Алекс и Алекс 3 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 3

— А ты?

— Что я?

— А ты его как освоила, это каст? Ну, или правильнее, зачем?

— Две причины. Для начала, семья. У нас считается, что образование и набор навыков должны быть максимально гармоничными. Умеешь кипятить — умей и охлаждать. Скажем, у нас в семье родители и тренер вбивают в детей всё, что только возможно. Во-вторых, охлаждение — это обратная сторона контроля и комфорта. Чем круче ранг твоей семьи, тем более замысловатыми кастами ты владеешь. Включая самые экзотические, как этот. Вопрос престижа, — она заканчивает пояснение и протягивает мне последнюю флягу. — Тоже не минус один, но всё же чуть пониже ноля.

— Каким образом ты так тонко чувствуешь температуру? — слегка настораживаюсь. — У тебя что, ханьская медицинская искра? Как ты так точно в градусах наощупь ориентируешься?

Анна в ответ смеётся, кажется, пытаясь скрыть волнение. Затем всё же отвечает:

— Ханьской искры не существует. Ну, скажем, с точки зрения моей семьи не существует… а чувствую очень просто. Для меня критичной в объекте, особенно в органике, при обратном модуле является точка кристаллизации жидкости.

— Температура замерзания? — уточняю на всякий случай, потому что у одарённых привычными словами часто называют другие вещи.

— Ага. Вот её, эту точку, я чувствую очень тонко. До десятых долей градуса. Завязано на искру: температура объекта уже не меняется, а энергии продолжаю тратить, как в пропасть. По воде, ноль и около него в обе стороны я чувствую очень хорошо. Блин, о чём мы говорим! — На совсем минорной ноте завершает она, шмыгая носом.

— Не парься, всё будет хорошо. Засекай время. Буду занят не более трёх минут. — Говорю ей, перескакивая через барьерчик по сигналу зуммера.

А в следующий момент меня, парня на противоположной стороне и всю нашу с ним площадку отделяет от трибун мощный энергетический щит.

— Стационарный какой-то прибор, — комментирует Алекс плотность барьера. — Такая моща вкачана, что явно не переноска. Пробить, в принципе, можно; но сходу даже я не могу придумать, как. Второй сигнал, побежали.

_________

Как нам с Алексом и думалось, первыми с той стороны площадки летят обычные иглы. Ну, как обычные; попрохладнее, чем у Хаас.

Элемент многократно отработан, потому смещаюсь вперёд и вправо, пропуская первую порцию мимо себя.

— Не ведись! — коротко рявкает Алекс. — Мониторю его, он что-то задумал! Контроль!

По внутренней связи, диалоги с собственным чипом длятся в тысячи раз быстрее, чем заняло бы устное вербальное общение.

Пока Алекс подсвечивает на нашем с ним виртуальном макете оптимальную трассу, я уже несусь по ней, что есть мочи. Уворачиваясь от следующих летящих в меня серий.

Мой единственный шанс, в принципе, понятен, исходя из сравнения наших тактических характеристик: мне надо прорваться к нему вплотную, во что бы то ни стало.

Ему, соответственно, нельзя дать мне этого сделать ни в коем случае.

Иглы, брошенные им в первых трёх сериях, имели какую-то смешную температуру и максимум могли бы обжечь мне кожу.

Пообщавшись с Хаас, в том числе в режиме тренировки на полигоне, я отлично знаю: он может много лучше.

— Интересно, зачем он подпускает ближе. — Отвечаю Алексу на бегу, благо, никаких усилий это вообще не требует.

— Сам нервничаю. — Обрывает меня сосед.

Площадка для дуэли выбрана Анной по моему указанию и усыпана сплошь песком, гравием и пылью. Всего мне нужно пробежать каких-то сорок метров, даже чуть меньше. Если по прямой.

Проблема в том, что по прямой бежать нельзя.

Чтоб снизить эффект термоудара при прямых попаданиях (которые, к сожалению, неизбежны), мы с Алексом разработали специальную змейку — смену курсов галсами, выводящую бегущего меня из концентрированных фокусов противника. Главное — не сбавлять темп после пропущенного попадания. Как бы ни было больно.

