Нарушенное время Марса - Дик Филип Киндред - Страница 23
- Предыдущая
- 23/61
- Следующая
Выгнали по его собственной ошибке. Три года назад он состоял полноправным членом Союза Ремонтников. Перед ним открывались прекрасные перспективы: он был молод, имел подружку и вертолет, правда, не новый хотя вначале Отто не подозревал об этом — но что могло удержать его юношеский задор? Ничего — кроме собственной глупости.
Он нарушил главное союзное постановление. По его мнению, совершенно дурацкий закон, но… в марсианском отделении Межпланетного Союза Ремонтников решили его наказать. Как он ненавидел этих ублюдков! Ненависть заполнила всю его жизнь. Он желал только одного — отомстить огромной монолитной структуре, которая его отвергла.
Они прихватили его на бесплатном ремонте.
По правде сказать, он совершенно не работал бесплатно и собирался получить приличную выгоду. Он только изобрел новый способ оплаты записывание в кредит. Фактически, старый, как мир, способ — меновая система. Но таким образом от Союза скрывался годовой доход. Свои дела Отто вел с домохозяйками, живущими в дальних домах — очень одинокими женщинами, чьи мужья всю неделю работали в городе, приезжая домой лишь на уик-энд.
Стройный, с длинными, зачесанными назад черными волосами, Отто, казавшийся самому себе писаным красавцем, проводил время с одной женщиной за другой, пока один из оскорбленных мужей, заставший его на месте преступления, вместо того, чтобы застрелить, подал в правление Союза официальную жалобу на неверное взимание оплаты за ремонт.
Конечно, оплата не соответствовала стоимости проделанной работы, Отто и сам это сознавал.
Таким вот образом он и оказался неделями изолированный от людского общества в пустыне возле гор Рузвельта, вынужденный работать на Норба Стинера, чувствуя все большее одиночество и озлобленность. Он нуждался в человеческом интимном контакте, который становился для него проблемой номер один. Сидя в одиночестве на складе, ожидая прибытия очередной ракеты и раздумывая о прошедшей жизни, Отто полагал, что даже бликманы не имели такой жестокой участи, как он. Ах! Если бы его собственные операции на черном рынке имели успех! Подобно Стинеру, он мог бы мотаться по планете, посещая клиентов. Чем он виноват, что дефициты, которые Отто собрался продавать, заинтересовали крупных воротил? Его выбор оказался слишком удачным, предложенный ассортимент продавался слишком хорошо.
Отто ненавидел крупных махинаторов так же яростно, как и большие союзы. Он ненавидел «серовато-синих» — рабочих больших корпораций. Крупные компании разрушили американскую систему свободного предпринимательства, уничтожили малый бизнес. Фактически, Отто оставался последним мелким торговцем во всей солнечной системе. Его истинным преступлением являлось то, что он по-настоящему пытался жить американским образом жизни, вместо того, чтобы только болтать о нем.
Он сидел на упаковочной клети, окруженный коробками, картонками, пакетами и деталями разобранных ракет, которые чинил и ругался про себя.
За окном сарая, на сколько хватало глаз, простирались безмолвные каменистые холмы, покрытые редкими, высыхающими и погибающими кустами.
Интересно, где сейчас Норб Стинер? Без сомнения, уютно устроился в каком-нибудь баре, ресторане или в какой-нибудь веселенькой дамской гостиной, перечисляет свой ассортимент, доставая банки копченого лосося.
— Чтоб вам всем… — пробормотал Отто, поднимаясь на ноги, чтобы размяться. — Если это все, что их интересует, — пусть обожрутся. Стадо зверей.
Эх! Еврейские девушки… Вот где Стинер, в кибуце, полном горячих, темноглазых, толстогубых, большегрудых, сексапильных девушек, которые загорели, работая на полях, одетые только в шорты и хлопчатобумажные блузки… Никаких бюстгальтеров, только большие, тяжелые груди, влажный прилипающий материал обтягивал их, и можно было под ним разглядеть выступающие соски.
«Вот почему Норб не хотел брать меня с собой», — решил Отто.
Здесь, в горах Рузвельта, он видел только черных, изможденных женщин бликманов, которые даже не люди и совершенно не годились для него. Его не могли обмануть некоторые антропологи, утверждавшие, что бликманы представляют собой разновидность гомо сапиенс и что, вероятно, одна и та же внеземная раса миллион лет тому назад колонизировала обе планеты.
