Луна моего сердца (СИ) - Иванова Инесса - Страница 28

— Вы что незрячая или просто неловкая? — услышала я над ухом знакомый насмешливый голос и задрала голову, чтобы проверить, не ошиблась ли.

— Доброго дня тебе, Кларисса! — улыбнулась я, увидев длинный нос и бесцветные глаза своей сестры по несчастью, вместе с которой ещё недавно строила предположения у камина в таверне и стояла бок о бок на отборе.

Толпа разочарованно выдохнула и начала расходиться, вскоре вокруг нас сомкнулось людское море.

— Не думала тебя здесь встретить, — протянула бывшая чистокровная, горделиво поправляя пряди волос, выбившиеся из пучка на затылке. Достаточно было беглого взгляда на приосанившуюся Клариссу, чтобы понять, насколько она гордится своим нынешним положением метрессы. — Говорят, тебя выбрали для обряда Плодородия.

— Нет, — отрезала я так, что неугомонная любительница совать нос в чужие дела замолчала.

— Пойдёмте, госпожа, — вклинилась в разговор Сильвия, больно ухватив меня за локоть. — Хозяину не понравится то, что вы заводите беседы с незнакомками.

— Я знаю её, — упрямо ответила я и попыталась освободиться от стальной хватки цепких пальцев горничной. По злобному огоньку её глаз было видно, что она первой побежит докладывать Рэву о моём поведении.

Кларисса тоже никогда не называлась подругой, даже в прежней жизни, но всё же она напоминала мне о той Леонтине, которая имела право громко высказывать своё мнение.

Базарная суета вернулась, нас толкали, изредка прилетали возмущённые возгласы. Мол, мы загородили и без того узкий проход, не давая честным гражданам сделать покупки к празднику Плодородия. Виктор как мог молча ограждал меня от сторонней злобы и ругательств, летевших со всех сторон. Для посетителей базара я всё ещё оставалась чужой, гордячкой, не принёсшей пользу их обществу.

— Нам и впрямь пора, Леонтина, — засобиралась Кларисса, подавая знак двум сопровождавшим её служанкам.

— Погоди! Ты слышала что-нибудь о Феоните?

Длинноносая девица равнодушно пожала плечами, словно речь шла о посторонней.

— Мне надо сейчас о другом беспокоиться: как бы скорее зачать и выносить здорового ребёнка для своего хозяина. И да, я больше не старая дева, это главное!

Впалые щёки старшей дочери лорда зарумянились чахоточным огнём. Меня слово обожгло её отчаянием, умело скрываемым за внешним безразличием все предшествующие этому году зимы.

— Но ты и не жена, — протянула я, не разделяя её восторгов. Да, участь стареющей дурнушки в обществе молодых и более симпатичных сестёр кого угодно озлобит, но всё-таки, она была леди. Дочерью владетельного лорда, а не прислугой, которую можно при случае передарить или обменять на более смазливую мордашку.

— А ты? Зато лазари сказали, что по всем признакам я буду плодовита, — фыркнула Кларисса и, повернувшись ко мне прямой, как жердь, спиной, процедила еле слышно: — И за мной-то не тащится тень предсказания…

При других обстоятельствах я не обратила бы внимания на её бормотания в галдящей толпе базарной сутолоки. Но с некоторых пор у меня обострились нюх, интуиция и слух. И появилось раздражение напополам с нетерпимостью.

— Что за предсказание? — громко сказала я, но пришедшие за покупками слуги уже скрыли Клариссу от меня, как нахлынувшие на берег волны стирают следы босых ног на мокром песке.

— Ну что, наговорились? — возникла рядом со мной Сильвия, скрестив руки на груди. За ней, раздвинув толпу, встал Виктор. На его лице было написано угрюмое сочувствие.

Молча, мы сделали необходимые покупки, даже не удосужившись поторговаться, и нырнули в соседний проулок. Там я и остановилась для того, чтобы кое-что прояснить.

Клариссе я не поверила, она всегда была язвительной и желчной. Могла и выдумать плохое предсказание. Да и будь оно, об этом бы уже знала моя семья. По крайней мере, отец.

