Бегущий по лезвию бритвы - Дик Филип Киндред - Страница 15

• Предыдущая
• 15/52
• Следующая

— Они вам не подходят, — заметил Изидор. Он мог определить это с первого взгляда. Стулья, ковер, столы.., все насквозь прогнило; жертвы неумолимого времени, они все глубже погружались в пучину прошлого. И полной заброшенности. Никто не жил в этой квартире долгие годы. Даже он не мог представить себе, как девушка собирается жить в такой обстановке.

— Послушайте, — искренне сказал Изидор, — если как следует осмотреть дом, можно найти мебель поприличнее. Где-нибудь найдется лампа, где-нибудь стол…

— Спасибо за совет, — кивнула девушка. — Я так и поступлю. Сама все сделаю.

— Вы в одиночку собираетесь осмотреть все эти квартиры? — Он не мог поверить в это.

— Почему бы нет? — переспросила она и вновь напряглась, на ее лице появилась отчетливая гримаса страха; она боялась сказать что-нибудь несуразное или ответить невпопад.

Изидор постарался объяснить:

— Я пытался сделать это. Однажды. С тех пор я мчусь прямиком в свою квартиру, стараясь не вспоминать, что она в доме не единственная. Квартиры, в которых никто не живет.., сотни квартир с имуществом, оставшимся от людей, даже семейные фотографии и одежда. Те, кто умер, не могли ничего взять с собой, а те, кто эмигрировал, просто не захотели. Все это здание, кроме моей квартиры, полностью захламлено.

— Захламлено? — Она опять ничего не поняла.

— Хлам — бесполезные вещи вроде разорванных конвертов, пустых спичечных коробков, оберток от жевательных резинок или использованных гигиенических салфеток. Когда никого нет поблизости, хлам самовоспроизводится. Например, если вы не уберете хлам в своей квартире, прежде чем лечь спать, наутро, проснувшись, вы обнаружите, что его стало в два раза больше. И его повсюду становится все больше и больше.

— Понимаю, — растерянно ответила девушка, не зная верить ему или нет.

— Так звучит Первый Закон Хлама, — произнес он. — Хлам всегда вытесняет нехлам. Как закон Грешема о фальшивых деньгах. В квартирах этого дома давно уже некому воевать с хламом.

— И он полностью захватил дом, — досказала за него девушка и кивнула:

— Теперь я все поняла.

— Квартира, которую вы себе выбрали, — сказал он. — слишком захламлена, чтобы в ней жить. Но можно будет подобрать вам другое место, как я уже сказал, с более низким уровнем захламленности. Но… — он прервал свои рассуждения.

— Почему — но?

— Нам не удастся победить хлам, — ответил Изидор.

— Почему? — Девушка вышла в холл, прикрыв за собой дверь; она предстала перед ним, прикрыв ладонями маленькие высокие груди, и все же она вышла с явным намерением разобраться в том, что он говорит, или ему, по крайней мере, так показалось. Главное, что она наконец-то слушала его.

— Никто не справится с хламом, — произнес он. — Можно ненадолго победить его только в одном месте. Мне в данное время удалось уравновесить чашу весов между хламом и нехламом в своей квартире. Но стоит мне умереть или куда-то надолго уехать, и хлам тут же возьмет свое. Это универсальный принцип, он действует везде во Вселенной. Наша Вселенная движется к финальной стадии полного и абсолютного Захламления. — Но мгновенно уточнил:

— Исключая, конечно же, склон великого восхождения Уилбера Мерсера.

Девушка вопросительно на него посмотрела:

— Непонятно.

— Все дело в сути мерсеризма. — Он вновь почувствовал недоумение. — Разве вы не участвуете в слиянии? Разве у вас нет эмпатоскопа?

После паузы девушка осторожно произнесла:

— Я не захватила его с собой, полагая, что здесь подберу другой.

