Второй шанс — 2 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 49

В ожидании ролика с Пугачёвой и Добрыниным у меня даже ладони вспотели, я то и дело вытирал их о майку. Вот уже до конца передачи остаётся пять минут, и тут наконец Юрий Николаев интригующе улыбается:

— Часто ли вам, дорогие телезрители, доводилось видеть, как с неба падает звезда? Если нет, то сейчас у вас появилась уникальная возможность увидеть, как падают сразу две звезды. Правда, в фигуральном смысле. Потому что именно так, «Две звезды», называется песня, которую поют Алла Пугачёва и Вячеслав Добрынин. И этой песней мы прощаемся с вами до следующей субботы.

Эх, мог бы ведь сказать, что автор песни — молодой композитор Игорь Николаев. Шутка, в данной реальности автором является ещё более молодой писатель из Пензы, как бы ни стыдно мне было это сознавать. Но я рано расстраивался, в начале песни внизу экрана появилась надпись: «Две звезды». Слова и музыка М. Варченко».

— Смотри, про тебя написали, — ахнула мама, в каком-то нервном порыве сжав моё предплечье с такой силой, что на нём теперь наверняка останутся синяки.

— Точно, — поддакнул отец. — Обалдеть, твои песни сама Пугачёва поёт…

— Да тихо ты? — осадила его мама и сделала звук в телевизоре почти на всю катушку.

Видео по меркам конца 70-х получилось довольно качественным. Наверное, даже цветным — имея цветной телевизор, мы могли пока, как и все жители области, наблюдать лишь чёрно-белую картинку. В чём-то напоминало оригинальный клип Пугачёвой с Кузьминым, в кадре постоянно находились двое исполнителей, которых камеры брали то общим планом, то крупно каждого в отдельности. Ну и соло на гитаре от Добрынина — не знаю уж, записываясь в студии, сам он его играл или кто-то ещё, а сейчас он просто делал вид, что играет, но в любом случае вставочка получилась симпатичная.

В конце песни снова появились титры с названием песни и кто её автор. Жаль, видеомагнитофоны в СССР пока доступны далеко не каждому, а то я бы, конечно, записал весь выпуск «Утренней почты» на видеокассету. Помню, когда в магазине «Электроника» в середине 80-х выкинули в продажу видеомагнитофон «ВМ-12», за ними очередь ночью стояла, костры жгли. Сам-то я из любопытства только днём туда заходил, посмотреть, что это за чудо такое, не догадываясь, что наши «разработчики» нагло скопировали его с «Панасоника» 10-летней давности. В любом случае, 1200 рублей у меня не было, и я очень тогда об этом жалел. А сейчас мы, пожалуй, могли позволить себе видеомагнитофон, вот только в стране их было с кот наплакал. Разве что в каком-нибудь московском «комке», куда его сдал какой-нибудь моряк после загранки. А было бы неплохо открыть первый в СССР видеосалон, народ бы валом валил. Только сейчас никто не разрешил бы мне этим заниматься, придётся ждать почти десять лет, когда на волне Перестройки видеосалоны начнут открываться один за другим. Или не начнут, если история пойдёт по другому пути. Вот я что делаю — пытаюсь изменить историю СССР как минимум, на мир пока не замахиваюсь, хотя отголоски в случае чего коснутся даже какого-нибудь Бурунди. Но изменить хочется в то же время так, чтобы появился частный бизнес, при условии, что природные богатства, заводы, металлургические комбинаты — всё это останется в ведении государства, то бишь народа, а не отдельных нуворишей, как это случилось в моей реальности. Чтобы не появилось в этой истории всяких сечиных, миллеров, березовских, чубайсов и прочей такого рода публики. Вон, открыли швейную мастерскую — и радуйтесь. Ну или, если хотите ворочать миллионами, открывайте крупные производства на свои средства или взятые у государства кредиты. Выпускайте автомобили, которые составят конкуренцию западным образцам, стройте дома, в которых приятно жить, а нефтью с газом пусть вон партия распоряжается. Правда, как она распоряжается — это отдельная тема, в самой партии нужно кое-кого гнать взашей, пока не поздно… Или уже поздно?

Три дня спустя я шёл от училища к своему дому, полностью погруженный в свои мысли, когда, уже приближаясь к дому дворами услышал позади себя шаги и знакомый голос меня окликнул

— Максим Борисович! Подождите!

Обернувшись, я увидел приближающегося ко мне дядю Инги. Одет он был в серый, неброский плащ с поясом, на голове тёмная шляпа, в руке — «дипломат» из тёмно-коричневой кожи.

