Садовое товарищество "Металлург" (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 72

– Эйлин? Оклемалась и знаешь… кажется мне, что у нас пополнение.

– Сашша! – В комнату влетел енот, сходу запрыгнув на кровать, – живой! Мы теперь семья! Ты енот, я енот! Да?

– Да, – соглашаюсь осторожно, нутром чуя подвох.

Фонтан радостных эмоций обрушился на меня.

– Семья! – радостно объявила девчонка, плюхаясь рядом на одеяло, – вместе. Ты мужчина, я женщина, мы не родственники и мы семья!

– Ой ё… Хотя…

… появилось ощущение чего-то правильного. А почему бы и нет?

Допив вино, кицунэ смял золотой кубок и кинул его в стену, украшенную мозаикой из полудрагоценных камней в лучших традициях соцреализма.

– Ненавижу! – Прошипел едва ли не на партселанге, вцепившись в подлокотники кресла, – А так всё хорошо начиналось! Балы, красавицы… твари! Ненавижу!

Напуганные ближники, заслышав рык Владислава Рудольфовича, обходили стороной его покои, опасаясь попасть под горячую руку. Мало их осталось, ближников…

Строительство фортов оторвало самых сильных, самых амбициозных вассалов, получивших возможность основать собственные баронства. Потенциальные вилланы, начавшие было перебираться под руку сильного вождя, рассосались, как и не было.

Одни соблазнились централизованной программой переселения, организованной правительством Острова, теперь уже безопасной! Другие принесли оммаж новым баронам, став доверенными слугами, дружинниками, управляющими и вилланами… Не де-юре, но де-факто.

Новоявленные вассалы считали себя лично свободными людьми, и назови их вилланом, могли и ответить – как привыкли ещё в молодости, кулаком в морду! Невзирая на последствия.

В ход шли такие понятия, как работник и работодатель, договор аренды… и это бесило!

– Всё должно быть иначе, – мрачно подумал Соколов, – Я должен был стать главным, я! Царство, королевство, империя, княжество… но не эта чёртова республика! Сперва арендаторами, а через пару-тройку десятилетий и вилланами стали бы. Никуда бы не делись!

– Потихонечку, полегонечку… подо мной бароны ходили бы! Бароны, рыцари, пажи, двор… вилланы и слуги сами-собой появились бы. Да так, что за честь считали бы служить… мне! Как же невовремя эти речники появились, как невовремя…

Соколов осознавал, что проиграл окончательно и бесповоротно. В республиканском правительстве места для кицунэ нет, и не будет – никогда! Его удел – оставаться мелким феодалом, и то лишь потому, что слабых духом подавляла его Сила, заставляя верить безоговорочно, искать одобрения, идти под руку сильного вождя.

Слабые духом и те, кто не способен жить самостоятельно, но очень хочет быть крупной рыбёшкой, пусть даже и в мелкой лужице.

– Надсмотрщики и вертухаи, – осклабился кицунэ и вытер раздражённо выступившую в уголке рта слюну, – да… с этими людьми империю не построить. А как бы хорошо…

Соколов закрыл глаза и начал грезить, представляя себе прекрасный, продуманный до мельчайших деталей мир, в котором всё творилось бы по слову его! Мир, в котором он милостиво правит… да, он был бы хорошим господином! Суровым, но справедливым!

В воображении вставали прекрасные дворцы… немного, всего полдюжины! Ну, может быть, ещё охотничьи… и у любовниц, это святое. О нет, никакого гарема! Двор, как у Людовика Четырнадцатого, и женщины, стремящиеся попасть в постель к повелителю, считающие это честью и высшим достижением.

– Государство, это я… – с тоской произнёс кицунэ и нехотя открыл глаза, снова видя перед собой убогую действительность, – не вышло, чёрт возьми!

Наливаясь гневом, Соколов вспоминал свои действия, перебирая цепочку событий. Всё, всё он сделал правильно! Это народ такой… неправильный достался. Точно!

Возбуждённо вскочив, кицунэ принялся расхаживать по малой трапезной.

– С чего я зациклился на этих… быдло, демократию им подавай, республиканцам! Пороть, пороть и вешать! Нормальные люди оценили бы управленческие таланты кицунэ, Силу и воинские умения… неблагодарные!

