Избранница Серых холмов (СИ) - Иванова Инесса - Страница 12

Он отошёл, а я пристыженно опустила глаза. Что ж, раз фейри готов был даже свободолюбивых каярдов заставить тянуть повозку с мелиадами, значит, настроен весьма серьёзно.

Фейри почитали плотоядных коней за равных жителей Фейвильда. Каждый каярд обладал правами разумного существа, указы короля Оберона и королевы Титании — верховных правителей нашего царства — явно говорили о том, что плотоядные кони принадлежат нескольким мирам и свободны в выборе наездника.

Как правило, они позволяли сидеть на своей спине только тому, кого выбрали сами, а когда нужда в них пропадала, исчезали в мгновение ока. Никто не знал, куда.

Пока я раздумывала о том, могут ли каярды читать мысли, во двор вышла Уна, поддерживаемая двумя служанками. Ещё четверть кверла назад, когда мы сидели за столом, она выглядела бледной, но гораздо более живой, чем сейчас.

Понятно, решила следовать своему плану. И он как раз перекликался с моим.

Маркус, что-то прошептав Арлену, спешился и помог притворщице взобраться в повозку. А убедившись, что девушка удобно устроилась на подушках, достал из поясной сумки какой-то стеклянный флакон, похожий на тот, который Брееда использует в качестве засова, и откупорил его.

По воздуху разнёсся приторный аромат сладких до першения в горле цветов, и мы все закашлялись. Но уже через минуту в голове прояснилось, и дышать стало гораздо легче.

— Это поможет вам, арты, перенести тяготы пути, — улыбнулся Маркус, не обращая внимания на злобный взгляд Уны, который та метнула в его сторону.

Останавливаться в дороге по каждому пустяку, фейри не планировали. Или на раз-два разгадали план Уны.

Вскоре мы тронулись в путь.

Лес, который лежал по обе стороны Главного тракта., отличался от родной рощи, как бородач в летах от юноши, вступившего в пору взросления. Деревья, по большей части тополя и дубы, сомкнули ряды так плотно, будто не хотели, чтобы чужаки ходили по лесу без особого на то приглашения. Враждебность и настороженность чувствовалась во всём, даже в скрюченных, как от возраста, ветвях, тянущихся к непрошенным путникам и предупреждающих их о том, что, стоит зазеваться, и стражи леса утянут вас вглубь чащи, из которой нет возврата.

Даже птицы здесь не пели, а молча наблюдали за нами, почти бесшумно перемахивая с ветви на ветку. Мелких животных и вовсе не было видно.

Я любила леса. Любые. И могла, как и всякая мелиада, слышать их голоса, когда те негромко шептались друг с другом о том, что происходило в мире. Но эти деревья молчали, хотя я чувствовала, им есть что сказать проезжающим.

— Лес нам не рад, — прошептала Кхира, оглядываясь по сторонам и плотнее кутаясь в шаль, хотя воздух вокруг был душным, будто перед грозой.

— Конечно, не рад, — буркнула Уна нахмурившись. — Фейри почти не слышат деревья, только избранные, друиды, могут с ними общаться. И то не со всеми.

Я понимала, что она хочет сказать. И каждая сидящая в повозке тоже об этом думала.

Фейри живут в гармонии с окружающим миром, как и все, кто его населяет, но они не чувствуют деревья так, как мы, мелиады. Даже дриады, наши дальние родственники, и те уже почти утратили способность слышать, как молодой росток пробивается сквозь толщу почвы и, благодаря движению соков, вырастает в могучее древо.

А те, кто не слышат, не могут знать, какому дереву пришла пора умирать, каким следует пожертвовать ради того, чтобы оно послужило в качестве досок для пола или стен.

— Дело не в этом, — отозвалась я, наклоняя голову, чтобы хоть что-то понять. Казалось, ещё немного — и попытка увенчается успехом. — Их кто-то долго обижал, вырубал сильные деревья, вот они и стоят насупившись. И не пропустят мимо, не взыскав платы.

Не знаю, откуда мне пришла эта мысль, но служанки Уны были согласны и тихо вскрикнули, а Кхира крепче прижалась ко мне, будто я могла отвратить неминуемое.

— Пусть фейри и платят, — выпалила Уна и дёрнула рычаг повозки, приказав ей затормозить. Та дёрнулась и остановилась так резко, что все сидящие в ней чуть не попадали на пол.

