Избранница Серых холмов (СИ) - Иванова Инесса - Страница 36

Конечно, она уже таковой не станет, но я мечтала о будущем: Арлен и я будем путешествовать по стране фейри, наверное, потом осядем где-нибудь. Может, даже там, где провели первую ночь. В Западных предгориях, в сокрытии от любопытных глаз.

Или ещё где, по выбору Арлена. Я много раз, достигнув Волшебной страны, спрашивала себя украдкой, по-прежнему ли хочу быть с ним, и всегда отвечала утвердительно. Как бы ни был прекрасен этот край, без любимого моей душе в нём тоскливо и тревожно.

Голоса райских птиц, напевы бардов, рассказывающие чудесные истории о далёких краях, минувших сражениях и павших героях с их трудным выбором, этот радужный мир, подчиняющийся воле всемогущих Предвечных, здесь всегда мир и покой. Радость и голубой небосвод. Но я чувствовала себя так, будто оставила половину себя по ту сторону Холма.

И солнце не согревает, не отгоняет холода, проникающего в грудь. И песни наводят тоску, хочется плакать вместе с теми, кто потерял любимых, чьи руки уже не смогут обнять их хладные тела, а губы — согреть дыханием мёртвые опустевшие глаза. Нет, этот мир, который всегда ждал меня, настоящую, не может стать домом без Арлена.

Наконец, я увидела его. Фейри стоял ко мне спиной на залитой солнцем поляне, а вокруг была такая глубокая тишина, что первое время мне казалось: я лишилась слуха.

— Меви! — услышала я далёкий зов, хотя мы не сказали друг другу ни слова. — Иди за мной, не отставай. Я не смогу тебе помочь сейчас.

Его голос затих у меня в груди, но откуда-то вдруг появились силы, уже было оставившие меня, за спиной словно выросли крылья, и я готова была без устали идти в гору, только чтобы в конце пути прижаться к фейри и рассказать о том, как я ему благодарна.

За то, что он не только спас меня, но и показал другую жизнь, научил, что у каждой дороги есть конечный пункт, но после него начинается другой путь.

Не нужно оглядываться, нужно идти вперёд. Я не сомневалась, что мы выдержим и это последнее испытание.

Дорога и впрямь пошла в гору. Арлен не оглядывался, не делал попыток заговорить, как и было оговорено Владыкой Предвечных, и когда уже вдалеке, среди расступившихся деревьев показался заветный холм, я услышала звук охотничьего горна.

Он ещё не затих вдали, как нам перегородил дорогу огромный олень с ветвистыми рогами, на кончиках которых звенели серебряные колокольчики.

Зверь с рыжей шкурой перерезал путь и остановился как вкопанный. Он посмотрел, будто хотел сказать: «Остановись, Меви, ты больше не можешь идти этой дорогой. Она уже не твоя. Той Меви нет».

Сердце сжалось в предчувствии несчастья, а олень, тряхнув головой, протяжно завыл. Его рёв подхватил новый звук горна, прозвучавший совсем близко. Арлен остановился и поклонился оленю, что-то прошептав ему.

Первым побуждением было подойти ближе, но я вовремя вспомнила условие Владыки. Не ближе двенадцати шагов. Не говорить друг с другом и не подавать знаков.

Внезапно свет померк, и на небе появилась огромная полная Луна. А горн раздался в третий раз уже где-то справа. Олень сорвался с места и побежал, и вскоре перед нами оказались пять всадников на чёрных храпящих конях, чьи глаза были налиты кровью.

Всадники казались призраками, но, присмотревшись, я поняла, что это закованные в красные латы сиды. И возглавлял Дикий Гон, а это был именно он, сам Владыка Предвечных.

Дикая Охота всегда предвещает несчастье. И те, кто стали у неё на пути, обречены на расплату.

По крайней мере, об этом говорили преданья фейри, и теперь, глядя на фыркающих коней и молчаливых всадников, разом остановившихся возле нас, я склонна была этому верить.

— Присоединяйся к нам, Арлен из рода Рокси, — произнёс Владыка, совсем не напоминающий того сида, что сидел со мной за одним столом в подземных чертогах и с грустной улыбкой говорил о том, что не всему можно воспрепятствовать. Некоторым вещам лучше подчиниться сразу.

