Личная головная боль (СИ) - "Чародейница" - Страница 23

Беркет открыл для дочери дверь автомобиля на переднее сидение с пассажирской стороны и пристально посмотрел на блондинку.

— Ты… ничего не хочешь мне рассказать?

— Нет, — резко бросила Пэм, тут же уставившись взволнованным взглядом в окно, где из двери бара показались двое мужчин, которые несли Блейка.

И сейчас ей было все равно, как со стороны увидит это ее отец. Она слишком много пережила за сегодня, чтобы волноваться ещё хоть о чем-нибудь.

— Врач сказал, что он накачал его сильными препаратами, а потому Блейк пока будет спать, — ответил на мысленный вопрос дочери Нолан. — Я тебе тогда передам таблетки, которые надо будет давать ему и инструкцию по применению.

— Спасибо, — прошептала Пэм, умудрившись растянуть губы в благодарной улыбке.

Блейка положили на заднее сидение, и девушка не смогла не обрадоваться тому, что она, обернувшись, смогла увидеть его лицо. Мягкий свет рядом стоящего фонаря падал на мужчину, давая Пэм наконец разглядеть его. Лицо Блейка — все в гематомах и покрывшихся корочкой ранах — представляло из себя не самое лучшее зрелище, но девушка, смотря на то, как безмятежно он спал, смогла лишь глубоко и спокойно вздохнуть. «Все хорошо», — опять повторила она про себя.

Хотелось дотронуться до него, взять за руку, а ещё лучше обнять, но при отце Пэм решила ничего не предпринимать. Он и так косо на неё подглядывал.

— Мы втроём поедем? — спросила она, ровно сев на сидение.

— Нет, — ответил мистер Беркет. — Колин и Рей, которые принесли Блейка, поедут за нами и будут на связи на случай ещё одного хвоста. Раз уж ты пока будешь с Блейком, надо чтобы никто точно не узнал, где вы.

Пэм кивнула и, не выдержав, опять глянула назад, пытаясь убедить свой изможденный мозг, что Блейк и правда жив и ему ничего не угрожает. Остальное пока было не важно, и Пэм была рада минутам спокойствия и тишины, в которой слышался мягкий шум мотора.

***

Но продлилось это недолго.

Когда Блейка уже устроили на кровати в спальне, отец убедился, что все в порядке и серьезным тоном заявил, что он всегда на связи, Пэм осталась наедине сама с собой и усталость всего ненормального дня упала ей на плечи тяжелым грузом.

Девушка сразу же скинула одежду и отправилась в душ, надеясь, что вода хоть немного, но снимет ее напряжение. Однако, получилось все совсем наоборот. Как только Пэм залезла в ванную, повернула вентили крана, давая тёплым потокам воды обрушиться на ее голову, и закрыла глаза, внутри что-то щелкнуло.

В сознании вспыхнули воспоминания. Вот она держит в руках пистолет, на неё наступает мужчина, а Блейк, истекающий кровью, валяется на земле с другим громилой. Секунда, всего лишь одно решающее мгновение, и она чувствует отдачу пистолета, слышит громкий звук выстрела и замечает удивленный взгляд мужчины, из которого медленно вытекает жизнь. Сердце дрогнуло, а дыхание сперло.

Пэм закусила губу, до сих пор не веря, что это она… В голове опять прозвучали звуки выстрелов и удар ослабевшего тела об асфальт. Нет, она это сделала. Она убила человека. Да, конечно, Пэм понимала, что если бы она этого не сделала то скорее всего Блейк уже был на том свете, а ее доставили к какому-то чокнутому наркобарону, но… морально осознавать, что она забрала жизнь у человека было ужасно.

Девушка вздрогнула и задрожала, хотя вокруг клубился пар горячего воздуха. Слёзы текли по щекам без остановки, смешиваясь с водой из душевой лейки, а сознание едва слушалось, но Пэм смогла заставить себя трясущимися руками помыть голову и сполоснуться самой. Тёплая вода нисколько не расслабляла, а тело с каждой секундой начинало трястись все сильнее.

Пэм неожиданно громко всхлипнула и выключила воду, зажмурив глаза. Перед закрытыми веками опять вспыхнул взгляд этого мужчины — удивленный, обвиняющий и остекленевший.

Теперь ее трясло всю, да так сильно, что зуб на зуб не попадал. Девушка кое-как выбралась из душа и обернула вокруг себя полотенце, пытаясь сфокусировать лихорадочно мечущийся по пространству взгляд хоть на чем-то.

