Загадочный пациент (СИ) - Форс Элен - Страница 4

А я не могу сдержать писк, куда я пойду с ним, когда у него такой стоят?

Он не церемонясь хватает меня за капюшон и не напрягаясь тащит за собой. Моя голова еле достаёт ему до подбородка, он крупнее и сильнее меня, у меня не хватает сил выбраться из его захвата. Сопротивление бесполезно, остается только послушно передвигать ногами и не привлекать внимания. Если охранник меня увидит – донесут отцу и тогда меня закроют в психиатрическом, а жить в комнате без окон и общения не выносимо.

Этот псих тащит меня через сад к противоположному крылу, которое закрыли специально для него. Затаскивает на очень уютную террасу, как в отеле, и закидывает в номер, после закрывает двери. При этом он не говорит мне и слова, тишину нарушают только хрипы из его груди.

Чувствую себя мышью, которую кинули в клетку с тигром, остается только забиться в угол и не шевелиться, может и не заметит моего присутствия, Страшно даже дышать.

В его палате, если ее так можно назвать, намного уютнее, чем у всех остальных. Мебель новая, от нее даже пахнет еще упаковкой. Ничего больничного, обстановка пятизвездочного отеля. К его приезду подготовились.

Он замирает и рассматривает меня, между его бровей залегает морщинка, что-то во мне его привело в замешательство. От такого хамства я теряюсь, уже открываю рот, чтобы сказать что-нибудь острое, как натыкаюсь на кобуру на комоде. Захлопываю рот с характерным стуком зубов. У него пистолет.

- В ванной над раковиной полка, там аптечка, принеси ее. – он командует мной словно, имеет на это право и я кидаюсь выполнять, у меня совсем нет желания играть с диким зверем, порвёт и не заметит.

К моему возвращению он уже стащил бинты, оголяя живот и спину. Раньше я никогда не видела молодых мужчин без рубашки, только брата и отца. От общения с другими представителями мужского пола меня ограждали всю жизнь, мне было запрещено с ними общаться.

Подозреваю, что отец всегда хотел меня выгодно для себя продать.

На его теле было множество бугристых шрамов, некоторые из этих рубцов были совсем свежие, они наслаивались друг на друга. Каждая мышца перекатывалась и бугрилась при его любом движении. Тело воина, закаленное битвами. Это зрелище вводит в транс, хотелось провести рукой по его коже, потрогать шрамы, узнать какие они.

- Я не могу достать некоторые участки. Залей раны йодом. – я послушно открываю баночку и стараюсь залить красные рваные раны не причиняя боли. Еще мне очень хочется узнать, как его зовут. У него же есть имя? – Теперь возьми хирургические лейкопластыри и наложи на раны.

Руки совсем не слушались, меня бросало то в жар, то в холод, когда он начинал говорить, мне становилось трудно дышать. Этот человек мог одной рукой переломить мой шейный позвонок, будто я соломинка.

- О Вас говорит вся больница. – внезапно говорю я, лишь бы что-нибудь сказать, нарушить давящую тишину. Он даже не шелохнулся, может он плохо слышит?

Я ловко справляюсь с пластырем, после чего накладываю фиксирующую повязку бинтом. Когда руки заняты делом мне спокойнее, озноб немного отступает, а вместе с ним притупляется страх.

- У тебя хорошо получается. – холодно констатирует он, когда я заканчиваю. Он поднимается, и теперь я могу рассмотреть его в полный рост при свете. Даже сквозь бинты видно, что он красив: колючие глаза испещрены тонкими морщинками, потому что он постоянно хмурится, волевой подбородок и острые скулы выдают сложный характер. Когда он смотрит на меня весь ощетинивается.

- Я училась на врача. – для чего-то говорю я, подсознательно мне хочется ему понравится. Хотелось доказать ему, что я не наркоманка, слух преувеличен моим же отцом, чтобы оттолкнуть от меня людей. И мне хотелось, чтобы он проникся ко мне симпатией и помог. На интуитивном уровне я чувствовала, что это в его власти.

- Зря не доучилась. – его голос холоднее льда. После моей помощи ему я не ожидала такой грубости.

- Я не сделала Вам ничего плохого, чтобы Вы так говорили со мной. – выдавливаю я, радуюсь, что на мне огромная толстовка, которая скрывает частично моё лицо и то, как меня трясёт. Я в шаге от того, чтобы мой ужин оказался на ковре перед ним. Его аура давит на меня.

