться в Ламассу?

— Тьфу, какая ты нетерпеливая! Воистину ваше племя не знает покоя. Дослушай мою историю до конца. Пираты погрузили сокровища на свой корабль и вышли в море. Через двадцать дней они встретились с двумя купеческими кораблями из Аолайго и вступили с ними в бой. Корабль их был подожжен, но прежде чем он потонул, купцы успели сгрузить с него все ценное.

— Так что, яйцо в Аолайго?

Дракон только вздохнул и продолжал:

— Когда корабли проходили на расстоянии двух лиг от берегов Аолайго, налетевший шторм разбил их о рифы, и они пошли ко дну вместе со всем своим грузом.

— Так ты хочешь сказать, что яйцо лежит неподалеку отсюда на дне моря? — вскричала Ашурран, не в силах побороть нетерпение.

— Нет, ибо я нашел его, и теперь оно лежит в моей сокровищнице. Но, как ты верно заметила, достать его будет труднее всего.

Ашурран от волнения прикусила большой палец, а потом сказала:

— Воистину, чудны дела, которые творятся в этом мире, и никогда не знаешь, что ждет тебя сегодня или завтра.

Чувствуя непреодолимое любопытство, которое вообще является одной из самых ярких черт племени морских драконов, Лайбао Синяя Чешуя спросил Ашурран:

— Что же ты намерена делать, синеглазая дочь людей? Вступишь ли ты со мной в поединок силы или в поединок ума за драконье яйцо?

— Ни то, ни другое, — сказала Ашурран. — Не с руки мне играть с тобой в загадки, потому что мудростью многократно ты меня превосходишь, и в прошлый раз удалось мне выиграть только с помощью хитрости. Драться же и вовсе мне с тобой не к лицу, после того как ты столь щедро меня одарил и столь учтиво рассказал мне все, что мне было нужно.

— Верно, боишься ты за свою жизнь, — с лукавой усмешкой сказал дракон.

— Смерти я не боюсь, но боюсь умереть без мести и без славы. А если я убью тебя, будет это слишком большой ценой за драконье яйцо, ибо поистине мир много потеряет, лишившись столь прекрасного и мудрого создания, — с этими словами поклонилась она дракону Лайбао, и дракон от удовольствия встопорщил усы, вытянул шею и застучал хвостом.

— Что ж, не остается мне ничего другого, — продолжала воительница, — как попросить тебя с открытым сердцем и смиренной душой. О Владыка морской пучины, Лайбао Синяя Чешуя, не подаришь ли ты мне яйцо огнедышащего дракона? Прошу я ради чести моей и славы, ради мести и разорения, но еще больше — ради блага людей, населяющих Юнан.

И она поклонилась дракону Лайбао еще ниже и стоя дожидалась его ответа.

Дракон долго молчал, прикусив кончик хвоста, что, верно, служило у него признаком великого изумления.

— Множество смертных и бессмертных приходило сюда за те две тысячи лет, что я живу на свете. И пытались они получить что-нибудь обманом, воровством, силой оружия, подкупом или игрой в загадки. Но никому еще не приходило в голову просто попросить.

Подумав еще, дракон раскопал гору сокровищ и извлек яйцо. Было оно молочно-белым, с голову взрослого человека, с красивыми узорами, как на агате и ониксе.

— Возьми его, синеглазая воительница, и выведи из него дракона. Верю я, что из всех людей в Юнане одна ты способна с ним совладать.

— Щедрость твоя не знает границ, о Лайбао! Скажи, чем бы я могла отблагодарить тебя? Я готова сделать все, что в моих силах.

— Не наноси мне обиды, предлагая плату за подарок от чистого сердца. Возьми его и сделай, что должно, укроти спесивых Древних и восстанови мир в Юнане, ибо ведомо мне, что тебе будет сопутствовать успех и удача.

— Что ж, не остается мне другого способа, чтобы выразить мою благодарность, — сказала Ашурран, бесстрашно приблизилась к Лайбао и поцеловала его в морду.

Расстались они, довольные друг другом, и Ашурран вернулась в Солх, где ждала ее Леворхам.

Сказала чародейка Леворхам:

— Свить аркан из пепла — это самое легкое из того, что должно быть сделано.

Взяла она обыкновенный аркан, свитый из тонких кожаных полос, и пропитала его составом из смолы дерева, растущего за сотни тысяч лиг к югу от Юнана. После этого она положила аркан на медное блюдо, прочла заклинание и вызвала огонь. Когда огонь прогорел, оказалось, что на блюде лежит аркан, сгоревший дотла, но не рассыпавшийся в прах.

Леворхам прочла заклинание и в мгновение ока оказалась вместе с Ашурран среди величественных горных вершин Хаэлгиры, среди острых скал и блистающих ледников, где воздух был столь прозрачен и чист, что казалось, звенит от дыхания.

Прямо перед ними простирался огромный кратер, будто бы котел, в котором кипит огненное варево. Над кратером поднимались клубы дыма.

— Обыкновенно драконица согревает яйцо своим огненным дыханием, в течение ста дней и ночей. Но раз нет у нас драконицы, огненная гора станет лоном, из которого родится дракон.

И Леворхам ввергла яйцо в кипящую лаву. Обе женщины уселись на краю кратера и стали ждать. Вечерело, солнце опускалось за горные пики. Как только погас последний луч, в кратере что-то сверкнуло, и на камнях заплясали багровые отблески. Раздался пронзительный крик и хлопанье крыльев.

— Пусть будет с тобой все твое хитроумие, умение и ловкость! — воскликнула Леворхам. — Как только накинешь ты уздечку дракону на шею, он тебе покорится. И будет это самым трудным из того, что нам назначено сделать. Горе тебе, если ты не справишься! Окажется, что выпустили мы на волю худшее зло, чем армия Древних.

— Не печалься ни о чем. Я сделаю то, что должно сделать. Разве напрасно укрощала я кобылиц в табунах моей матери!

Леворхам наложила на Ашурран заклятье, защищающее ее от огня и жара, и серебристым блеском засияла кожа воительницы, словно быстротекущая вода в лунном свете. Ашурран сжала в руке аркан и приготовилась.

Расправив крылья, дракон появился из кратера. Только что родившись, уже достигал он размеров теленка, а крылья его были шириной с боевое знамя.

С удалым гиканьем Ашурран раскрутила аркан и накинула на шею дракону, однако увернулся он и бросился на нее, норовя ударить когтями. Чародейка Леворхам брызнула на него водой, и он отступил. Во второй раз накинула Ашурран аркан, и снова дракон увернулся, а достигал он уже размеров коня. Тогда Ашурран прыгнула ему на спину. Дракон захлопал крыльями, пытаясь сбросить ее, однако воительница удержалась и накинула на него уздечку. Хоть казалась непрочной уздечка из пепла, все-таки выдержала она. Дракон тут же успокоился. Повинуясь руке Ашурран, он опустился на землю.

— Не слишком ли мелок он для дракона? — спросила воительница с усмешкой. — Мне встречались кони крупнее.

— Он же только сегодня родился. Нужно его накормить, тогда он еще подрастет и сможет долететь до Солха.

Чародейка хлопнула в ладоши, и на земле появился кусок сырого мяса.