— Н-но в-ведь эмпатоскоп, — произнес он, заикаясь от волнения, — это самое ценное, что принадлежит каждому из нас! Он — часть тела, как нога или рука; с его помощью мы общаемся с другими людьми, соприкасаемся с их мыслями и чувствами, он — средство против одиночества. Хотя.., зачем я объясняю.., вы знаете и без меня… Это все знают. Мерсер не отталкивает от себя даже таких, как я… — Он замолчал. Резко, но слишком поздно; он уже все ей сказал, и теперь она знает, кто он такой. Изидор прочитал на ее лице быстрое, как вспышка, неожиданное отвращение. — Я почти прошел тест, — сообщил он сбившимся, дрожащим голосом. — Я не конченый специал, всего лишь умеренный; совсем не такой, о которых вы, несомненно, слышали. Но ведь это не причина даже для Мерсера…

— Насколько я осведомлена, это считается основным недостатком мерсеризма. — Голос ее прозвучал отчетливо и безразлично; она не более чем констатировала известный ей факт, догадался он. Факт своего отношения к пустоголовым.

— Видимо, мне лучше подняться к себе, — сказал он и двинулся в сторону лестницы, сжав в ладони кусочек маргарина, который стал мягким и пластичным, вобрав в себя тепло его руки.

Девушка наблюдала за тем, как он уходит, но ее лицо абсолютно ничего не выражало. Неожиданно она крикнула ему вслед:

— Подождите! Повернувшись, он переспросил:

— Зачем?

— Мне нужна ваша помощь. Помогите подобрать подходящую мебель. Из других квартир, как вы и предлагали. — Она двинулась ему навстречу, ее обнаженное до талии тело было гладким и грациозным: ни грамма лишнего веса.

— В какое время вы возвращаетесь с работы? Вы сможете мне помочь?

Изидор обрадованно поинтересовался:

— А вы могли бы приготовить ужин? Если я вернусь домой с продуктами?

— Нет. У меня слишком много самых разных дел. — Девушка так легко отказалась от его предложения, что он отметил: она отмахнулась, даже не поняв смысла вопроса. Теперь, когда рассеялся ее первоначальный страх, в ней стало проявляться что-то еще.

Что-то более странное. И, подумалось ему, достойное сожаления. Холодность. Будто дыхание пустоты между населенными мирами, а фактически из ниоткуда; вакуум рождался не из того, что она говорила или делала, наоборот — из того, чего она не говорила и чего не делала.

— В другой раз, — сказала девушка, развернулась и неспешно двинулась в свою квартиру.

— Запомнили мое имя? — нетерпеливо воскликнул он. — Джон Изидор, и я работаю…

— Вы уже сообщили мне, какой фургон водите и на какую фирму работаете. — Она резко остановилась, толчком распахнула дверь. — Ваш хозяин — какой-то ужасный тип по имени Ганнибал Слоат, который, я уверена, существует только в вашем воображении. Меня зовут… — Прежде чем войти в квартиру она бросила на него последний, полностью лишенный теплоты взгляд и настороженно произнесла:

— Я Рейчел Роузен.

— Из «Роузен Ассошиейшн»? — спросил он. — Крупнейшего производителя гуманоидных роботов Солнечной системы, которые используются в нашей колониальной программе?

Непонятное выражение промелькнуло на ее лице, но тут же исчезло.

— Нет, — ответила она. — Я ничего о них не слышала. Я не знаю, чем занимается эта корпорация. Думаю, ее деятельность — плод вашего больного воображения. Джон Изидор и его личный эмпатоскоп. Бедный мистер Изидор.

— Но ваше имя подразумевает, что вы…

— Мое имя, — отчеканила девушка, — Прис Стрэттон. Это мое имя по мужу; я пользуюсь только этим именем и никогда не называю себя иначе. Вы тоже можете называть меня Прис. — Она о чем-то задумалась и сказала:

— Нет, лучше если вы будете обращаться ко мне «мисс Стрэттон». Ведь мы совсем не знаем друг друга. По крайней мере, я не знаю вас.

«Значит, такие вот дела», — думал Дж. Р. Изидор, пока стоял и сжимал в руке кусочек маргарина. Быть может, она передумает и позволит называть себя Прис. И возможно, если ему удастся раздобыть на обед банку консервированных овощей, тех, что выпускали еще до войны, это тоже как-то на нее подействует.

«Но, быть может, она не имеет представления, как их приготовить,» — неожиданно подумал Изидор. — О'кей, это он возьмет на себя; он сам выберет что-нибудь из продуктов конечно, захочет. Вполне вероятно, что захочет, стоит ему только один раз показать ей, как это делается; как известно, большинству женщин, даже таким молоденьким, вроде Прис, им всем нравится готовить; это у них вроде инстинкта".

• Предыдущая
• 15/52
• Следующая