— Полегче нельзя? — спросила я, поднимая глаза на Уну. Кххира помогла мне сесть на место, а ссадина на ладони, которую я ободрала о дощатый пол, начала нещадно печь. — Хотя бы предупредила.

— У тебя есть время предупреждать, у меня — нет, — фыркнула Уна и громко произнесла, обращаясь к Ищейкам:

— Дальше нельзя ехать!

— Почему? Что опять случилось? — насмешливо спросил Арлен, и оба каярда заржали, будто согласились с мнением хозяев.

— Лес нас не выпустит, — Уна произнесла это с таким видом, словно Ищейки должны были понять, сколь много упускают из виду.

— Мы ведь на Главном тракте, — доброжелательно сказал Маркус, поглаживая по белоснежной шее своего скакуна, не проявлявшего беспокойства. — На нём никто и ничто не причинит вреда.

Это было правдой. Главный тракт — это не просто вымощенная крупным булыжником дорога, но и своеобразный защищённый коридор, невидимые стены которого ограждают от любой вредоносной магии. Но правдой было и то, что лес, если захочет, сможет одурманить так, что ты сам сойдёшь с защитной тропы.

— Деревья действуют на вас больше, чем на нас, арты, — поспешил успокоить Арлен, но по взгляду было заметно, что он напрягся. — В любом случае, не было сведений о пропавших без вести, но миновать лес как можно скорее в наших общих интересах. Через четыре кверла мы окажемся в поле. Вперёд!

Спорить казалось бессмысленно, к тому же я была согласна с Ищейками: чем скорее мы минуем тревожно молчащий лес, тем лучше. Даже могущественные сиды сейчас не страшили меня больше, чем могучие тополя, макушками взбивающие низко нависшие облака в густую молочную пену.

Формально фейри были правы. Сведений о пропадающих в этой части леса не имелось — значит, здесь безопасно. Но они не учли другого.

Лес не старался убить путников, шедших по его тропам. За это его могли уничтожить, извести, а деревья чувствуют боль и страх не хуже нас, тех, кто может свободно передвигаться с места на место.

Скорее всего, имел место обычный Ритуал Изматывания, когда лес заманивает путников вглубь и заставляет плутать в поисках выхода, пока не высосет всю энергию. Потом истощённые путешественники оказываются на Главном тракте, сами не понимая, как смогли выбраться из плена и полагая, что причиной были только их собственные Умения.

Но всё это было лишь моими соображениями, так что я не стала делиться ими с окружающими. Пока никто не сошёл с Главного тракта, беспокоиться не о чем.

Уна сидела, откинувшись на подушки и, пожав губы, смотрела вокруг с заметным беспокойством. Она сейчас походила на цаплю, вытягивающую длинную шею в попытке увидеть опасность раньше, чем станет слишком поздно. От былой наигранной слабости и следа не осталось. В зелёно-голубых глазах девушки затаилась тревога.

Я же, как ни странно, не чувствовала ничего подобного, словно кто-то невидимый накинул на меня одну защитный полог, оберегающий от бед.

— Почему деревья молчат? — тихо спросила Кхира, не обращаясь ни к кому конкретно.

Она сидела, сложив руки на коленях, и шептала молитвы Духам, прерываясь лишь на то, чтобы обвести взглядом всех, кто сидел в повозке, прежде чем снова опустить голову на грудь.

— Они не молчат, — возразила я так громко, что в глубине чащи на секунду послышалась какая-то возня.

Все уставились на меня с недоумением. В глазах служанок Уны я видела почти священный ужас, они глядели с чуть приоткрытыми ртами, будто я вдруг сделалась Старейшиной, умеющей понимать то, что обычным мелиадам не под силу.

— Что вы имеете в виду? — послышался за спиной голос Арлена.

Ищейки подъехали ближе, чтобы послушать наш разговор. Уверена, им тоже было не по себе. Я спиной ощущала тысячи чужих взглядов, изучающих нас, думаю, это чувствовали и остальные, но спрашивать было страшно.

— Не знаю, почему, но я слышу их. Деревья говорят, что лучше бы заманить вас, арты. Или одного из вас. Только без каярдов, — я обернулась через плечо и снизу вверх посмотрела в синие глаза Арлена. На пару мгновений возникла иллюзия, что он прислушался, но, конечно, вскоре я увидела лишь иронию.