Во власти (не)любви (СИ) - Аваланж Матильда - Страница 45

Это значит, что в следующую секунду он может выстрелить любому из них в голову, точно так же, как выстрелил в лампочку позади побелевшего, как полотно, Торстона Горанова. Преподаватель, будто стремясь стать меньше ростом, мелко-мелко дрожа, опустился на свой стул.

Улыбки сползли с лиц, а смешки затихли. В аудитории воцарилась мертвая тишина.

— Для начала пообещаю, что ни в кого стрелять я не буду. Я не собираюсь вам мстить. Я просто хочу поговорить. На равных. Ведь человека, у которого нет вампирской сверхспособности, вы за равного не считаете. И лишь только когда с вами говорят с позиции силы, вы способны это воспринимать, — Вацлав Кнедл оглядел притихшую аудиторию своими пугающими прозрачными глазами.

Взгляд его остановился на Надин Делиль, которой от этого явно стало не по себе. Она опустила глаза и заерзала на месте, точно на иголках. А Вацлав, приблизившись к ней, проронил только одно слово:

— Письма.

Блондинка засуетилась, принялась ворошиться в своей модной прозрачной сумке, пока, наконец, не выудила из самого дальнего отделения пачку сложенных листов и дрожащей рукой не протянула их Кнедлу. Вацлав убрал свои письма в карман жилета и повернулся к Джин, которая сидела рядом с кузиной. Взгляда она, в отличие от Надин не отвела и казалась странно спокойной, только мелко дрожали пальцы, которые она спрятала под партой.

— Чего ты хотел добиться? Думаешь, это что-то изменит? — спросила девушка ровным голосом. — Думаешь, после этого я полюблю тебя?

— А кого ты любишь, Джина? Его? — усмехнувшись, Вацлав кинул острый взгляд в сторону Торстона Горанова, который сидел тише воды ниже травы. — Полагаешь, он тебя достоин? Достоин того, чтобы ты принадлежала ему? Ты для него — лишь удачный вариант, денежная невеста… Ведь он беден, как церковная мышь, а хочет жить богато. Если копнуть чуть глубже, профессор Горанов хорошо известен в своем княжестве как охотник за богатым приданным. Какое-то время он параллельно встречался с дочкой тамошнего канцлера и племянницей князя, но, погнавшись за двумя зайцами, не поймал ни одного. Наверное, вы были расстроены, когда Его Сиятельство Лиандру Борба выставил вас за порог своего дома, потребовав вернуть крупную сумму, которую вы занимали у его племянницы Андреа? Да, профессор Горанов? Вы так и не вернули эти деньги, я прав?

Литературный профессор ничего не ответил, лишь глаза его забегали, как мыши.

— Мне наплевать на то, что говорят обо мне, Джина, — произнес Вацлав и сделал шаг к ней, а напряженные студиозы ловили каждое его слово. — Я знаю, что ты одна не читала моих писем и поэтому персонально для тебя скажу вслух то, чего ты, возможно, не осознаешь. Да, я люблю тебя. Люблю так, как никто в этой жизни никогда тебя не полюбит. Как и не снилось этому литературному профессору. Как не снилось никому из присутствующих в этой аудитории.

— И что, Вацлав? Что? Что дальше? — негромко спросила она, пытаясь не показать, как неожиданно больно ее ударила новость о том, что Торстон Горанов — лишь охотник за деньгами ее отца.

— Я возвращаюсь домой, в Догму, — проговорил он, глядя на девушку сверху вниз своими спокойными серыми глазами. — И ты, Джина, едешь вместе со мной.

— Что за чертов бред? — Джин засмеялась, оглядываясь по сторонам, но смех застревал в горле, потому что во взглядах окружающих вампиров ей почудилась обреченность. — Ты не можешь просто так взять и увезти меня без моего на то согласия, псих! Это похищение, слышишь, ненормальный, мать твою?

— Могу, — Кнедл мягко притронулся к ее подбородку, а затем в его руках тускло блеснули стальные браслеты, соединенные между собой толстой цепочкой.

Она попыталась вскочить, но Вацлав сладил с Джин неожиданно легко и просто, как девушка не пыталась вырваться.

— Не сопротивляйся ему, Джинни, просто делай, что говорит! — сквозь зубы процедила Надин Делиль. — Этот придурошный нас всех тут перестреляет!

