10+ Городских историй от Вероники Мелан в одном сборнике - Мелан Вероника - Страница 4

Нет, он ничего ей не обещал даже тогда, но тогда хотя бы улыбался. Как много она отдала бы за одну улыбку сейчас. Как много…

Мимо, обдав облаком газа, проехал желтый полупустой автобус. Марта ускорила шаг. Наверное, в следующий раз она не наденет леггинсы.

Вечером она вновь смотрела на кольца.

Почему одним достается все, а другим ничего? Неужели это так много – получить взаимность от того, кому отдал сердце? Почему в мечтах лепестки, а в реальности одни шипы?

Не надо многого… Не надо обещаний, не нужно признаний, не нужно жить вместе… Но хоть одну теплую улыбку – это она может попросить? Один взгляд без яда, одно слово без желчи, одну улыбку просто так, не за что-то – настоящую, искреннюю. Хоть один день без брони и без страха, без попыток защититься, без заранее приготовленной к боли от того, что ударят?

А кольца? Что кольца…

Они не при чем. Это просто кольца – просто символ любви, которой никогда не будет. Просто красивая картинка о том, что однажды то, самое тонкое, ей наденет на палец любимый. Назовет своей. Посмотрит с нежностью.

Никогда этого не будет.

Некоторые мечты не сбываются, а некоторые женщины не умнеют и все никак не могут прозреть.

Стыдно. И грустно.

На следующий день она пригласила его в кафе – Дилан отказался. Позже тем же вечером увидела его смеющимся в коридоре с незнакомой красоткой и разозлилась – не помогла никакая броня. Долго страдала ночью под одеялом. Еще через день они поругались так, что Бранниган едва не оттаскал ее за волосы – она назвала его «тупым самовлюбленным недоумком»; после этого Марта пошла в бар и напилась пива, беспричинно накричала на бармена и пнула на улице банку – попала ей в лоб сидящему у стены бродяге и долго извинялась. Оставила на грязном, лежащем на тротуаре, одеяле двадцать долларов. Всю дорогу пьяно цедила ругательства сквозь зубы.

А еще через день Дилан пришел сам.

Домой – к ней домой.

И Марта, позабыв о том, что, наверное, выглядит некрасиво, распахнула рот и застыла в безмолвии.

Чтобы войти, гостю пришлось просто оттеснить хозяйку к стене.

– Чем обязана? Чай, кофе?

– Коньяка у тебя нет?

– Нет.

– Ах, да – такая цаца, наверное, и не пьет вовсе.

Марта стояла посреди гостиной и тихо свирепела, ощущая собственную растерянность – она оказалась неготовой, полностью неготовой к его визиту. В хлопковых оранжевых штанах, длинной майке, тапочках (тапочках!), в которых, наверное, казалась клоуном. Без макияжа, растрепанная и, конечно же, без привычной брони.

Скорее… Скорее! Латные наручи, кольчуга, шлем, опустить забрало, железные подштанники и заслонка на сердце.

Уф… Почти все.

Неопрятный внешний вид мешал почувствовать себя во всеоружии – ну почему она не ходит дома на каблуках, с уложенными волосами и дымящейся сигаретой, воткнутой в длинный мундштук? Почему не умеет сохранять на лице выражения безразличия и презрительно-равнодушно выгибать одну бровь, вопрошая: «как ты посмел отнять драгоценную минуту моего времени, вломившись без приглашения?»

Нет, пока именно Дилан ощущал себя хозяином гостиной – прохаживался вперед назад, разглядывал стоящие на полке предметы, наклонялся, читая корешки книг, скользил незаинтересованным взглядом по старой модели телевизора, лежащей сверху кружевной салфетке и смятой, из-за постоянного сидения калачиком, накидки кресла.

– Так приготовить тебе чай или кофе? Не буду спрашивать в третий раз. – Спросила она грубее, чем намеревалась.

– Ты всегда такая грымза? Даже дома не можешь расслабиться?

Расслабиться? Да как смел этот мужик вломиться в ее покои, в ее крепость, в единственное недоступное для его язвительных шуток место и упрекать в отсутствии спокойствия? И как смеет вести себя, как король, пред чьим взором кланяется убогая рабыня, не способная шагу ступить без того, чтобы не опозориться?

– Это ты у меня дома, а не я у тебя. Оставь свои шутки за бортом – надоели.

