Улл (ЛП) - Айдем М. К. - Страница 16

— Я понимаю.

— Понимаешь? — потребовала она ответа. — Ты хоть понимаешь, как тебе повезло, что никто не видел, что ты меня похитил? Если бы кто-то это сделал, во всех новостях было бы, что «инопланетяне» похищают женщин, и не было бы никаких шансов на заключение договора.

— Но ведь именно так и происходит, — напомнил ей Улл.

— Но только не от торнианце, — она многозначительно посмотрела на него. — Так ведь? Вы забрали женщин только один раз?

— Да, — ответил он ей.

— Тогда это может сработать, поскольку это ганглианцы похищают женщин, а вы помогаете кализианцам вернуть обратно домой.

Улл подумал об этом и понял, что она права. Если обнаружится, что у торнианцев есть женщины, которых они не вернут, это только вызовет проблемы.

— Должно быть, Богиня наблюдала за мной, — пробормотал он.

— Богиня? — спросила Триша.

— Она — божество, которому мы поклоняемся, — сказал он ей.

— Ты поклоняешься Богине, но обращаешься со своими женщинами не более чем как с племенными кобылами? Как же это возможно? — это было огромное противоречие в ее сознании.

— О женщине всегда нужно заботиться, защищать и лелеять, пока она не покинет воина, — сказал он ей.

— А если она этого не сделает? Отправить насильно, что ли? — спросила Триша.

— Женщины всегда уходят с тех пор, как Богиня наслала Великую инфекцию, — отрезал Улл.

— Твоя мать никуда не уходила, — напомнила она ему, — и, как я поняла из сведений Обучателя, Великая инфекция произошла потому, что один из ваших Императоров, Император Берто, надругался над двумя своими молодыми женщинами, пока ганглианцы и кализианцы смотрели на это сквозь пальцы в обмен на лучшее торговое соглашение.

— Это правда, — согласился Улл. — Они были наказаны за свои преступления. У Богини не было причин наказывать всех нас Великой инфекцией.

— Неужели ты сам был бы так снисходителен? — тихо спросила Триша. — А если бы ваши молодые женщины были изнасилованы? Или твоя мать?

— Нет, — неохотно прорычал он.

— Так почему же твоя Богиня должна это делать, особенно если ты обращаешься со своими женщинами не иначе, чем тот твой Император?

— Как ты можешь так говорить! — возмутился Улл. — Мы не оскорбляем наших женщин!

— Есть различные виды насилия, Улл, — возразила она ему. — Физическое. Эмоциональное. Вы убедили своих самок, что их единственная ценность заключается в количестве и типе потомства, которое они могут дать. То, кто они сами и чего хотят, не имеет для вас никакого значения. Может быть, Богиня хочет, чтобы вы поняли, что каждая из ваших женщин — это дар и она важна не для того, что может дать вам, а просто потому, кто она есть.

Через мгновение Улл тихо признался:

— Это то, о чем я никогда не думал.

— Ну, может быть, тебе стоит начать с твоей матери.

— Моя мать — аномалия, — сказал он ей.

— Я так не думаю, — возразила она. — Я думаю, она такая же, какой были когда-то ваши торнианские женщины. Сильные. Смелые. Они готовы сражаться за то, во что верят, даже если их никто не поддерживает. — Триша поймала себя на том, что думает о своей матери и о том, через что ей пришлось пройти, и поняла, что Патриция Гарсия-Берк и мать Улла были бы родственными душами. — Мне бы очень хотелось когда-нибудь познакомиться с твоей матерью.

Улл бросил на нее шокированный взгляд.

— Тебе бы хотелось? Почему?

Триша только пожала плечами.

— Она очень похожа на мою маму.

— Твою… маму? — он произнес это слово очень осторожно.

— Маму, — поправила ее Триша.

— Вы с ней очень близки? — кроме Королевы Лизы, Улл не знал ни одной матери, которая поддерживала бы контакт со своими отпрысками.

— Да, пока она не умерла два года назад, — Трише было трудно поверить, что это было так давно. Бывали дни, когда ей все еще казалось, что это было вчера. — Она была удивительной женщиной.

— Она продолжала поддерживать с тобой контакт после того, как представила вас? — спросил Улл.

— Это не был просто контакт, — поправила его Триша. — Она растила меня, большую мою часть жизни в одиночку.