— Здравствуйте, Сергей Борисович, — несколько растерянно приветствовал его я. — А что это вы меня так официально, по имени-отчеству, да и еще на Вы?

— Ну а как, позвольте, по-вашему, должны между собой общаться такие уважаемые люди, как подполковник, заместитель начальника Управления Комитета госбезопасности и талантливый писатель, боксёр и музыкант? — усмехнулся тот и тут же стал серьёзным. — Вам не кажется, что нам просто необходимо пообщаться? И решить для себя некоторые вопросы?

— Пообщаться я совсем не против, — ответил я, с трудом сглотнув ком в горле. — Хотя, честно говоря, не догадываюсь, на какую тему нам так срочно надо беседовать, — соврал я, прекрасно понимая, к чему он ведёт.

— Не догадываетесь? — снова усмехнулся он. — Что ж, скоро узнаете, мы ненадолго…

— Ага, — решил пошутить я, — лет через пять снова увидимся…

— Через пять? Нет, уважаемый товарищ писатель, — выделил он последнее слово, — наша Контора такими пустяками не занимается. У нас всё от десятки только начинается.

Предлагаю нам с вами пройти в одно место и там спокойно обо всем поговорить.

— Вы меня прямо-таки заинтриговали. Ну ведите… Вергилий…

Я с тоской посмотрел на выходившие во двор окна нашей квартиры. Может быть, я вижу их в последний раз… Так тоскливо стало вдруг на душе, что чуть ли не слёзы навернулись на глаза. Но я справился с чувствами, в конце концов, не отправят же меня в тюрьму за моё эссе?! Да, по шее могу получить, вылететь из комсомола… От этого ещё никто не умирал.

Мы прошли один квартал, мне пришлось поддерживать беседу о погоде, о моей учёбе, о спортивных достижениях… Я был уверен, что Козырев ведёт меня в Управление КГБ, находившееся в паре сотен метров дальше от нашего дома, в том же здании на Московской-72, что и Ленинское РОВД, но по пути мы неожиданно свернули на Пушкина. Интересно, куда это он меня ведёт? Миновали перекрёсток с Володарского, затем нырнули в арку 4-этажного дома-сталинки с двумя подъездами, зашли в первый и поднялись на второй этаж.

Сергей Борисович залез в дипломат и, достав оттуда связку ключей, открыл дверь.

— Прошу, — пропуская меня вперед, сказал он.

Ну, квартира как квартира. Однокомнатная, с достаточно большой кухней. Обстановка не новая, но все чисто и ухожено.

— Это помещение у нас предназначено специально для такого рода встреч, — видя моё лёгкое недоумение, пояснил комитетчик. — Не дома же серьёзные вопросы обсуждать…

Давайте пройдём на кухню, поставим чайку и за ним обо всём спокойно поговорим.

На кухне, где Сергей Борисович открыл над плитой газовый вентиль, нашелся не только чайник, но и заварка, сахар и какие-то сушки-печенюшки, хотя и не совсем свежие. Сушки так вообще можно было употребить в пищу, предварительно обмакнув в чашку с чаем.

Табуреток не было, вместо них стояли куда более удобные стулья с изогнутыми спинками. Усадив меня за стол и поставив большую чашку с блюдцем, дядя Инги споро заварил ароматный чай и расположился напротив. Я первым сделал удар по мячу:

— Сергей Борисович, вы так толком и не ответили на мой вопрос — почему на

Вы и по имени-отчеству?

— Хорошо, давайте пока я буду обращаться к вам просто Максим. Я сейчас расскажу о некоторых, ну назовем их так, несуразностях, а потом уже вы мне сами, наверное, скажите, что из себя представляет на нынешнем отрезке времени Максим Борисович Варченко.

— Ну вы меня просто заинтриговали, — стараясь ничем не выдать своего сильного волнения, сказал я.

— Заинтриговали? Нет, Максим, это вы с некоторых пор меня так заинтриговали, что вольно или невольно во всякую чертовщину верить станешь. Итак, начнем с самого начала… Первый раз вы меня заинтересовали на дне рождения племянницы. Знаете, чем? Вы себя вели как взрослый человек, абсолютно не чувствуя неловкости, свойственной подросткам вашего возраста. Казалось, пятнадцатилетний парень в доме первый раз, Ингу и её родителей видел до этого лишь однажды, остальных вообще впервые лицезреет, должен краснеть, бледнеть и по-всякому проявлять стеснение. А тут общение не просто без подобающего пиетета, а вообще, как со старыми друзьями. Это-то со взрослыми людьми, которые вам не то что в отцы и матери годятся, а ещё и в деды. А умение пользоваться столовыми приборами? Что вообще-то, кстати, для вашей семьи нехарактерно…