Я чувствовала себя так, будто одна оказалась не в курсе трагической новости, витавшей в воздухе. Переводя взгляд с нахмуренных бровей горничной на прятавшего глаза Виктора, я окончательно убедилась, что догадки верны. Они тоже что-то знали. Или слышали, выдумывая при каждом пересказе новые подробности проклятия, якобы нависшего надо мной.

— Говорите! — прошипела я, чувствуя, как в груди закипает гнев.

— Да о чём таком нам надо рассказать? — насмешливо ответила Сильвия. — Вы все просто помешались на хозяевах. Как дворовые суки во время течки боритесь за право быть оплодотворённой сильным кобелём. Вот и выдумываете невесть что!

Виктор продолжал смотреть себе под ноги, а Сильвия злобно усмехнулась. Это её и сгубило: она переиграла. Значит, было, что скрывать от меня, и предсказание действительно существует. Но почему же я никогда о нём не слышала?

— Врёшь!

Мои слова подействовали как удар хлыста. Сильвия вмиг взяла себя в руки и посерьёзнела:

— Верно. До рассвета ещё далеко, — вкрадчиво произнесла она и улыбнулась одними губами. Глаза смотрели холодно и пристально.

Я онемела, надеясь, что мне это послышалось. Или имело место чудовищное совпадение.

— Что такое? Боитесь, что впереди ещё много тёмных ночей? — продолжила горничная как ни в чём не бывало.

Ошибки быть не могло. Связная Ордена всё-таки проявила себя!

Рэв мельком взглянул на себя в зеркало. Сегодня он должен был нацепить этот страшный зелёный костюм, чтобы соблюсти давнюю традицию дня Плодородия — предмет неусыпного радения лазарей. Корни обычая уходили ещё в те времена, когда вместо чистокровных на роль жертвенной девы брали пленниц из соседней враждебной Стаи.

Зелёный — символ жизни, пробуждения. Цвет платья, в котором была прошлой ночью его черноволосая рабыня. Оно очень шло ей, оттеняя белую кожу и тёмные глаза, блестевшие в свете Луны.

Его же костюм, рубашка которого уже стала тесновата, извлекли из сундука на чердаке, где подобные ритуальные вещи хранились годами, обёрнутые в бумагу и пересыпанные густым слоем нафталина.

Рэв презирал всё, связанное с древними верованиями, считал их откатом в прошлое, якорем, мешавшим кораблю уйти в плаванье, чтобы достичь края мира. Наука, а не магия — будущее этой земли. Несмотря на полубезумные теории учёных, именно точно составленные технические чертежи разлома помогли его расе достичь Дольнего мира.

Так и рядом с ним должна быть волчица: свободная и современная дочь Стаи, не цепляющаяся за предрассудки прошлого. Ни капли магии, что приравнивалась в его сознании к обману, нечистоплотной игре, когда один из противников в заведомо проигрышном положении.

Рэв ощутил, как напряжены его мышцы, каким тяжёлым стал шаг. И пятно на левом бедре никуда не делось. А хуже всего, что он не верил лазарям, утверждавшим, что магии в его появлении не было. У Леонтины, принявшей его семя прошлой ночью, он увидел такое же, и появились обе метки одновременно. Рэв не мог игнорировать подобные совпадения. И винил в случившемся её — Леонтину.

Бросаться фразами без доказательств не позволяла совесть, однако звериное чутьё подсказывало: девушка недоговаривает. Или сознательно лжёт?

И всё же хотелось верить её робкой улыбке и приоткрытым губам, в которые так и тянуло впиться поцелуем. Он понимал, что никогда этого не сделает. Признать равной дочь проклятого племени, поклоняющегося древней силе, разрушающей всё вокруг? Немыслимый, в его понимании, шаг, неправильный.

Часы в холле пробили шесть раз. Рэв встряхнул головой, чтобы отогнать упрямо просачивающиеся в рациональный ум желания и идеи.

Все они в итоге сводились к одному. Подняться и овладеть рабыней снова, увидеть радостный блеск и ответное вожделение во влажных миндалевидных глазах, похожих на озёра с чёрной водой. Ощутить под рукой сильно бьющееся сердце. Сжать полную грудь и вызвать лёгкую боль, за которой последует сладость обладания.

Рэв налил себе из стоящего на столике пузатого графина полный стакан холодной воды и выпил залпом. Студёная жидкость, от которой свело зубы, помогла вернуть голове ясность, и мысли потекли в привычном русле.