— Вы что, совсем с ума сошли? — воскликнула Джина, не в силах отвести пораженного взгляда от наручников на своих запястьях. — Помогите мне кто-нибудь, черти вас раздери! Остановите его! Он не может просто так, у всех на глазах меня увезти! Торстон!

Но никто и с места не двинулся, а замявшийся Горанов и вовсе, отведя взгляд, промямлил:

— Сейчас тебе действительно лучше пойти с Кнедлом, Джина… Я уверен, что далеко он тебя не увезет, мы с сиятельным князем обязательно остановим его…

Джина ушам своим поверить не могла, но Горанов смотрел растерянно и жалко, пока Вацлав не отрезал его от нее, закрыв дверь аудитории на замок.

— Тебе самой не противно от того, кого ты мне предпочла? — спросил он, быстро ведя ее по коридорам и переходам академии.

Так как шла пара, по пути им не попалось ни единой живой души — он отлично выбрал время и какая-то дьявольская, нехорошая удача ему сопутствовала. Джин не могла поверить в реальность происходящего, и осознала это, только когда оказалась на переднем сиденье подержанного серого внедорожника.

— Этот тарантас заглохнет где-нибудь по дороге! — бросила она Вацлаву, который сел за руль, пытаясь за презрением скрыть панику, неприятие и страх. — Уж если хотел бежать в свою Догму, надо было брать мою тачку!

В ответ на свою шпильку она ждала чего угодно — вспышки ярости или, быть может, какого-то, как всегда, спокойного ответа или просто молчания. Но не того, что он возьмет ее за подбородок, поцелует, и станет целовать слишком долго для того, у кого на счету каждая секунда. Джина попыталась вывернуться, но Вацлав положил ей ладонь на затылок, не давая отстраниться до тех пор, пока он сам не прервал этот странный, чужой поцелуй, в конце которого Джин, обессиленная его напором, сама ответила ему, задыхаясь от какого-то болезненно-сладкого чувства, смешавшегося с отвращением.

Отвернувшись к окну, лишь бы не видеть его четкого профиля, его внимательных серых глаз, Джина надеялась только на одно — что их остановит первый попавшийся дорожный патруль. Но надежда эта была напрасной — вместо того, чтобы поехать через город, Вацлав свернул на какую-то окольную дорогу, в буйно расцвеченный осенним увяданием лес, багрец, охра и изумруды которого совсем на чуть-чуть подсветило слабое, неверное солнце, прежде чем уйти в закат. В наступающих сумерках заладил мелкий, моросящий дождик. Маленькие капли змеились по боковому стеклу, а у Джин почему-то перед глазами как наяву встала серая площадь, алое полотнище с щитом и копьем и отталкивающий мужчина с серыми глазами, что-то яростно вещавший в пушистый ежик микрофона.

Догма.

Неужели Вацлав Кнедл действительно увезет ее в Догму? Никакой погони, ни намека на преследование. Нельзя просто так взять и унести с собой понравившегося человека… Нельзя? Вацлав Кнедл доказал, что можно. Как в каком-то дурном сне, глупом фильме, какой-то бульварной книжонке, написанной бесталанным автором…

Это так нелепо, что действительно может стать правдой.

Тем удивительнее, нереальнее была картина, открывшаяся за следующим поворотом. Перекинутый через неширокую речушку мостик оказался полностью перекрыт полицейскими машинами. Оранжево-синие вспышки мигалок прорезали темноту, высвечивая капли дождя, мелкие, словно дым. Вацлав хотел развернуться, но на дорогу позади выехали еще две полицейские машины и внедорожник, как загнанный в ловушку зверь, остановился прямо перед кордоном, перегородившим мост.

— Вацлав Кнедл, отпустите заложницу! Повторяю, отпустите заложницу, или снайпер будет стрелять на поражение! Я даю вам на раздумье десять минут!

Навязчивый, разрывающий барабанные перепонки голос из рупора повторял и повторял эти фразы, отсчитывая минуты, и Джина видела, как побледнели костяшки пальцев Вацлава, до боли стиснувших руль. Металлический голос скрежетал в голове, но Вацлав не двигался с места. Не предпринял попытки отпустить ее.

Значило ли это, что он хотел умереть? Что предпочел пулю расставанию с ней? Этот вопрос чуть было не сорвался с ее уст, но, взглянув на Вацлава, Джина придержала язык за зубами. Острая на язык Джина Моранте впервые сочла за нужное промолчать, где это было видано?