Стратег (СИ) - "Пантелей" - Страница 71

– Я приветствую своего царственного брата. Мы выполнили все условия соглашения, Басра блокирована, а после нашей беседы моё войско покинет лагерь и уйдёт на тот берег, – неторопливо и внятно произнёс английский король на лингва-франка, дал толмачу время перевести и спросил хорезмшаха по-арабски. – Вы владеете этим языком, мой царственный брат?

– У меня был учитель арабского, но лучше я владею греческим… Брат. – ответил Текеш Ала ад-Дин по-арабски с сильным тюркским акцентом.

– Отлично, – перешёл на греческий Ричард. – Тогда приказываю всем немедленно покинуть ставку. С моим царственным братом мы поговорим без посторонних ушей. Дамуазо Жиль де Сольте, обеспечьте периметр, чтобы нас не смогли подслушать.

– Слушаюсь, Сир, – оруженосец моментально исчез из зала и снаружи послышались его отрывистые команды.

На каком языке? Хорезмшах прислушался. Это определённо был язык воинов, язык войны.

– Это германский диалект, – король Англии будто читал его мысли. – Он будто специально создан для того, чтобы ругаться. – Ричард мысленно усмехнулся, вспомнив пока не появившийся на свет русский, и добавил. – Или командовать. Лаконичный и звучащий довольно угрожающе. Если бы мне предложили отменить вавилонское смешение языков, я бы выбрал общим именно германский.

Хорезмшах был старше Ричарда более чем на десяток лет, но после непроизвольного, почти юношеского гормонального стресса, вынужден был принять роль ведомого. Он молча махнул своей свите, приказывая покинуть зал.

– Благодарю вас за доверие, брат мой, – как можно дружелюбно улыбнулся вождь крестоносцев и указал на кресло напротив себя. – Вы правильно заметили, на стене золотая сабля Пророка. Её я вам оставлю вместе с лагерем. Но я знаю, что у вас не принято говорить сразу о делах.

Король Англии позвонил колокольчиком и в помещение внесли тазы с подогретой водой для омовения рук.

– Предлагаю сначала разделить трапезу. Все блюда будут халяльные, но вкушать их мы будем по нашему обычаю – за столом. Полагаю, что это будет достаточно разумным компромиссом.

– Я плохо знаю латынь. Компромисс – это ситуация, устраивающая обе стороны?

– Нет. Компромисс – это ситуация, достигнутая взаимными уступками, ради достижения высшей цели. Я бы сказал, что она в равной степени не устраивает обе стороны. Именно равные уступки придают компромиссу устойчивость.

– Римляне были очень умными людьми. – Хорезмшах омыл руки и присел к столу. – Даже непонятно, как они, обладая такой мудростью и мощью, пали под ударами варваров.

– Это-то как раз понятно, – улыбнулся Ричард. – Чем больше ты накапливаешь богатств, тем сильнее они развращают тебя самого и притягивают твоих врагов. Рим скопил гораздо больше, чем смог защитить. Это судьба любой великой империи. Кысмет.

– Для чего же тогда создавать империи? Ведь вы тоже занимаетесь именно этим.

– Вы правы, брат мой. Я занимаюсь именно этим, хоть и понимаю, что в долгосрочной перспективе, всё созданное мной будет разрушено. Просто я не нашёл для себя другой цели в этой жизни. Я воин – моё дело воевать, я полководец – моё дело побеждать, я монарх – моё дело расширять пределы и укреплять границы. Богатство само к этому липнет, как неизбежное зло.

Пока монархи вели неспешную беседу о судьбах империй, им накрыли стол, поставив перед каждым наполненную прозрачной жидкостью пиалу. Хорезмшах принюхался. Жидкость пахла можжевельником и ещё чем-то непонятным.

– Это жидкий огонь, – объяснил Ричард, заметив недоверчивое выражение на лице собеседника. – Этот напиток изготовлен не из запрещённых Пророком плодов винограда, поэтому не считается для правоверных харамом.

Английский король запалил от свечи лучину и поджёг ей жидкость в своей пиале, та вспыхнула каким-то непривычно холодным голубым огнём. Вождь крестоносцев многозначительно улыбнулся Хорезмшаху и закинул в себя горящую жидкость одним глотком. Глаза Текеша Ала ал-Дина расширились до размеров двухшиллинговых монет.