– Так то нормальные, а не… эти. Может, стоит просто найти других… подданных? А что?! По своей Силе я уже могу претендовать на звание графа, да с сопутствующими землями и привилегиями. Потом и повыше… ничего, торопиться некуда, жизнь у меня теперь долгая.

– Главное, найти нормальное… царство? Или может быть, империю? Или напротив, попытаться организовать из разрозненных баронств сильное государство?

Прервав размышления, он уселся в кресло и дёрнул за верёвку колокольчика, ведущую за дверь. Пару секунд спустя слуга-драконид робко заглянул, готовый уворачиваться от брошенного предмета утвари.

– Управляющего зови, морда! – И добавил непонятно, – главное, найти свою империю!

– … значит, гильдии эти, тормоз прогресса? – Упорно докапывается Петриашвили по дороге к полигону.

– Гильдии это гильдии, Паш, – устало (в который раз уже!) объясняю другу – интеллект тот вернул, но стал редким тормозом, с трудом воспринимая новую информацию. Впрочем, эту милую особенность приобрели почти все духи, связанные со стихиями, и чем крепче связь со стихией, тем медленнее скорость мышления.

Не тупые, ни в коем случае не тупые! Нормально решают сложные задачи из математики и физики, свободно ориентируются в привычных для них вопросах, но всё новое воспринимают с трудом. Ещё одна особенность многих перерожденных – неспособность к многозадачности. Упрутся в одну проблему, и долбят, долбят… полная сосредоточенность!

Проблема с абстракциями, мышление стало очень прикладным, узким и неторопливым. С другой стороны вполне логично – медленное мышление, как довесок к долгой (потенциально!) жизни.

Пашка, к примеру, математические задачки школьного уровня решает теперь в уме, а какой из него получился бухгалтер! Сказка!

Но как только речь заходит об отношениях, социологии, юриспруденции… плавает! Как и везде, где нет однозначного ответа «дважды два равно четыре». Такие вещи приходится объяснять многократно, причём лучше доходит, если разными словами, с разными формулировками.

– Есть отрицательные стороны, есть и положительные, – в очередной раз пытаюсь подобрать слова, – Гильдии, конечно, тормозят прогресс, но зато обеспечивают потрясающую стабильность общества. Цены на зерно, готовый хлеб, обувь, одежду и оружие крепко увязаны между собой и держатся на одном уровне веками. Веками, Паш!

– Как в Союзе?

– Ну… вроде, – неуверенно, потому как знаю Союз по большей части с чужих слов, – стабильней даже. Там чтоб цены изменить, требовалось всего лишь постановление партии и правительства, а здесь ещё жёстче. Поменялись условия… скажем, выращивания зерна. Больше производят, дешевле в производстве. А цены на зерно и на хлеб привязаны к десяткам других продуктов, и хрен ты их поменяешь так просто.

– Это как?

– Ну… ты идёшь, к примеру, в лавку за обувью – берцы купить. И знаешь, что они стоят, условно, полцентнера пшеницы. Не золота и серебра, курс которых постоянно колеблется, а именно пшеницы. Пшеницы, гречихи, стали определённых марок… И чтобы поменять цены на пшеницу, нужно собраться всем гильдиям, и договариваться.

– Да проще того… урезать пахарей!

– И так бывает, – соглашаюсь с ним, – редко в буквальном смысле, но каждый знает, что проще и безопасней соблюдать статус кво, иначе будешь иметь дело со всеми гильдиями. А это, знаешь ли, такая сила…

– Так что, Паш, прогресс на бытовом уровне, конечно, тормозится… Зато социалка нехреновая. Гильдии очень так неслабо заботятся о своих, да и с регулированием производства товаров всё в порядке. Как и с качеством, к слову.

– А с кризисом перепроизводства как?

– Не бывает. Гильдии численность свою регулируют, чтобы лишних мастеров не было. Праздники, опять же, гильдейские… чуть не половина дней в году – праздничные! Ладно, Паш, всё пока, лады? Утомил!

– А социалка? Всё-всё, последний вопрос!

– Нормальная социалка. Считай, как шведские или датские пенсионеры гильдейцы обеспечены. Горожане вне гильдий похуже, но тоже сносно. Всё, пришли!