Каторжанин (СИ) - Башибузук Александр - Страница 4

Повинуясь строгом взгляду Майи, она подошла к топчану, быстро присела в книксене, после чего положила правую ладонь себе на грудь и слегка поклонилась мне.

— Мадина благодарит вас, — перевела девушка.

Напрашивалось ответное представление, но я, как я не старался, до сих пор ничего про себя не вспомнил. В чем честно решил, признаться.

— Не стоит благодарностей, дамы. Я сделал то, что должен был сделать любой мужчина. Но, прошу простить, ничего не могу про себя сказать. Я просто не помню кто я такой. Мало того, даже не представляю где я и как здесь очутился.

При этом, во время признания, неожиданно обнаружил, что даже не узнаю свой голос, что повергло меня в еще большее смятение.

Ожидал, что сестры не поверят, но они так и остались совершенно бесстрастными. Мадина молчала, а Майя спокойно подсказала.

— Вы находитесь на Сахалине. В нашем доме, неподалеку от реки Поронай. Вас сюда принесли три дня назад два человека: старик и очень большой мужчина, немного похожий на медведя. Его звали Лука, так к нему обращался старик.

Мадина слегка кивнула в подтверждение.

— Вы были без сознания и ранены, с глубокой колотой раной на левом боку. Удар наносили в грудь, но, к счастью, клинок скользнул по ребрам. Рану я обработала и зашила, но вы все это время так и оставались без сознания. Даже не бредили, находились словно в летаргии. А еще… — Майя подошла к сундуку в углу комнаты и извлекла из нее шашку в потертых ножнах, изукрашенных потемневшим серебром. — Старик дал мне эту шашку, сказал, что она теперь принадлежит вам. Вот и все, что я могу сказать. Ах да, эти мужчины еще говорили, что вы их спасли, но подробностей не упоминали.

Майя подошла и положила шашку рядом со мной. Я прикоснулся к ее оголовью…

И, неожиданно вспомнил все.

Абсолютно все.

Голову пронзила острая нестерпимая боль, а перед глазами с ревом понесся поток зрительных образов.

Ощущения были ужасные, в мозг как будто налили раскаленного свинца. Впрочем, пытка продолжалась недолго, я почти сразу потерял сознание, а когда в очередной раз пришел в себя, от неприятных ощущений не осталось даже следа. Память осталась при мне, правда… все то, что я узнал про себя, было… как бы сказать… меня это очень сильно ошарашило, мягко говоря. Впечатления были такие… словно я примерил костюм с чужого плеча. Идеально пришедшийся по фигуре, но… все-таки чужой. И даже несмотря на то, что я вспомнил абсолютно все, вплоть до мельчайших подробностей, вопросов возникло едва ли не больше чем полученных ответов.

Майя и Мадина, все еще находились рядом, видимо беспамятство продлилось очень короткое время.

Заметив, что я открыл глаза, Майя поинтересовалась.

— Как вы себя чувствуете? Вы находились в очередном обмороке. К счастью, недолгом.

— Не стоит беспокойства… — улыбка вышла слегка натянутой. — Все уже в порядке. Но я все вспомнил и готов назваться. Я Любич Александр Христианович, в прошлом офицер отдельного корпуса пограничной стражи Российской империи, а ныне… каторжник…

— … а ныне каторжник…

С последним словом немедля нахлынула лавина воспоминаний.

Изящный дамский будуар, с высокой спинки кровати свисает прозрачный шелковый чулок, под ним на полу мужские кальсоны нежно-кремового цвета…

Красивая обнаженная женщина одной рукой стыдливо натягивает на грудь простыню, а второй испуганно прикрывает глаза.

Нервный, плаксивый крик разрывает мозги.

— Нет, нет, Алекс, это не то, что ты подумал…

Рядом с женщиной стоит тощий голенастый мужчина, в одной нательной рубашке и сползшем на щиколотку левой ноги носке.

Лицо у него растерянное, потное и красное, в глазах одновременно испуг и наглое торжество.

— В самом деле, Сашка, не стоит делать преждевременные выводы. Ничего же страшного не произошло, мы же друзья…

Ладонь судорожно стискивает рукоятку револьвера.

Во лбах женщины и мужчины почти одновременно появляются маленькие темные пятнышки.

И только потом раздается сдвоенный грохот выстрела.

Видение было такое яркое и живое, что я даже почувствовал запах пороха после выстрела.

