Пролейтесь, слезы… - Дик Филип Киндред - Страница 4
- Предыдущая
- 4/45
- Следующая
Хорошо, что остались мелкие монеты. Он бросил в монетоприемник золотой доллар и набрал номер Ала Блисса.
— Агентство талантов Блисса, — ответил голос самого Ала.
— Слушай, — сказал Джейсон, — я не знаю, где я нахожусь. Ради всего святого, приезжай и забери меня отсюда. Ал, ты понял? Ал?
Телефон молчал. Наконец далеким равнодушным голосом Ал Блисс спросил:
— С кем я говорю? Джейсон прорычал ответ.
— Я вас не знаю, мистер Джейсон Тавернер, — бесстрастно произнес Ал Блисс. — Вм уверены, что набрали правильный номер? Кто вам нужен?
— Ты мне нужен, Ал. Ал Блисс, мой импресарио. Что случилось в больнице? Как я сюда попал? Ты можешь мне объяснить? — По мере того как он говорил, Джейсон успокаивался. Последние слова прозвучали почти спокойно. — Ты можешь связаться с Хизер?
— С мисс Гарт? — со смешком переспросил Ал.
— Значит, так, — взорвался Джейсон. — Больше ты на меня не работаешь! Ясно? Можешь ничего не объяснять. Точка. Ты уволен.
Ал Блисс снова рассмеялся, после чего повесил трубку.
Убью сукина сына, подумал Джейсон. Разорву маленького лысого ублюдка на кусочки.
Не понимаю, что на него нашло. Почему он так поступил? Что, черт побери, я ему сделал? Он был моим другом и агентом в течение девятнадцати лет. Ничего подобного никогда не случалось.
Позвоню Биллу Уолферу, решил Джейсон. Он всегда в офисе или на связи. Пусть объяснит, что все это значит.
Джейсон опустил в монетоприемник второй доллар и по памяти набрал номер.
— Юридическая контора Уолфер и Блейн, — ответила секретарша.
— Соедините меня с Биллом, — сказал Джейсон. — Это Джейсон Тавернер. Вы меня знаете.
— Мистер Уолфер в данный момент в суде, — ответила секретарша. — Если хотите, я соединю вас с мистером Блейном. Или мистер Уолфер перезвонит вам, когда вернется.
— Вы знаете, кто я такой? — прорычал Джейсон. — Знаете Джейсона Тавернера? Телевизор смотрите? — Голос его сорвался.
— Конечно.
— И вы что, обо мне не слышали? Шоу Джейсона Тавернера? По вторникам в девять вечера?
— Простите, мистер Тавернер. Думаю, вам следует поговорить с самим мистером Уолфером. Назовите ваш номер, и мистер Уолфер перезвонит вам в течение дня.
Джейсон повесил трубку.
Я спятил, подумал он. Или она рехнулась. Она и Ал Блисс. Ублюдок. О боже.
Пошатываясь, он отошел от телефона и тяжело опустился в плюшевое кресло. Сидеть в нем было удобно. Дыхание выровнялось, он прикрыл глаза и задумался.
У меня пять тысяч в государственных ассигнациях. Значит, я уже не беспомощен. Этой твари.на груди больше нет. Даже присоски повытаскивали. Наверное, в больнице мне сделали операцию. По крайней мере я жив, это уже повод для радости. Был ли провал во времени? Где тут можно найти газету?…
На соседнем диване он увидел “Лос-Анджелес тайме”. Прочел дату: двенадцатое октября 1988 года. Никакого провала. Следующий день после последнего шоу, когда Мэрлин уложила его в больницу.
Неожиданно ему пришла в голову мысль. Джейсон просмотрел колонки развлечений. Последнее время он стал завсегдатаем Персидской гостиной в отеле “Голливуд Хилтон”. Он бывал там каждый вечер, кроме, естественно, вторников, когда шло шоу.
Вот уже три недели, как отель регулярно публиковал его имя в списке гостей. На этот раз, однако, Джейсон своего имени не увидел. Может, перенесли на другую страницу? Он внимательно просмотрел весь раздел, объявление за объявлением. Нигде ничего. И фотографий его тоже нет. Между тем последние десять лет без них не обходился ни один номер.
Попробую еще раз. Позвоню Мори.Ману.
Джейсон вытащил бумажник, в который засунул визитку с номером Мори. Бумажник оказался непривычно тонким.
Все удостоверения пропали. Документы, которые позволяли ему остаться в живых. С помощью которых он мог пройти через баррикады полиции и нацгвардии, не боясь, что его пристрелят или отправят в трудовой лагерь.
