Путь к престолу (СИ) - Усов Серг - Страница 21

В общем, не отменяя официально своего решения — Олег хоть и умел признавать свои ошибки, но очень не любил этого делать — он про него просто «забыл», а созданной им структуре в штабе армии, в которой кроме этих четверых офицеров было только несколько унтеров, нашлись и другие дела, как по комплектованию полков и бригад, так и по подготовке предложений по совершенствованию их организационно-штатной структуры на основе постоянных оценок боевой деятельности.

— Достаточность или избыточность количества кавалерии в бригадах, мы узнаем уже скоро, — Олег посмотрел, как Кашица, чтобы не теснить генерала и двух майоров, сполз задницей на самый край дивана — того и гляди упадёт на пол своей пятой точкой — и сокрушённо покачал головой. Для семерых купе было всё же маловато, — И нужны ли твои инженерные роты, — улыбнулся он смущённому полковнику, — в штате бригад или лучше, как было раньше, чтобы инженеры придавались им на время, это мы тоже узнаем.

Стремясь расширить возможности тяжёлых латников Олег с Чеком и Тормом сильно пересмотрели структуру бригад. Теперь каждая из них состояла из пяти баталий по триста алебардистов и двести мечников в каждой, пяти рот кавалерии, трёх хозяйственных рот, одной инженерной и одной егерской.

Каждая бригада получилась таким своеобразным мини-подобием армии, способная выполнять практически весь спектр военных задач. Вот только, Олега смущала чрезмерная громоздкость такой конструкции.

— Как вы правильно всегда говорите, основной критерий истины — это практика, — при офицерах Торм, естественно, не позволял себе обращаться к своему шефу и старому другу на ты, — Вот в реальных боях и походах и проверим. Совсем скоро.

Когда за окном купе проносившиеся пейзажи стали плохо различимы, Олег завершил совещание и отпустив гостей улёгся спать. Прибытие дрезинного состава в столицу Винора ожидалось рано утром.

Армин, его незаменимый министр финансов и налогов, стоял нагнув голову, словно бык приготовившийся к выступлению на корриде.

— Это потребует слишком больших затрат, господин, — упрямо возразил он, — И очень туманные перспективы когда-нибудь их получить назад. Я уж не говорю о прибыли, хотя бы какой-то.

— Не всё измеряется деньгами, мой друг, — философски отметил регент.

Спорить с Армином Олег не собирался, учитывая то, что его министр был абсолютно прав, и деньги, если и вернутся, то о-очень не скоро. Но регент никогда не останавливался перед тем, чтобы просто приказать. Что он сейчас и сделал.

Упрямство и прижимистость своего министра Армина, доходящую порой до вовсе уж откровенной жадности, Олег где-то в глубине души одобрял. Наверное, хороший минфин и налоговик таким и должен быть. А Армин оказался для него просто находкой.

Но Олег, при этом, взял себе за правило время от времени всё же ставить своего скупердяя на место. К тому же, основание для этого у него было — чрезмерно успешно работающая экономика герцогства Сфорц, приносила такие доходы, что Олег иногда сравнивал себя с мифическим царём Мидасом, превращавшим в золото всё, к чему прикасался.

Даже идея с налаживанием выпуска шерстяных тканей стала приносить неожиданно высокие прибыли, ненамного уступая доходам от продажи кальвадоса или водки.

Понятно, что шерсть — это не сверхценный шёлк. Но шёлковые ткани покупались людьми состоятельными и в небольших количествах, а вот шерстяные ткани мануфактур Сфорца поглощались рынками Тарпеции в огромных количествах, сколько ни производи.

Барону Гури Ленеру, министру торговли и снабжения, пришлось даже изыскивать в срочном порядке новые источники сырья, помимо шерсти поставляемой из Геронии радостно потирающим свои жадные руки королём Толером, монополизировавшим в своём королевстве её продажу в Сфорц и стоявшим теперь из-за этого перед назревшим мятежом владетелей.

И Гури новых поставщиков нашёл — ряд герцогств в королевствах Фларгия и Отан. Пусть и с меньшими объёмами поставок, и не такие близкие и надёжные, как Герония, но зато числом аж пять.

