Пещеры Красной реки. Листы каменной книги
(Исторические повести) - Сенак Клод - Страница 3

Нуму все это было хорошо известно. Вынужденный мало двигаться из-за увечья, озлобленный сознанием своей неполноценности, избегавший общения с людьми из страха, что его могут лишний раз пожалеть, он имел достаточно времени, чтобы хорошенько обдумать в одиночестве создавшееся положение.

Он не знал ничего о том, что говорилось на Большом Охотничьем Совете, поскольку возраст не позволял ему присутствовать на нем. А жгучее любопытство мучило мальчика.

Опершись на локоть, Нум полулежал в своем темном углу, внимательно следя за близнецами. Он без сожаления отдал бы свой острый кремневый топорик с гладко отполированной костяной ручкой, лишь бы узнать, что решили на Совете его отец Куш, Мудрый Абахо и другие старейшины племени. Что касается его, Нума, то он считал бы целесообразным устроить Большую Охоту на бизонов в горах, не дожидаясь, пока те спустятся вниз, раз неизвестно, какой маршрут они в этом году выберут.

— Мы отправимся за бизонами в горы? — спросил он внезапно, не в силах сдерживаться дольше.

Близнецы удивленно посмотрели на него и разразились хохотом: смеялись они тоже совершенно одинаково.

— Ты воображаешь, что мы будем гоняться за бизонами по горам и ущельям, малыш? Но не забывай, что они бегают быстрее нас! Или, может, ты со своей хромой лапкой сможешь угнаться за ними? Спи-ка лучше, чем задавать глупые вопросы.

— Я не могу спать! — пылко воскликнул Нум. — Как можно спать, когда мы не знаем, будет ли у нас запас мяса на зиму?

— У нас будет много мяса, — обещал Ури. — Спи!

Нум опустил голову на подстилку. Много мяса — это хорошо. Но каким образом Мадаи добудут это мясо? Он снова приподнялся на локте и спросил:

— Но как?

— Что — как?

Тхор и Ури уже успели наполовину погрузиться в сон. С ними всегда так: стоит обоим вытянуться на подстилке, как они тут же засыпают непробудным сном до следующего утра. Нум настаивал:

— Как мы разыщем бизонов, если они спустятся с гор в другом месте?

— Они, быть может, пройдут обычным путем, — пробормотал Тхор, сладко зевая. — Абахо узнает это сегодня ночью.

Черные глаза Нума широко раскрылись во мраке.

— Абахо? А как он узнает?

Тхор сердито стукнул кулаком по стенке хижины и перевернулся на другой бок, спиной к Нуму, давая понять, что младшему брату пора наконец оставить его в покое. Ури зевнул в свою очередь и сказал:

— Абахо — великий мудрец. Он всю ночь будет размышлять и колдовать, а завтра скажет Мадаям, когда и где бизоны спустятся с гор…

Нум вскочил на ноги, подошел прихрамывая к постели близнецов, схватил Ури за плечо и встряхнул его:

— Ури, а как же Абахо догадается о намерениях бизонов?

— Понятия не имею. Но даже если бы я и знал что-нибудь, я все равно не сказал бы тебе ни слова. Ты еще слишком мал, чтобы интересоваться подобными вещами.

Нум закусил с досады губу. Слишком мал! Слишком мал! Как он ненавидел этот вечный припев близнецов! Помолчав немного, мальчик спросил:

— Абахо остался размышлять в хижине Совета?

— Абахо ушел в сторону Большого болота, — ответил Ури, — и никому не дозволено следовать за ним, даже нашему отцу. Тайны мудрецов не должны быть известны охотникам и воинам, не говоря уже о таких сопляках, как ты.

— Но я хотел бы все-таки знать… — упрямо продолжал Нум.

Ури проснулся окончательно. Он сел на подстилке и, схватив младшего брата за руку, сжал в своих сильных пальцах узкую мальчишечью кисть.

— Слушай внимательно, малыш, и никогда не забывай того, что я тебе сейчас скажу. Ни один из воинов племени не задал Абахо ни одного вопроса. А между тем все они со времени своего совершеннолетия приобщены к Тайнам, о которых ты и представления не имеешь. Сегодня ночью Абахо будет вопрошать Великого Духа…

— Великий Дух покровительствует нашему Мудрому Старцу, — живо сказал Нум, — все знают об этом.