Здоровяк, занявший собой половину пространства ее тесной квартирки, лишь усмехнулся. Но зубоскалить не стал – видимо, пришел, чтобы о чем-то просить. Иначе, зачем бы ему вообще приходить?

Но о чем?

В какой-то момент равнодушный взгляд Дилана сменился крайне заинтересованным, даже удивленным – усмешка сползла, видоизменилась, рот приоткрылся, и Марта, проследив, куда смотрит посетитель, сначала уперлась глазами в кофейный столик, а после… После в стоящую на нем открытую коробочку с двумя кольцами внутри.

Создатель! Она забыла их убрать! Забыла!!!

Как такое возможно?!

Сердце затрепыхалось напуганной, попавшей в сачок, бабочкой, изо рта едва не вырвался стон – только не это!

Почему она забыла? Почему он увидел? Не кидаться же теперь, как в дешевом фильме, не прижимать к груди драгоценный предмет? Не пытаться же его прятать у всех на виду, когда уже поздно…

Бранниган даже не пытался скрыть столь непривычное для него удивление – просто стоял и пялился, пялился на кольца – больше ни на телевизор, ни на картины, потертый ковер или корешки книг – на кольца! Сволочь!

Марте хотелось визжать.

– Это же… парные кольца? Мужское и женское. Такими объединяют партнеров. Марта, ты что – нашла партнера? Ты?!

Нашла? Выдумала? Поддалась импульсу и придумала несуществующую любовь? Как теперь объяснять? Снова мямлить, оправдываться, выглядеть дурой, истеричной, заикающейся неврастеничкой?

Когда ее оторопь достигла предела, внутри будто вырос второй скелет, сковавший все движения – если она попытается открыть рот, то замычит, нет, скорее, взревет, как раненый в причиндалы бык.

«Убирайся! Убирайся отсюда сволочь! Ненавижу! Почему ты все время лезешь, куда тебя не просят? Зачем ты вообще приперся? Ты же меня не любишь! Я трачу на тебя все свои мысли, все свое время, а ты только гадости говоришь!»

Спокойно. Глубокий вдох, глубокий выдох.

Она не заорет, не выставит себя идиоткой, и она не будет оправдываться. На смену панике вдруг пришла ледяная злость – настолько сильная, что слова полились сами – ровно, насмешливо и крайне холодно.

– Нашла, представляешь? Замечательный мужчина – красавец. Вот, купила – хочу обрадовать.

Казалось, вечер, обещающий сюрпризы только для Марты, решил повернуть свой взор к Дилану и принялся удивлять его.

– Купила? Сама? Ты же женщина!

Да, точно, «женщина». Прозвучало именно так, как она и предполагала – не просто неодобрительно, а с отвращением. Ну и что, что женщина? Лишена всех прав?

– Красивые, правда?

Она вдруг ожила – почувствовала себя так, будто ее подменили изнутри, будто наружу вышла другая Марта – ледяная, – а старую Марту, способную все испортить неврастеничку, заперли где-то внутри. Поплыла к столу – теперь грациозным движениям не мешали даже пушистые тапки, – взяла коробочку в руки и поднесла к его глазам.

– Как думаешь, ему понравятся? И камешек есть, и рисунок отличный.

– Понравятся? – Дилан выглядел так, будто только что съел миску червей – благо, хоть его баритон не сорвался на фальцет. – Как такое может понравиться, когда тебя пытается захомутать баба? Камешек? Да он такой крохотный, что его не видно, а рисунок… какая безвкусица! Оно слишком тонкое для мужского пальца… Марта, ты… ты вообще рехнулась?

– А ты кто такой, чтобы судить – рехнулась я или нет? Ты ведь не умеешь любить, не так ли? А я умею, и мы будем счастливы вместе. Представляешь, чьи-то глаза могут сиять при виде меня, а уж такой подарок МОЙ мужчина оценит наверняка.

«Не то, что ты, сволочь»

На этот раз Дилан промолчал – какое-то время стоял с багровым лицом, пытался привести в порядок явно вышедшие из-под контроля мысли и не дать сорваться с языка новым язвительным комментариям. Значит, точно пришел о чем-то просить. Не дожидаясь дальнейшей реакции, Марта спокойно захлопнула крышечку, водрузила коробочку на полку, повернула и сложила руки на груди. Кажется, ей, все-таки, удалось приподнять одну бровь.