Сердце обливалось кровью от вины и горя, а она, по сути, ничего не могла с этим сделать. «Но Блейк же жив, я тоже, это самое главное, — вдруг всплыла в ее подсознании мысль. — Надо сосредоточиться на этом».

Пэм ухватилась за раковину, рядом с которой стояла, и попыталась успокоить дрожь в теле, подавить новый поток слез. Она пыталась представить раненного, но живого Блейка, отца с облегчением обнимающего ее, но… все равно остекленевший взгляд мертвого человека перебивал остальние мысли. Надо было срочно отвлечься, чтобы не сойти с ума, и Пэм посмотрела прямо перед собой, в зеркало.

Взгляд ухватился за мокрые, наполовину светлые, наполовину розовые волосы и голову опять начали наполнять воспоминания.

«— Эти розовые пряди… совсем тебе не идут.

— Ч-что?

— Мне они… не нравятся, — прошептал Блейк. — Они словно… прячут истинную… тебя от всего… мира… от меня».

Это было то, что надо. Тогда Пэм не успела осознать все сказанное Блейком, ведь было не до этого, но сейчас… «Неужели он думает обо мне?»

Ох.

Неожиданно мир приобрёл краски, а сердце забилось быстрее уже от других чувств. Конечно, Пэм понимала, что Блейк говорил все это почти что в бессознательном состоянии, но, черт, он же сказал, а, значит, это крутилось у него где-то в подсознании. «Я ему не безразлична», — мысль почти оглушила, заставила мир пошатнуться.

По телу разлилось тепло, которое сумело наполовину подавить дрожь, овладевшую организмом. Пэм из раза в раз прокручивала в голове тот диалог, его глаза, его голос, а когда очнулась в ее руках уже были ножницы, найденные в одном из ящиков у раковины.

Она знала, что ее идея бредовая, знала, что не должна идти на поводу ни у чьих слов, но какой смысл в этих ярко-розовых прядях, если она и выкрасила-то их только ради него?

Это было почти сразу после их знакомства, тогда Пэм подумала, что таким образом сможет выделиться на фоне остальных ярких привлекательных девушек, проводящих время в баре, но, как известно, это не особо ей помогло. Девушка оттянула влажную выкрашенную прядь вниз и внимательно посмотрела на себя в зеркало.

«Они словно… прячут истинную… тебя от всего… мира… от меня».

В тишине ванной комнаты звук соприкосновения острых ножниц с ее волосами оглушил. Пэм отрезала одну прядь по плечи, как раз до того места, где розовый цвет переходил в ее натуральный цвет волос и внезапно преисполнилась ещё большей решимости.

Она почувствовала некое облегчение вкупе с удовольствием от собственных действий. Громко пульсирующая в голове надежда от его слов делала мысли ещё более бессвязными и ещё более радостными.

Пэм схватила следующую прядь и опять отрезала ровно на границе перехода из одного цвета в другой, потом опять, и опять, и снова. Розовые пряди сыпались в раковину и ярко выделялись на белоснежном фоне, а тревога медленно уходила, оставляя на языке лишь послевкусие опустошенности и легкой нотки болезненного удовлетворения.

***

Заснуть на неразложенном диване Пэм не удавалось, как бы она ни старалась. Да и смотря на то, как первые лучи солнца медленно поднимались из-за горизонта, Пэм признала, что диван в ее бессоннице играл самую последнюю роль. В голове была полнейшая неразбериха, и подстриженные по плечи волосы уже не казались такой замечательной идеей, как час назад. Упав на диван и, спустя время, начав трезво мыслить, Пэм вдруг поняла, что поступила слишком опрометчиво. Ведь можно было просто перекрасить волосы! А уж фантазии о том, как она предстаёт перед Блейком с новой прической уже не казались такими радужными. «Наверняка он подумает, что я чокнутая. Чокнутая девчонка, которая отстригла волосы, только потому что парень ей сказал, что они ему не нравятся. Вот дура!»

Девушка расстроенно села на диване и опять провела рукой по светлым неровно подстриженным прядям. Стало даже грустно, все же она любила свои доходящее до середины спины волосы.

Однако, печалиться было уже поздно — это Пэм прекрасно понимала, а потому попыталась принять положение дел с неприсущей ей мужественностью. Тело все ещё было каким-то деревянным, а движения немного заторможенными. Ее несчастное сознание хорошо так скинувшее напряжение после слез отказывалось воспринимать, что она убила кого-то. Но вот обеспокоенность за состояние Блейка росла в ней с каждой секундой все больше и больше, заставляя девушку обеспокоено взглянуть на выход из комнаты.