Каторжанин (СИ) - Башибузук Александр - Страница 42

Ну что же, все в масть. Но забегать вперед не стоит. Легкого пути не бывает.

Разговор с ротным тоже не сложился. Тот только орал, что все русские варвары, да плевался. Пришлось и его отправить покачаться на «качельке».

После допроса, я заметил, что наш добровольный переводчик что-то сильно пригорюнился.

— В чем дело, прапорщик?

— Мне стыдно… — честно признался японец. — Стыдно своего малодушия. Хотя я только следовал своим убеждениям. Вы знаете, я с Окинавы, вышел из простой крестьянской семьи, в шестнадцатом веке переселившейся туда из Китая. Самураев меня учили ненавидеть с самого детства. Но мне все-равно стыдно. И я не знаю, что мне делать дальше.

— Хотите, я вас отпущу?

— Куда? — японец грустно улыбнулся.

— К своим. Уверяю, никто не узнает о тех услугах, которые вы нам оказывали.

— Они для меня уже не свои, — решительно мотнул головой прапорщик. — Лучше убейте меня.

Я ненадолго задумался. Надо же какой совестливый предатель попался. Но парень вроде неплохой и может еще пригодится — без переводчика трудно.

— Убить — никогда не поздно. Попробуйте еще раз прислушаться к себе. Если что, я заберу вас в Россию.

— Как на меня там будут смотреть после того, что японцы творили с русскими людьми?

— В первую очередь, как на человека. Русские умеют прощать.

Последним допрашивал майданщика — он выжил, каким-то загадочным образом, я вместо спины прострелил купцу задницу. Особо разговаривать с ним было не о чем, просто хотелось посмотреть в глаза.

— Чего смотришь? — зло процедил мужик, валяясь на боку.

— Да вот в глаза твои гляжу, вроде человек как человек, а на самом деле Иуда.

— Я тебя предавал?

— Родину ты предал. Народ свой предал.

— А что я хорошего от той Родины выдел? — брызгая слюнями, в бешенстве заорал майданщик. — Чтобы вы все сдохли, сволочи!!! Ненавижу-у-у!!! Народ? Быдло! Скоты! Твари…

— Убрать… — я в который раз пожалел, что не взял с собой бухарского палача. — Но не вещать, просто привяжите к дереву подальше в лесу. Зверью тоже надо что-то кушать.

Барон не от ходил от меня не на шаг, видимо мучился от любопытства, что же я ему такого страшного поручу. Но его черед дошел только глубокой ночью.

— Какие у вас были планы, Шарль, до того, как вы встретили нас?

— Я завершил свою экспедицию, — сообщил француз. — И следовал в Александровск, чтобы оттуда с любой оказией переправиться в Россию, а затем отбыть во Францию. Оказию собирался требовать у японцев, пригрозив дипломатическими неприятностями. Думаю, они бы не отказали, так как очень боятся испортить отношения с Европой. Но как все это соотносится с вашим поручением?

— Так случилось, Шарль, что о нас в России никто не знает и там считают факт оккупации Сахалина уже свершившимся. Не сомневаюсь, что японцы этим воспользуются на возможных предстоящих переговорах. Но пока на острове действует хотя бы одно российское подразделение, аннексия незаконная. Так вот, ваша задача не дать нам остаться безвестными, то есть сообщить российским властям. Но и это не все… — я положил руку на массивный сверток. — Здесь материалы о зверствах оккупантов на острове. Фото, свидетельства очевидцев, признания самих японцев и так далее. Все это надо придать огласке, передав в независимую европейскую прессу. И чем быстрее, тем лучше. Увы, кроме вас, у нас нет других способов передать материалы на материк. Может показаться, что поручение простое, но представьте, что с вами сделают косоглазые макаки, если найдут эти документы?

— Не посмеют… — пренебрежительно бросил барон. — Хотя… — он задумался. — Азиаты способны на все.

— А еще, нам необходимо, чтобы вместе с вами на материк переправился капитан Стерлигов, у него будет своя задача. Ну… скажем, под видом вашего слуги.

При этих словах, уже поморщился сам Стерлигов.

Француз долго отбрыкивался, очень уж ему хотелось остаться с нами, но в конце концов согласился.

