Каторжанин (СИ) - Башибузук Александр - Страница 35

По итогу нагрузил и разогнал по работам всех. Ну а как? Я и себе спуску давать не собираюсь. Батюшку отправил последним — окормлять личный состав. Отец Валериан не возражал, вроде как я ему даже понравился. Хотя дед попался колючий и вредный.

К концу развода в кабинете осталась только Майя.

— Майя Александровна, а вам…

— Я должна вас осмотреть! — категорично заявила девушка. — Повязку не меняли со вчерашнего дня. Снимайте рубашку…

Пришлось подчинится, тем более рана после боя сильно разболелась.

— Безобразие… — ворчала новоиспеченная вольноопределяющаяся. — Я вам говорила в баню не лезть? Говорила. А вы?

Я скосил глаза на свой бок. Толком не заживший рубец вздулся и сильно покраснел. Н-да… на прежней тушке как-то быстрей заживало.

— Говорили, Майя Александровна. Так что же мне грязным ходить?

— Осторожней надо… — Майя набрала деревянной палочкой бурой, жутко вонючей мази из банки и принялась намазывать на рубец на рану. — И не вздумайте опять прыгать как циркач. Шов разойдется и придется иссекать края раны, а наркоза у меня никакого нет. Понятно?

— Понятно… — вздохнул я. — Как там Мадина?

— Спит, я ее уложила, — тон девушки смягчился, и она вдруг поинтересовалась у меня. — Что это было, Александр Христианович? Зачем весь это официоз? Можно же было пообщаться с каждым по отдельности. Вы вели себя словно… словно… держиморда! — она сразу же смутилась. — Простите…

— Так я держиморда и есть…

— Неправда! — бурно возразила Майя и еще больше смутилась.

— Чистая правда, хорошим и добрым я только прикидываюсь. Вы еще посмотрите, что будет, если кто-то не выполнит должным образом приказ.

— В армии всегда так? — тихо спросила девушка.

— Увы, бывает даже хуже. Но армия — это та же игра, со своими строгими правилась. Если их нарушать, ничего не получится.

— Не хочу в армию! — фыркнула Майя. — И не смейте мне приказывать!

— А просить можно?

— Можно… — девушка наконец улыбнулась. — Но я еще подумаю, выполнять вашу просьбу или нет. Все, готово. Вечером подойдите, я еще раз гляну. И никаких резких движений.

— Спасибо, Майя Александровна… — и показал на кресло в углу на котором лежала большая картонная коробка. — Там кое-что для вас и Мадины…

— А что там? — Майя быстро открыла коробку, вытащила из нее кружевные батистовые женские панталоны и свирепо процедила мне. — Как это понимать?

Я тут же проклял Свиньина со всеми его потрохами. Клятый интендант сказал, что нашел кое-какие женские вещи у бывшего майданщика и оставил пак без всяких объяснений. Твою же мать… труселя довольно интимный предмет для подарка девушке, даже в современное время, не то что в нынешнее.

Пришлось оправдываться

— Да я и сам не знал, что там. Это принес капитан Свиньин, а он нашел в закромах у трактирщика. Видимо он снабжал жен местных чиновников. Уж простите… виноват…

— Нет вам прощения! — яростно бросила Майя, фыркнула как кошка, сграбастала коробку и выскочила из кабинета.

— Свят-свят… — я перекрестил дверь, которой она громко хлопнула. — Чисто ведьма…

Оделся, привел себя в порядок и отправился надзирать за выполнениями приказов.

Но как только вышел из кабинета, как наткнулся на серьгу и сухенького лысого старичка восточной наружности.

— Что случилось?

— Дык, нашел, Александр Християныч! — обрадованно заявил унтер.

— Кого нашел? — я сразу не понял, о чем идет речь.

— Дык, ката нашел! — унтер подтащил ко мне старикана. — Вот, все умеет, на кол тоже!

— Все уметь… — скорбно вздохнул лысый дед. — Моя эмира Бухара служил, на кол сажал, масло варил, языка резать, шкура снимал, секир-башка делал… Ваша моя на каторгу отправлять, долго сижу, зачем сам не знать. Полезный же дела делал. Надо твоя служить? Буду служить, не забыл еще как. Бери мирза, потом не жалеть. Ахметка все уметь. Тот япона не любить, меня бил, плохой говорил. Мне много не надо, кушать мал-мала, одежка мал-мала…

«Вот те раз… — я слегка ошалел. — Надо же, прям все по заказу. Вот и палач нарисовался. Действительно нужный человек…»

— Степан Потапыч, определи человека на полное довольствие! Пока приставь в распоряжение Майи Александровне, ну… воду кипятить, к примеру, или что еще. А ты вспоминай профессию, да инструмент подбирай.