Сменить имя, принять новую судьбу, встать на другой путь и отряхнуть пыль прежних дорог с сандалий, чтобы не мешала идти дальше.

Перечить Дикому Гону не имел права никто. Они всегда собирали жатву, а их жертвы исчезали бесследно, чтобы вернуться через столетья или тысячу лет, когда от любимых остаются только заросшие бурьяном холмики земли и имена, ныне звучащие как пустой звук.

А потом, когда всадники исчезнут, продолжат гнаться за бессмертным оленем, обозначающим ход времён, в наземный мир приходят холода и долгая зима.

Отказаться от приглашения — немыслимо, согласиться — потерять друг друга навсегда. Перед моим фейри стал выбор горше смерти. Либо исчезнуть самому, либо оставить меня сидам.

Я стояла поодаль, прижав руки к груди и широко раскрытыми глазами смотря на всадников Дикой Охоты. Заговорить не дозволялось условием моего освобождения, но я решила проявить непокорность. И поняла, что голос пропал.

Более того, я не могла сдвинуться с места. Зато Арлен заговорил, и его слова наполнили мою душу ужасом, смешанным с тревогой:

— Я согласен присоединиться к Дикому Гону. Вам нужна энергия моей души, я готов дать её вам. Добровольно и с готовностью следовать до конца. И та, что идёт за мной, будет свободна.

Ставить условия Дикому Гону? О такой дерзости я боялась и подумать! Они могли уничтожить одним взглядом, но никто, даже красноглазые черногривые кони не удостоили меня внимания.

Я была словно призраком, бесполезным и оттого безгласным. Никакие жертвы не делаются из прихоти.

И сейчас я поняла, что сиды всё равно возьмут себе одного из нас. Если я отказываюсь от своего пути, то могу идти другой дорогой, но тогда у Арлена появится новая цель его бесконечных странствий.

Бывший Ищейка достоин того, чтобы обрести нового четвероногого друга и пуститься по небу наземных миров, оставляя за собой кровавый след, на который ещё долго будут смотреть те, кто остались в ночи Самайна без крова. Смотреть и шептать молитвы Духам или новым Богам.

А я, не знавшая ещё пару месяцев назад ничего о Дикой Охоте, стояла молчаливым свидетелем. Лила слёзы, но некому было их заметить.

Судьба миров вершилась на моих глазах, потому что Арлен из рода Рокси вдруг становился новым всадником, который научится казнить непокорных и бесприютных, любопытных и просто невезучих, попавшихся на пути.

Уже из тёмного облака появился его конь, а я продолжала стоять заколдованной статуей. Сиды не смогли уговорить меня остаться и стать Эйгир.

Девой с другой, неведомой до поры судьбой. Значит, будущее менялось. И в этом другом грядущем Арлен играл важную роль.

А я смогу вернуться в Авелон. Я вдруг ясно увидела свою судьбу: вот я приезжаю на белоснежном каярде бывшего возлюбленного, но Жиннивер уже совсем состарилась и почти обезумела. И те, кто встречают меня теперь, выросшие дети тех, кто провожал в путь без возврату.

Они, один за другим, склоняются передо мной и нарекают своей королевой. Я буду править долго и мудро, переживу последних соплеменников.

Увижу закат эпохи мелиад, деревья перестанут откликаться на мой зов, фейри уйдут в другие края, а я стану легендой.

Злобным, мстительным призраком на белоснежном коне Арлена для тех, кто придёт из-за Черты. И постепенно забуду своё имя, потому что призраку и тем, кто его боится, оно без надобности. Я стану самим Ужасом.

Но самое главное — сначала прокляну своё долголетие, взмолившись Духам. Но тем не будет дела до мелиады, отказавшейся от своей судьбы.

И лишь после этого мне подарят бесценный дар — полное забвение. Смерти нет, я стану тенью, которая не помнит ни того, что с ней случилось, ни того, почему всё сложилось именно так. Забуду я, забудут обо мне.

Арлен погладил черногривого по крупу и уже собирался вскочить в седло, как я наконец обрела голос и закричала что есть мочи:

— Я — Эйгир! И я принимаю уготованное мне!

И Арлен обернулся на мой крик, в два счёта оказался рядом, прижав к груди.

Я крепко зажмурилась, сжала руки в кулаки, а когда открыла глаза, то на голубом небосводе снова светило солнце.