— Но тебе он своего покровительства не окажет, если будешь лезть в дела, которые никак тебя не касаются! Иди-ка ложись спать! Спокойной ночи!

Ури выпустил руку Нума и протяжно зевнул.

— Вы могли бы, по крайней мере, сказать мне… — снова начал неугомонный Нум.

— Если ты сию же минуту не замолчишь, — взорвался внезапно Тхор, — я встану с постели и тогда…

Младший брат одним прыжком очутился в своем углу и бросился на подстилку. Рука у Тхора была тяжелой, он знал это по опыту. Лучше не возбуждать его гнева…

Не успел Нум улечься и пристроить поудобнее больную ногу, как с постели близнецов донеслось мощное равномерное дыхание. Секреты мудрецов и Тайны Природы мало волновали воображение старших братьев: они уже спали.

Нум долго не мог заснуть. Недоуменные вопросы продолжали терзать его.

Почему Мудрый Старец Абахо предпочитает заниматься своими размышлениями посреди сырого и холодного болота, а не в хижине Совета, самой большой и благоустроенной из всех летних жилищ Мадаев?

Почему он потребовал, чтобы его оставили одного? В какие одежды он облачился, собираясь провести ночь на болоте? Какие моленья возносит он Великому Духу, Отцу и Создателю всего сущего? Почему? Как? Почему?..

Нум ворочался с боку на бок на подстилке из сухой травы и листьев, стараясь не шуршать, чтобы не разбудить близнецов. К счастью, Тхор и Ури спали как убитые.

«Хорошо им жить на свете, — думал Нум, — они никогда не задают вопросов, на которые не могут сразу же получить ответ. Когда придет время, они выполнят приказ — только и всего. Беспрекословное послушание, конечно, очень хорошая вещь, очень даже хорошая… но я… я все-таки хотел бы знать…»

С бесконечными предосторожностями Нум поднялся с подстилки, уперся здоровой ногой в земляной пол и взял в руки палку, с которой теперь не расставался: прямой и крепкий сук случайно уцелевшего от пожара каштана, на гладкой коре которого мальчик с грехом пополам нацарапал костяным ножом силуэт бизона. Два дня тому назад Мудрый Старец Абахо, увидев у Нума эту палку, взял ее в руки и внимательно осмотрел.

— Ты сам вырезал этого бизона, сын мой?

Нум покраснел до корней волос.

— Да, сам. Я теперь не могу играть и бегать с другими ребятами, и поэтому…

Слова оправдания замерли на его губах. Он был уверен, что такое занятие недостойно мужчины и сына вождя. Но Мудрый Старец смотрел на мальчика пытливо и задумчиво.

— А ты пробовал изображать других животных?

Нум опустил голову, словно чувствуя за собой вину.

Мог ли он признаться Абахо, что в долгие часы бездействия и одиночества он начал потихоньку рисовать пальцем на влажном песке, чтобы хоть на время забыть о своем несчастье? Мог ли Нум рассказать Мудрому Старцу о голоде, который мучил его до такой степени, что стоило ему закрыть глаза, как он сразу же видел перед собой тучные стада оленей и косуль, быков и диких лошадей? Разве будущему охотнику и воину пристало рисовать эти голодные видения?

Нум решил скрыть от Абахо свои недостойные истинного мужчины занятия. Все так же, не поднимая глаз, он пробормотал:

— Нет, нет… Нум ничего не рисует…

Абахо осторожно положил украшенную силуэтом бизона палку на землю и молча удалился. Костыль калеки — только и всего!

Нум постарался изгнать из мыслей это унизительное воспоминание. Бесшумно раздвинув завесу из коры, закрывавшую вход, он высунул голову наружу и огляделся.

Перед хижинами летнего становища простиралось обширное пустое пространство. В центре его горел большой костер, который двое караульщиков должны были поддерживать всю ночь, отгоняя от стоянки волков и других хищников. Один из ночных стражей дремал, положив подбородок на рукоятку массивной палицы. Второй, по-видимому, отправился в обход становища. Где он мог находиться?

Нум ждал затаив дыхание. Ночь была совсем светлой. Круглый щит полной луны сиял над опаленными пожаром вершинами ближнего леса. Было свежо, даже немного прохладно. Человек у костра тихонько свистнул; слева, из-за хижины Большого Совета, донесся ответный свист.