Постоянно увеличивающийся денежный поток в его, можно сказать, карман позволял не экономить на всякой ерунде. А уж выпрошенные у него взаймы, под клятвенные обещания вернуть и никогда не забыть этой братской помощи, двадцать тысяч рублей для Олега были сущими пустяками.

— Я много наслышан, госпожа Гортензия, о принце Джебе Синезийском, — с укором посмотрев на графиню ри, Брог, сказал Армин. Не смея больше возражать самому Олегу, умник решил зайти со стороны, — Он уже должен нескольким государям немалые суммы. И никаких надежд, что когда-нибудь что-то вернёт, нет. Все его попытки вернуть трон, как и попытки его отца, заканчиваются только казнями очередных глупцов, его поддержавших.

В кабинете регента Гортензия заняла своё любимое место на краю диванчика, стоявшего сбоку от рабочего стола, и потягивала не спеша вино, закусывая его изредка виноградинками.

— Дорогой мой друг, — обаятельно улыбнулась Гортензия, — Давай ты будешь считать деньги — это у тебя очень замечательно получается — а в вопросах, тебя не касающихся, ты оставишь свои советы при себе.

В глазах Армина читалось мысль, что министра финансов касаются все вопросы, но высказать такое Гортензии он не осмелился. Это Веда довольно быстро привыкла к своему новому положению свободной, а затем и титулованной особы, Армин же стал свободным уже в весьма зрелом возрасте, поэтому некую опаску и почтительность сохранил, несмотря на нынешнее высокое положение.

— Простите, графиня, — изобразил он учтивый поклон, — Я, наверное, и правда излишне был настойчив. Когда мне выдать ему деньги и какими монетами?

Олег посмотрел на соратницу, та пожала плечами и отвечать не стала, показывая, что ей всё равно.

— Выдай теми монетами, которые принц попросит, — распорядился Олег.

Когда министр удручённо удалился, Олег пересел к графине и присоединился к винопитию, жестом выслав Мону из кабинета вслед за Армином.

— Я обдумал твою просьбу и, как видишь, признал её правильной, — сказал он.

Представления Олега о том, что принцы — это такие молодые бойкие парни, смущающие умы принцесс, изменились давно, ещё в родном мире. А то, что эти изменения были правильными, ещё раз подтверждалось сегодня.

В Восточной Римской империи, в ту эпоху её существования, которую историки условились называть Византией, господствовало непреложное правило, что тот, кто хотя бы один день носил пурпур, не может быть казнён. Нет, императоров там часто убивали в ходе переворотов или междоусобиц — травили, душили, реже — резали, но вот сдавшегося на милость победителей — или постригали в монахи, или увечили. По законам и обычаям, увечный или принявший обет служения Богу, не мог больше претендовать на пурпурную мантию императора.

Миры Земли и Талареи никак не были между собой связаны. Но, чем дольше Олег проживал в своём новом мире, тем больше он обнаруживал сходства с миром прошлым. Наверное, это потому, что люди везде люди, и их поступки диктуются теми же чувствами и стремлениями.

На всём материке действовали и законы, и обычаи, что носившие корону не могут быть казнены. Убиты в ходе бунта — да, а после — нет. Заточение, хоть пожизненное, или изгнание.

Для Олега удивительным оказалось лишь то, что этому правилу последовали и свергатели монархии как таковой. Не конкретного монарха с заменой его другим, а именно — монархии. Синезийские революционеры пятьдесят один год назад, прогнав с трона короля и установив республику, не стали убивать своего бывшего монарха, его жену и одиннадцатилетнего сына, отправив тех в изгнание.

Пожалуй, это было их ошибкой. Лучше бы они заточили коронованных особ в каком-нибудь подземелье неприступного замка. Потому что, ни монарх, ни его сын Джеб после смерти отца, так и не оставили попыток вернуть себе корону Синезии.

Гортензия, когда вчера, после возвращения Олега из Пскова, рассказывала ему эту историю, указала на то, что за свержением Синезийского дома стояла Оросская империя, которая давно уже проводит свои экспансионистские замыслы в жизнь.