Неужели этих гадин можно считать за людей? Спать с одной из них? Господи, да лучше сразу отрубить себе…
К слову сказать, группа бликманов, осторожно ступая босыми ногами по неровной каменистой поверхности, спускалась с северных холмов. «Они движутся сюда, — наблюдая за ними, решил Отто. — Ну, что ж… Как обычно…»
Он открыл дверь сарая в ожидании подхода аборигенов. Четверо мужиков, двое из них — старики, одна старуха, несколько тощих детей и несколько молодых баб. Бликманы несли луки, песты, яйца паки.
Остановившись неподалеку, они некоторое время молча смотрели на него, а затем один из мужиков сказал:
— Дожди падут от меня на вашу драгоценную персону.
— И на вас также, — ответил Отто, прислоняясь к стенке сарая, чувствуя тупость, тяжесть и безнадежность. — Что вам нужно?
Бликман протянул клочок бумажки. Когда Отто взял его, то увидел, что это наклейка от банки с черепаховым супом. Бликманы съели суп и, не зная, как назывался понравившийся им продукт, сохранили от него этикетку.
— О'кей, — сказал он. — Сколько? И стал по очереди показывать количество на пальцах. На пятом они закивали. Так, пять банок. — Что дадите? — спросил Отто, не двинувшись с места.
Одна из молодых аборигенок вышла вперед и указала на ту часть своего тела, которая последнее время неотрывно присутствовала в мыслях Отто.
— О, Господи! — простонал он. — Нет, идите дальше… Бросьте свои штучки… Нет… Не хочу…
Повернувшись к ним спиной, он вошел в склад, захлопнув за собой дверь с такой силой, что задрожали стены, и упал на упаковочную клеть, обхватив голову руками.
— Я схожу с ума, — произнес он вслух, чувствуя, как окостенела челюсть и распухший язык с трудом повинуется ему. Грудь болела. А потом, к своему глубокому изумлению, он зарыдал. «Господи! — в страхе думал он, — я действительно схожу с ума… я сломался… Но почему?» Слезы катились по щекам. Уже несколько лет, как он не плакал. Что же с ним случилось? Он не мог объяснить происходящее: помимо его воли тело кричало, и он ничего не мог с ним поделать.
Однако прорвавшийся поток слез принес облегчение. Носовым платком Отто вытер лицо и с омерзением заметил, что его руки стали похожи на когти хищной птицы.
Он не знал, заметили ли бликманы, стоявшие возле сарая, его состояние. Хотя их лица ничего не выражали, Отто считал, что они наверняка видели его через окно и тоже недоумевали о причине истерики. «Просто какая-то мистика, — подумал он. — Я такой же дикарь, как и они».
Бликманы сбились в кучу, о чем-то совещаясь, а затем один из них отделился от группы и подошел к сараю. Отто услышал, как тот постучал в дверь. Подойдя к двери, Отто открыл ее и увидел молодого бликмана, протягивающего какой-то предмет.
— Тогда это, — произнес дикарь.
Отто взял в руки странный предмет, о назначении которого мог бы гадать всю оставшуюся жизнь. Какие-то стекла в металлической оправе… калибровки… А затем он неожиданно догадался, что перед ним — инструмент, используемый при землемерной съемке. На одной из сторон прибора стоял штамп: «Собственность ООН».
— Он мне не нужен, — раздраженно сказал Отто, вертя предмет и так и эдак.
«Бликманы, должно быть, стащили его где-нибудь», — решил он. Молодой бликман невозмутимо взял прибор обратно и вернулся к своей группе. Отто с шумом захлопнул за ним дверь.
Выглянув в окно, он увидел, как, растянувшись длинной цепочкой в сторону холмов, уходили бликманы. «Воруете? Бедные, несчастные! — сказал он про себя. — Однако что делала компания землемеров из ООН здесь, в горах Рузвельта?»
Чтобы хоть как то утешить себя, Отто нашел банку копченых лягушачьих лапок и методично, хотя и не получая при этом никакого удовольствия, прикончил банку.
- Предыдущая
- 23/61
- Следующая