Ну что же, теперь можно воевать спокойно. Шарль не из породы предателей, если уж он взялся — то сделает. За две своих жизни, я научился разбираться в людях.

Пленных повесили еще ночью, майданщика привязали к дереву, рядом с трупами, которые оттащили в лес.

А с рассветом, мы совершили ускоренный марш и вошли в Дербинское.

Часть бойцов и обоз двинулись пешим ходом, а остальных я посадил на лошадей и совершил ускоренный марш — так как обстановка могла измениться в любой момент.

Барон Д`Айю и Стерлигов отправились с нами, они в Александровск поедут уже из Дербинского, благо оттуда почти прямая дорога.

С пешими оставил старшим мичмана Максакова — у моремана при виде лошадей наступала тихая паника.

На походах к Дербинскому никаких постов разведчики не обнаружили. Но в поселок мы заходили со всеми предосторожностями, с двух сторон — моя здоровая паранойя настоятельно требовала перестраховки.

Часть своего срока штабс-ротмистр отмотал именно в здешней тюрьме, так что сам поселок я знал неплохо — на работы нас почти всегда отправляли без конвоиров. Тюремное начальство прекрасно понимало, что бежать некуда.

Поселок как поселок, даже крупный по Сахалинским меркам, на окраинах халупы, ближе к центру более-менее исправные избы. И даже дощатые тротуары местами имеются, ибо по весне все топнет в грязи. Антураж мрачный, серый и унылый — единственное цветное пятно — это аляповатая вывеска на местном питейном заведении. Присутствует церковь, небольшой рынок и причал на реке. Двухэтажных здания всего два — тюремное управление, совмещенное с резиденцией светской власти и трактир.

Вот к ним мы первым делом и отправились. Я со своими к питейному заведению, а Собакин с остальными к тюрьме.

На площадь вымелись на галопе, с десяток японских солдат подле трактира, мирно возившиеся возле лошадей и повозок, даже за винтовки взяться не успели. Один было метнулся в здание, но Наумов прямо с седла хлестанул его трофейной саблей, доставшейся ему от Свиньина, и остальные сразу подняли руки.

Я спрыгнул на землю, вытащил маузер из кобуры и негромко приказал подпоручику Кошкину.

— Трактир окружить, и за черным ходом присмотрите — он там, на заднем дворе. Вы трое — со мной. Алексей Федотович, Борис Львович, Шарль — вы тоже.

Скрипнули ступеньки на крыльце. Я выдохнул, резко открыл дверь в трактир и сразу же недоуменно про себя выругался.

В коридоре отчетливо слышалась тихая песня на русском языке. Несколько женских голосов печально выводили какую-то жалейку, о нелегкой женской доле. Причем, судя по всему, певицы уже немало приняли на грудь.

«Да что за нахрен? — я сделал несколько шагов и остановился перед проходом в общий зал. — Блядь, девичник что ли устроили?»

С треском распахнулись створки двери, я рывком заскочил внутрь, но тут же остановился и вытаращил глаза на открывшуюся картину. Надо сказать, весьма странную. Как говорил один известный персонаж из сериала «Ликвидация» — картину маслом.

И удивляться было чему.

Возле богато накрытого стола выстроилось в рядок пять женщин в сарафанах и платочках, они как раз и пели, а хором дирижировал, тучный японец в мундире с капитанским погонами и круглых очках на добродушной и румяной физиономии. Он сидел почему-то не на стуле, а на покрашенном в защитный цвет ящике, украшенном множественными замками

— Ебать… — с долей восхищения в голосе ругнулся Наумов.

— Ну ни хрена себе… — в тон ему хмыкнул Свиньин.

Бабы сразу заткнулись и с удивлением на нас уставился. Японец несколько раз вхолостую отмахнул вилкой с насаженным на нем грибочком и только потом решил обратить на нас внимание.

В зале повисла мертвая тишина.

Поставленная на паузу сценка смотрелась весьма забавно. И это, мягко говоря. Уж чего-чего, а хоровых пений я здесь не ожидал увидеть.

После нескольких секунд оцепенения, японец неспешно вытащил из-за воротника мундира белоснежную салфетку, аккуратно промокнул рот и положил ее за стол. А потом с трудом встал и попытался изобразить чинный поклон в русском стиле. Но покачнулся и едва не грохнулся на пол.