– Попробуйте, только не поджигая. Без привычки можно сжечь себе усы, – предложил Ричард, закусывая солёной маслиной. – Только постарайтесь сделать это одним глотком и сразу запейте щербетом.

Отказаться было немыслимой трусостью, а трусом мусульманин не был. Содержимое пиалы и правда оказалось настоящим жидким огнём, он начал воспламенять кровь в жилах, едва оказавшись в желудке. Но это был другой огонь, непривычный, согревающий, но не сжигающий, ни на что не похожий, но в то же время притягивающий к себе. Хорезмшаху в какой-то момент даже захотелось повторить эту пиалу, но он всё-таки ограничился глотком щербета, остудив пищевод и желудок.

– Как называется этот напиток? – спросил шах, когда отхлынули наиболее острые ощущения.

– Джин, – ответил английский король, одновременно расправляясь с седлом барашка. – Он изготавливается из пшеницы, пряностей и ягод можжевельника. Прошу вас хорошенько закусить, брат мой, иначе коварный джин помешает нам обсудить важные вопросы.

Спорить Текеш Ала ад-Дин не стал, он уже почувствовал, что жидкий огонь уже добрался до головы и начал овладевать его мыслями. Минут двадцать монархи неспешно закусывали в полном молчании.

– Благодарю вас, мой благородный брат, – откинулся в кресле Хорезмшах, отщипывая зёрнышки от спелого граната. – Трапеза была превосходной, у меня уже давно не было такого аппетита. Думаю, нам пора перейти к обсуждению дел.

– Согласен. Дела нам с вами предстоят, не побоюсь этого определения – эпохальные. Перед нами город, которому первым предстоит стать общим домом для христиан и мусульман. Пусть он пока разделён рекой, не беда, берега мы со временем соединим крепким мостом, но нас, к сожалению, разделяет и религиозная вражда, а какой мост можно построить через эту пропасть – я пока не знаю. Наедине могу вам признаться. Моё мнение – мы поторопились признать Христа Мессией и напрасно не признаём Пророка. Вы же, в свою очередь, отвергли заповеди Мухамеда и первыми начали войну против Детей Книги[146], которых он не велел трогать, и тем более насильно не обращать. Скажете, что это не так?

– Не так. Это начали делать бешеные арабы.

– Начали арабы, с этим не спорю, – покладисто кивнул Ричард. – Но недоверие теперь распространилось на всех мусульман. Вы же не делите нас на христиан Лангедока, Прованса и Окситании, так и мы теперь не делим вас на арабов, сарацин, или ваших подданых. Эта пропасть теперь гораздо шире, чем Шатт-эль-Араб, и её будет гораздо сложнее перекрыть мостом. Но начинать это делать обязательно нужно. Нас сейчас, всех вместе: христиан, мусульман и иудеев, раз в десять меньше, чем язычников. Сразу религиозную войну нам прекратить не удастся. Пока сельджуки, берберы и мавры занимают нашу территорию, я имею в виду владения Римской империи, мы будем их бить, но на ваши земли мы не претендуем. Вся Азия, к востоку от Тигра ваша. Киданьское ханство[147], Китай, Индия. Всё, что западнее – наше.

– Аравия никогда не была римской провинцией.

– Это правда. А Китай и Индия никогда не были провинциями шахиншахства. Всё когда-то происходит в первый раз, – усмехнулся Ричард. – Я понимаю, что вас беспокоит… Мекка и Медина. Признаться честно, я уже могу их захватить, но пока сам не знаю, что с ними делать.

– Не осквернять и не препятствовать паломникам совершить хадж.

– Такое мне в голову даже не приходило, поэтому опасения ваши напрасны. Не оскверню ли я ваши святыни, просто установив там свою власть?

– Нет, брат мой. Вы уже признанный мусульманами «Гнев Аллаха». И Мекка, и Медина, и Багдад будут вашими по праву. По праву отца, наказывающего своих слишком дерзких сыновей. Мы будем вам очень благодарны, если вы призовёте аравийских бедуинов к порядку и сделаете хадж в Мекку безопасным для паломников. Такого не смогли сделать ни арабы, ни сарацины.