- Иди уже. Я устал. – он говорит очень хрипло вздыхая. И на миг сквозь маску просачивается усталость. Он безумец. При таких ранениях бегать – самоубийство; судя по хрипам из груди, ранения не только на его теле, что-то страшное с его легкими.

У меня только один шанс, либо пан, либо пропал.

- Мне нужна помощь. – лихорадочно выпаливаю я, сжимая руками край толстовки. – Мне надо бежать отсюда, отец держит меня здесь силой… при том, что я здорова… Он хочет продать меня своему партнёру ради денег. Я не знаю, что Вас интересует, но у меня есть деньги. Сумма приличная, я заплачу Вам, если поможете.

Мои слова его удивляют, потому что брови взлетают вверх, но он смотрит на меня не глазами человека, который сожалеет, а как на обманщицу. Чувствую это и в затянувшейся паузе. Предприятие провалено.

- Куда угодно. Мама умерла, а брат пропал… Но я могу работать медсестрой… – обычно я не разговорчивая, но под его пристальным взглядом слова сами из меня льются потоком. Чтобы усилить эффект, я молю его, придавая своему лицу более жалобный вид. – Помогите мне, пожалуйста, если можете.

- Ты наркоманка. - устало выдыхает он.- Тебе здесь самое место, лечись, может на девушку станешь похожа… И деньги меня не интересуют.

Его слова бьют меня, унижают, втаптывают грязь. Попытаться стоило, чтобы потом не жалеть. Я разворачиваюсь, чтобы уйти через террасу, у меня даже не осталось слов, чтобы хоть что-нибудь сказать этому черствому мужлану. В этом состоянии даже не замечаю, что у меня развязался шнурок на кроссовке, я наступаю на него и путаюсь в своих же ногах.

За доли секунд я унизительно падаю перед ним на колени, цепляясь за спортивные штаны и приспускаю их вниз. Еще бы пару миллиметров вниз и я бы высвободила бы его член. От абсурдности всей ситуации я цепенею, теряюсь и затравленно поднимаю на него глаза. Его дыхание учащается и смотрит он на меня не добро, от этого взгляда во рту пересыхает и я провожу языком по губам.

- П-простите. – лепечу я, убирая от него руки, пытаясь подняться. Колени охватила жгучая боль, сводящая суставы в судороге. Он снова подхватывает меня и усаживает на кровать, задирая штаны и осматривая колени. При этом он не говорит ни слова и не издаёт ни звука. У меня нет большого опыта общения с мужчинами, но они все такие не разговорчивые и серьезные, грубые и не любезные?

Когда он дотрагивается до колена я вскрикиваю, там точно будут синяки, после такого не удачного приземления.

Его жаркое дыхание с запахом лекарства, судя по всему обезболивающего, обжигает кожу щёк. Краснею, как рак, мне невероятно жарко в шапке, хочется стянуть ее. Он проводит рукой по моей ноге уже нежно, обхватывает лодыжку и долго рассматривает ее. Большим пальцем обводит шрам.

Нужно уходить. Что-то нехорошее повисает воздухе. Пульс выбивает барабанную дробь.

Я даже не замечаю, как он подминает меня под себя на кровати, раскидывая мои ноги в разные стороны и размещаясь между ними. Его вздыбленная плоть упирается в мои складочки, даже через слои одежды я чувствую его. Он забирается руками под толстовку и двигается к груди, не защищённой лифчиком, он сжимает ее сильно до боли, но от его прикосновения все тело наполняется сладкой истомой.

Нет. Нет. Не так…

Я хватаю его руку и пытаюсь оттащить от меня, изо всех сил впиваюсь зубами в губу, чтобы причинить боль, оттолкнуть. Я не намерена расстаться со своей девственностью вот так, с человеком, которого не знаю и не люблю. Не ради этого я сижу в этом забытом Богом месте уже год.

- Решила построить из себя порядочную? – шипит он, хватая меня за подбородок и делая неприличное движение, имитирующее толчки. – Сначала спрыгнула на меня, потом просила помочь и СЛУЧАЙНО упала к ногам, предлагая минет? Так давай бартер, ты меня обслуживаешь, а я выпускаю тебя отсюда.