Хаас, кстати, после отработки мною этого перемещения потом на целый час задумалась. И, спросив разрешения, отправила видеозапись нашего с ней полигона куда-то в семью, родне.

— Объём! — снова рявкает Алекс.

Я, резко затормозив, пинком поднимаю с земли кучу пыли, частично закрывающей меня.

Как ни смешно это звучит, но мелкодисперсная пыль передо мной в разы снижает интенсивность проходящего по мне теплового излучения в исполнении местных одарённых. Алекс засыпал меня формулами на эту тему, но я не вник до конца. В качестве полноценной защиты не годится, но чтоб переждать пару секунд в более щадящем для организма режиме — самое то.

А ресурс организма мы с ним ведём сейчас вдвоём и измеряем до сотых долей процента.

— Они видели каким-то образом твои тренировки, — констатирует сосед.

— По его тактике понятно. — Подтверждаю хмуро.

Поставленный на моём пути с упреждением заслон (по принципу очень горячего духового шкафа из плазмы) рассчитан именно на то, что я влечу в него на всём скаку.

Хаас помогла мне тщательно проработать всю имеющую отношение к делу теорию. И я теперь знаю, что применение такого каста конкретно Биллом говорит о его предварительной подготовке «под противника»: объёмные техники не есть их фамильная сильная черта. Более того, разучивал он их явно впопыхах и недавно, судя по некоторым деталям.

Потому что не дать мне к нему подобраться вплотную в его исполнении может только что-то подобное.

— Чёрт, он тратит слишком много энергии. — Сообщает Алекс нюанс, от меня ускользнувший. — А расход резерва на нём вообще никак не отражается. Как будто он от батарейки, — а дальше мой сосед грязно ругается первый раз на моей памяти. — Так, начинает всё вокруг греть, на весь объём! Откуда у него энергия?! Будем стоять — сгорим. — Буднично заканчивает он. — Вода и вперёд.

Как ни потешно это было при планировании, но сейчас, остановившись и смеша окружающих, выпиваю залпом первую флягу (благо, армейская снаряга снабжена специальными мембранами, забрасывающими содержимое в тебя за доли секунды — специфика сферы применения).

После этого, сверившись с Алексом, зигзагом прохожу горящий квадрат насквозь, продолжая сокращать дистанцию.

— Половина дистанции, — рапортует Алекс, когда мы вываливаемся из горящего куба. — Минус кило двести веса. Преимущественно за счёт испарения воды. Сгоревшая кожа не в счёт, проценты. Тормозни. Вода! Должен быть резерв.

От меня валит пар, как от кипящей кастрюли. Благодаря индивидуальным особенностям, я имею возможность пропустить сравнительно большой объём воды через организм за крайне короткое время, для охлаждения. Правда, внутренние повреждения имеют место.

— Ресурс шестьдесят семь процентов, — раздаётся от Алекса, когда я быстрее чем за секунду приканчиваю и вторую флягу, отбрасывая её на песок.

Что хорошо в данной ситуации, противнику на смену каста и фокуса тоже нужно время. Несмотря на не известно как раздутый им буквально за одну ночь резерв, техника у него похуже Хаасовской. Перенос цели он делает с задержкой, скорость исполнения каждого элемента у него тоже отстаёт от привычной мне. Скажем прямо: рядом с Анной он — просто неуклюжий бык. С очень большим резервом, чего не должно быть, по идее.

К сожалению, создаваемые им температуры периодически запредельны даже для меня. Другое дело что он, со своим слабым (опять же, в сравнении с Хаас) контролем, не может такой каст держать долго. В его работе возникает что-то типа паузы между ударами, если переложить на категории драки. Вот эти паузы — полностью мои.

Следующие двадцать метров похожи на предыдущие: он ставит заслоны в виде кубов плазмы, не попадая по мне фокусом (мелкие, но уже обширные, ожоги не в счёт — в том числе, на внутренних органах, по принципу микроволновки). Дополнительно, он изо всех сил греет при этом окружающее меня пространство и выдавливает таким образом из состояния покоя.

Я же, опустошая очередную флягу, прохожу очередной куб.

Похоже на короеда, прогрызающего себе путь в древесине. Только, в отличие от короеда, у меня осталось чуть меньше сорока процентов физиологического ресурса.