Глаза Улла расширились от шока. Он не был проинформирован об этом, не знал, что это возможно.

— Но твой манно…

— Погиб… — тихо сказала она ему, — когда мне было два года. Он был солдатом, — она посмотрела на Улла. — воином. Семья моей мамы не приняла бы его из-за цвета его кожи. Так что мама осталась совершенно одна, когда он умер, ну, кроме тио Аарона.

— А что у него было не так с цветом кожи? — спросил Улл, глядя на ее карамельную красоту. — Он был чем-то болен?

— Нет! — Триша поймала себя на том, что улыбается. — Он был белым, светлокожим, похожим на тебя, только без розового с перламутровым оттенком. Цвет кожи моей мамы был таким же, как у моего тио.

— Понятно, значит, цвет кожи на Земле указывает на статус?

— Не совсем так, но есть люди, которые дискриминируют тех, кто не похож на них. Разве не так было в Торнианской Империи? У вас разные оттенки кожи.

— Тон нашей кожи отражает только изначальную родословную, от которой мы произошли, — сказал он ей.

— Значит, вы все родственники? — Триша нахмурилась, услышав это.

— Только до определенного момента, — ответил он ей. — Вот почему так важно, чтобы мужчина был пригодным и достойным воином, потому что, если он опозорен, это влияет на всех в его прямой родословной.

— Разве это не сбивает с толку?

— Нет, особенно сейчас, когда наша численность продолжает уменьшаться. Например, Бертос Гуттузо, чьим Домом теперь правит мой брат, был опозорен, когда он и его воины попытались свергнуть Императора. Они были убиты в бою вместе с самкой Бертоса, Рисой, когда она пыталась убить Императрицу и ее только что представленную принцессу.

— Значит, они мертвы.

— Да, как и первый отпрыск Бертоса, Лукен, который сражался бок о бок со своим манно. Но у Бертоса был второй отпрыск, Брайс. Теперь он несет бремя своих непригодных и недостойных родителей, и из-за этого его будут избегать всю оставшуюся жизнь.

— Он отказался драться со своим манно и братом? — спросила она.

— Поскольку ему всего три цикла, его там не было.

— Ты бы обвинил трехлетнего ребенка в том, что сделали его родители? — она даже не пыталась скрыть свое потрясение или недоверие.

Улл пожал плечами.

— Таковы правила.

— Ну, это нужно изменить. А где сейчас этот Брайс? — спросила Триша.

— Леди Эбби заявила на него свои права, и пока мой брат поддерживает это, они совершают ошибку.

— Как ты можешь так говорить?

Каждый раз, когда она думает, что начинает понимать Улла, он делает и говорит что-то вроде этого.

— Потому что это правда, — сказал он ей без тени раскаяния. — Его происхождение известно всей Империи, и что бы он ни делал, он будет нести это бремя.

— Это несправедливо! — воскликнула она.

— В жизни мало что бывает справедливым, — сказал он ей.

Хотя Трише это не нравилось, она понимала, что Улл был прав. Семья ее мамы никогда по-настоящему не принимала ее, и теперь Брайс будет испытывать то же самое, только от всего своего мира. Она всем сердцем сочувствовала этому маленькому мальчику и молилась, чтобы Эбби и брат Улла смогли воспитать его правильно.

— К сожалению, это правда, — пробормотала она. — Возможно, мне тоже нужно встретиться с Брайсом.

— Зачем?! — недоверчиво спросил Улл. Зачем ей встречаться с кем-то из такой неподходящей родословной?

— Потому что я понимаю, каково это, когда тебя избегают из-за того, что ты не можешь изменить, — сказала она ему.

— Что? — он растерянно посмотрел на нее. — Я видел, как твой тио смотрит на тебя. Он не избегает тебя.

— Нет, тио Аарон никогда бы так не поступил, он любит меня. Но остальная его семья, семья моей мамы… Мой отец был пригодным и достойным воином, Улл, — она использовала термины, которые Улл, казалось, считал очень важными. — Он любил мою маму, любил меня, но он не был тем, кого семья мамы когда-либо одобрила бы. Не из-за того, что он сделал, а из-за его цвета кожи. Точно так же, как Брайс не может никак повлиять на то, кто его родители или что они сделали. Он должен знать, что есть такие, кто не осудят его за это. Он все еще может вырасти пригодным и достойным мужчиной. Если не в Торнианской Империи, то, возможно, на Земле.