А дальше началась работа. После строевого смотра, я принялся учить солдат и ополченцев атаковать и отступать перебежками, прикрывая друг друга. Я такое еще в средневековье практиковал, при штурме укрепленных позиций, а здесь сам боженька велел. А еще показал несколько приемов штыкового боя — тоже дело нехитрое с моим-то опытом — фузея со штыком, от копья не особо отличается.

Потом выбрал момент и образцово-показательно выдрал мичманца, за ленивость и нерасторопность. У того даже слезы из глаз покатились. А потом отвел в сторону и добрых полчаса по-отечески внушал, что драл пользы ради. К чести моремана — тот внял, не озлился, не обиделся и сразу взялся исправляться.

Ну а как? Хороший командир, всегда педагог, ептыть!

К вечеру выяснилось, что резервный склад целый, а потом вернулись казачки Наумова и сообщили, что Андрее-Ивановское пустое — никого нет, японцев тоже, но следы уходят в сторону Рыковского. Судя по всему, туда и угнали местных жителей.

Ну а потом, пришло время проведения операции по выманиванию азиатов из Дербинского к нам в гости.

Майданщика к этому времени пересадили в отдельную камеру, а на часы к нему встал сам Серьга.

Я пристроился на посту надзирателя и прекрасно слышал весь диалог между ними.

— Осточертело все… — жаловался унтер. — Вона, сегодня по сопатке получил. За что спрашивается? Эх… Можыть японы хоть тутой порядок наведут. Хотя кто его знает…

— Наведут, наведут… — поддакивал Кильдеев. — Меня вишь, не тронули. Это только рвань под нож, а умных и нужных людей не трогают. Порядочные, не то что наша сволота.

— Ты видать у них за своего ходишь… — горячо зашептал Серьга. — Может и за меня словечко замолвишь? Ей-ей, все надоело…

— Дык, а какой от тебя прок? — строго спрашивал майданщик. — Ты сначала полезное что сделай. Вот скока у вас людишек?

— Да раз и обчелся… — унтер махнул рукой. — Со мной еще тридцать, ваших взяли только с нахрапа. Да почти все сомлевающиеся. Полезное? А давай я тебя отпущу? Да еще подмогну: посты укажу, когда подойти тоже, да верных своих людишек подговорю, только ты не подведи! И пусть мне премию выпишут!

Я слушал и только дивился — из унтера вышел образцово-показательный иуда.

— На Дербинское иди, никуда не суйся! Если к исходу завтрашнего дня не успеют — сдвинемся с места, ищи свищи! А пока сиди смирно, я сейчас верному человечку прикажу коняку в полночь к воротам привезти. А тебя до завтрего не хватятся, командиры все пьяные лежат. Выжрали все твои запасы ироды, даже понюхать нам не дали. Пусть сюда прямо по тракту идут, я там сам на посту буду стоять, пропущу тихо! А ну побожись, что за меня слово скажешь?

— Вот те хрест!!! — яростно хрипел Кильдеев. — Тока отпусти! В начальстве ходить будешь, ей-ей! Корову, лошадь дадут, да еще деньжат насыпят! А хошь в Японию скататься? А что, мне предлагали!

Уже после беседы, унтер сплюнул.

— Тока ради тебя Християныч. Как говна нажрался… тьфу ты, иха мать…

— На прополощи рот-то, — я сунул ему флягу с арманьяком.

— Етить, иха мать… Ядреная!!! Благодарствую, значитца. Как думаешь, Християныч, сработает?

— Хотелось бы верить…

Да, очень хочется верить, другого ничего не остается. Очень много переменных в этой операции. Но мимо Рыковского с такой оравой на гриве мы тихо не пройдем, а там под полную роту азиатов, мать их ети. Ну да ладно, скоро все станет ясно. Связь из Дербинского с Александровском пока только нарочными, значит есть шанс, что сами на нас двинут, не станут ждать подкреплений.

— Ладно, Степан Потапыч, иди играть иуду опять…

Уже ближе к сумеркам, у нас образовалось неожиданное пополнение, на посты выбрел подпоручик Кошкин с небольшим отрядом, к слову, вот же ирония, старый знакомец моего Собакина. Он привел с собой десяток солдат из Николаевского крепостного батальона и троих ополченцев-каторжников. А еще с ним пришел фельдшер, Яков Самуилович Рапоппорт, ветхий, но бодрый дедок, сам из категории старых каторжников, осужденный в свое время за подпольные аборты, так и оставшийся на Сахалине после освобождения.