Без удостоверения личности я и двух часов не проживу, подумал Джейсон. Без него я не рискну даже выйти из этого клоповника и сделать пару шагов по тротуару. Меня могут принять за сбежавшего из кампуса студента или преподавателя. И я загремлю в лагерь, где меня заставят ишачить до конца жизни. Без документов я не личность. Так это, кажется, называется.
Итак, самое главное — остаться в живых, рассуждал Джейсон. Черт с ним, что никто не знает артиста Джейсона Тавернера. С этим разберемся после.
Он почувствовал, как в мозгу заработали мощные программы шестого. Я не такой, как другие, сказал он себе. Я выберусь из этого положения. Как-нибудь, да выберусь.
Для начала, рассуждал он, денег у меня хватит, чтобы добраться до Уаттса, где можно купить поддельные документы. Полный бумажник. Насколько я знаю, там на каждом углу делают фальшивки. Не думал, однако, что придется воспользоваться их услугами. Мне, Джейсону Тавернеру! Артисту с аудиторией в тридцать миллионов человек!
Кстати, найдется ли среди этих тридцати миллионов один, который меня помнит? Если, конечно, “помнить” подходящее слово. Рассуждаю, словно уже давно вышел в тираж и живу прошлой славой.
Вернувшись к телефону, он нашел номер центра рождаемости штата Айова и, потратив несколько золотых монет, дозвонился до регистрационного отдела.
— Мое имя Джейсон Тавернер, — сказал он клерку. — Я родился в Чикаго в больнице “Мемориал” 16 декабря 1946 года. Не могли бы вы выдать мне копию свидетельства о рождении? Мне это нужно для устройства на новую работу.
— Конечно, сэр. — Клерк перевел его в режим ожидания. Спустя некоторое время в трубке щелкнуло. — Джейсон Тавернер, родился в графстве Кук 16 декабря 1946 года?
— Да.
— У нас нет регистрационной формы на это время и место. Вы ничего не перепутали, сэр?
— Хотите сказать, я забыл, где и когда родился? — Голос его снова сорвался, на этот раз он даже не пытался себя контролировать. Джейсона охватила паника. — Благодарю, — прошептал он. Его колотила дрожь.
Я не существую. Джейсона Тавернера нет. Не было и никогда не будет. Черт с ней, с карьерой, я просто хочу жить. Если кому-то не дает покоя моя слава, бог с ним, пусть стирает все мое творчество. Но неужели меня лишают права на обыкновенное существование? Я что, уже и не рождался?
Что— то пошевелилось у него в груди. Неужели они вытащили не все присоски? И теперь они продолжают расти внутри меня? А все из-за этой бездарной шлюхи, которая все равно кончит на улице, будет продаваться за полдоллара.
После всего, что я для нее сделал: два прослушивания на таком уровне! Ну да ладно. Мы с ней еще посчитаемся.
Вернувшись в комнату, Джейсон внимательно оглядел себя в засиженном мухами аляповатом зеркале. Внешне он не изменился, разве что не мешало побриться. Не постарел, морщин не прибавилось, седина не просвечивает. Хорошие плечи и бицепсы. Талия без жира — можно носить модные облегающие костюмы, что немаловажно для имиджа, отметил Джейсон. Таких костюмов у меня, наверное, полсотни. Вернее, раньше было, поправился он. Где они сейчас? “Птичка улетела, на какой лужайке она сейчас поет?” Песенка из прошлого, еще со школьных лет. Странно, что только не придет в голову, когда оказываешься в непривычной обстановке. Всякая чепуха, в нормальной жизни ни за что бы не вспомнил.
Или вот еще поговорка: “Если желания — кони, то нищие должны летать”. Подобная галиматья способна свести с ума.
Интересно, сколько контрольных пунктов полиции и нацгвардии отделяют меня от ближайшего места в Уаттсе, где можно сделать поддельное удостоверение? Десять? Тринадцать? Две? Впрочем, мне хватит и одной. Одной выборочной проверки мобильной командой из трех человек. С прямой связью с центральной базой данных полиции и нацгвардии в Канзас-Сити. Там у них хранятся все досье.
Джейсон закатил рукав и осмотрел предплечье. На месте! Нанесенный при помощи татуировки индивидуальный идентификационный номер. Родной номерной знак, который ему суждено носить всю жизнь. С ним его и похоронят.
- Предыдущая
- 4/45
- Следующая