Сердце кольнули стыд и обида, скулы свело от злости, противно скрипнули сжатые зубы.

Но все эти чувства перебило дикое недоумение, выразившееся в немом яростном вопросе:

«Да кто вы все такие, мать вашу?»

И в то же мгновение наваждение исчезло.

Дело в том, что я прекрасно узнал в героях сцены свою жену, своего лучшего друга, а точнее, бывшего лучшего друга, узнал самого себя, но, кровь и преисподняя, одновременно понял, что на самом деле вижу их в первый раз. Это выглядело так, как будто я вел под венец абсолютно незнакомую женщину, но при этом был совершенно уверен, что ее люблю.

«Да что за нахрен?!! — идиотизм ситуации едва не вызвал помешательство. — Как так может быть, это же мои воспоминания? А если не мои, тогда чьи?..»

Но тут же опомнился, выбросил из головы все дурные мысли и посмотрел на своих новых знакомых.

Честно говоря, ожидал какой угодно реакции, но только не такой. Можно было подумать, что я далеко не первый каторжник, с которым им приходилось иметь дело. Потому что сестры остались совершенно невозмутимыми, а в глазах девочки даже мелькнуло нечто похожее на сочувствие. Впрочем, Сахалин одна огромная каторга, так что каторжане здесь далеко не редкость, скорее обыденность. Так что могли давно привыкнуть. Но что они здесь делают? Да еще сами, без взрослых?

— Рады знакомству, Александр Христианович, — нейтрально ответила Майя и девушки еще раз присели в книксене.

«Пусть так… — озадаченно хмыкнул я про себя. — Впрочем, после последних откровений о моей личности, уже не стоит чему-либо удивляться…»

И тут же спохватился. Какого черта, совсем от реальности оторвался, идиот.

— Дамы, я немного намусорил в вашем дворе и этот мусор следует немедля убрать подальше, чтобы не привлечь диких зверей или кого еще похуже. К тому же, после случившегося вам не стоит здесь надолго оставаться — японцы будут искать пропавших и, рано или поздно, обязательно снова сюда заявятся.

— Трупы уже убрали наши друзья, — спокойно, будто речь шла об обычном мусоре, ответила Майя.

— Друзья? — я вспомнил бородатых волосатиков в кимоно. — Это…

— Да, наши друзья, айны, — подтвердила девушка. — Их еще здесь неправильно называют гиляками.

— А оружие?

— Не беспокойтесь, все собрали, ничего не пропадет, айны кристально честные люди, — сухо бросила Майя. — А что до японцев, то они появятся здесь нескоро. Наш дом расположен в трех днях пути от ближайшего населенного пункта, к тому же, теперь айны наблюдают за всеми дорогами сюда и вовремя предупредят нас. Но, вы правы, к сожалению, может так случится, что нам придется скоро уйти…

В первый раз все время нашего знакомства по лицу девушки пробежали эмоции — скорее всего — досада, да и то, очень сдержанная.

Н-да… железная девица. Ее сестрица Мадина слегка эмоциональней, хотя тоже сухарь еще тот. Впрочем, возможно тому есть серьезные причины, я о сестрах пока ничего не знаю.

Внезапно дикий голод опять дал о себе знать, и я невольно покосился на аппетитно булькающий закопченный котелок в очаге, из которого исходил умопомрачительный аромат мясного варева.

Майя проследила за моим взглядом и тактично заметила:

— Скоро будем ужинать, Александр Христианович, но прежде мне стоит вас осмотреть. Подозреваю, что после недавних событий, на ране могли разойтись швы… — и неожиданно добавила. — Право слово, не ожидала такой подвижности, так как вас доставили в очень плачевном состоянии. Признаюсь, я наблюдала за схваткой едва ли не с самого начала, но не стреляла, вы двигались так быстро, что я боялась попасть в вас.

— Сам от себя не ожидал… — машинально ответил я и тут же, чтобы скрыть оплошность, похвалил девушку. — Вы отлично стреляете, Майя Александровна.

Но Майя пропустила похвалу мимо ушей и вместо ответа, что-то жестом приказала сестре. Та немедля притащила потертый кожаный саквояж, было устроилась на краешке топчана, чтобы наблюдать за перевязкой, но после очередного повелительного жеста сестры, скорчила недовольную гримасску и убралась к печке, помешивать ложкой суп. Впрочем, не забывая украдкой бросать на меня заинтересованные взгляды.